📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеДом и дорога - Вячеслав Владимирович Веселов

Дом и дорога - Вячеслав Владимирович Веселов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 82
Перейти на страницу:
представления об истории. А ведь учились, тщимся считать себя гуманитариями.

— Эка беда, — говорит Олег. — кушане... С меня взятки гладки, я не специалист. Знать все невозможно.

— Все! Знал хотя бы общую схему развития, смену эпох...

— Я постараюсь, Борис. Но толкотня племен в этих пустынях касается лишь отдельных сторон...

— Да нет же, это не частности! Не просто один из исторических моментов! Движение кочевых племен, падение Греко-Бактрии и образование Кушанской державы — это события, без которых нельзя уяснить себе античную эпоху. Отдельные стороны! Как мы поймем собственную историю, свое, наше, сегодняшнее, не понимая общего, целого... Речь вовсе не о том, чтобы запомнить несколько новых фактов, имен, дат. Мы должны ощутить масштаб. Так легче понять и себя, и свое время... Не знаю, Олег, чего ты брыкаешься. Я говорю всего лишь об общей схеме, масштабе, вехах. А без них что наши знания? Какие-то обрывки, клочья. Слышали про кушан, а куда их поместить? Культура жива преемственностью, а у меня такое чувство, словно нас высадили на полдороге...

Юра Теплов, постоянный свидетель всех споров, слушает молча. Красивый малый! Андрей, впервые увидев его, с легким раздражением заметил, что такая красота совершенно излишня в пустыне. Хотя что экспедиция? Для Юры любое общество не могло считаться чересчур хорошим. Отрядные Адонисы, наш Олег и шофер Лоик Тобаров, красивый броской южной красотой, заметно потускнели, как только в лагере появился Юра (он приехал двумя днями позднее основной группы).

Не совсем понятно, почему девушки так холодны, так подчеркнуто равнодушны к Теплову. При виде Юры наши дамы, мне кажется, должны испытывать нечто вроде острой тоски. Его вызывающая красота способна была повергнуть в отчаяние, ибо не оставляла никаких надежд... Хотя эту же красоту можно было найти рекламной, кукольной, сладкой, женственной, уж и не знаю еще какой. Что же, мягкий, застенчивый Юра мог и таким показаться. Наблюдательная Алина с ее насмешливым умом быстро окрестила Юру «девушкой на сборе винограда». Похоже: большие глаза с длинными ресницами, нежный румянец на смуглом лице, яркий рот.

Взгляд у Юры внимательный, заинтересованный, строгий. Я знаю, ему есть что сказать, но Юра предпочитает слушать. Он моложе всех в отряде, и при его застенчивости эта разница в пять-семь лет — барьер почти непреодолимый.

Юра работает электромонтажником на Балтийском заводе. Археология — его хобби. Пятый год подряд он проводит свой отпуск в экспедициях. За это время можно было окончить университет, сказал я ему однажды.

— Зачем? — он смутился. — Мне нравится моя работа. А археологией я хочу заниматься в качестве любителя.

Тепловы — семья потомственных корабелов. Отец Юры — бригадир сборщиков, оба старших брата — инженеры на том же Балтийском.

— Отец говорит: дурная овца... Он считает баловством эти мои путешествия. Когда, дескать, взрослеть будешь!

Рюкзак его набит книгами: Церен, Лот, Керам, наши — Арциховский, Формозов, Монгайт, Окладников, несколько выпусков «Материалов и исследований по археологии СССР». Юра показывает, мне альбом. На плотных листах наклеены фотографии находок: керамика, оружие, украшения. Под снимками аккуратным чертежным шрифтом подписи: что, где, когда найдено. В специальной коробочке хранятся слайды.

— Целое богатство, — говорю я.

— Это малая часть... Мне иногда звонят из института, просят принести, показать. Я люблю снимать.

3

Утро серенькое, прохладное. После часа работы я слышу отдаленный, ни на что не похожий нарастающий гул. С юго-запада движется столб желтой пыли. Он все ближе, ближе, и скоро громадный песчаный волчок обрушивается на нас. Что-то живое есть в этой перекрученной пыльной струе.

Аджина — так называют здесь песчаные смерчи.

Аджина — черт, колдун, маг, джинн.

«...По дороге мчался в туче пыли Джинн, Владыка Всех Пустынь (Джинны всегда путешествуют так, потому что они чародеи)».

Весь юго-запад затянут серой пеленой. Ветер рвет порывами. Вокруг меня пляшут фонтанчики песка, с раскопанных могил несет пыль.

Афганец!

Глазам больно, скрипит на зубах песок, трудно дышать. Но я ловлю себя на мысли, что дело вовсе не в этих неудобствах. Что же я переживаю? Прячешь от ветра глаза, налегаешь на лопату и вдруг — пронзительное ощущение одиночества, словно ты один под этим небом, на этом ветру.

— Ничего удивительного, — бросает Олег. — Функциональные расстройства психики. Гамлет вот тоже бесился при северо-западном ветре. Говорят, темное место в шекспироведении... — Олег облизывает пересохшие губы. — А чего, спрашивается, голову ломать. Понятное же дело! Я был однажды в Новороссийске. Когда там дует бора, даже у бывалых людей сдают нервы. В горных санаториях больные во время фёна лезут на стены. Греки, видать, кое-что знали о природных влияниях, если советовали зачинать детей при северном ветре... Пошли покурим.

Олег горбится на ветру, отплевывается, его сигарета сыплет искрами. Мне не хочется ни курить, ни отдыхать. Я мечтаю сбежать, укрыться в четырех стенах. В палатке, на худой конец.

Мы обедаем в кузове машины. На раскопе безобразничает афганец. Оглушительно хлопает над головой тент, летит в кузов песок.

— Экспедиция культивирует отвратительные привычки, — говорит Андрей, — привыкаешь есть быстро и молча.

— Верно, — соглашается Сережа. — Теперь в приличном доме и не покажешься.

Он сидит в углу кузова и старательно чистит свою бороденку, пропыленный, в грязной панаме, с облупившимся носом. Очень трогательна сейчас эта его забота о впечатлении, какое он произведет в приличном доме.

— У нас опять пустая могила, — вздыхает Борис. — Глаза бы не глядели на эти курганы.

— Ты рано устал, — говорит Олег.

— Нет, в самый раз. Устал, значит, живу, воображение требует новых впечатлений. Через неделю мы привыкнем рыть могилы, начнется быт... Тогда пиши пропало.

Я выглядываю из машины. Над пустыней висит желтая мгла, гор не разглядеть, свистит над древними могилами ветер. Песок, пыль, прах...

4

Когда требовалось ехать в Шаартуз за продуктами, я первым изъявлял готовность. Такое доброхотство многим стало казаться подозрительным. И впрямь, что интересного могло быть в этих поездках, если сразу после работы надо было опять куда-то ехать, таскать бумажные мешки с хлебом и консервами, снова трястись в машине, а потом ужинать в одиночестве. Олег с Сережей полагали, что я в их отсутствие опустошаю единственный в Шаартузе книжный магазин. Была в них эта уверенность, что в маленьких городках обязательно найдутся книги, которые им не удалось купить в Ленинграде. Они в Бухару-то собирались после экспедиции только затем, чтобы порыться там в книжных лавках. «У тебя после этих поездок подозрительно блестят глаза, — сказал Андрей. — Я знаю, ты накачиваешься на базаре местным вином». Борис никак не прокомментировал мои отлучки, но, кажется, и он подозревал меня в каких-то преступных слабостях.

Между тем все объяснялось просто. Я давно мечтал подстричься, но каждый раз

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 82
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?