Цвет моих крыльев - Екатерина Шашкова

– Она права. Уходим!

– А я? – Окрик Вильды застал нас уже на пороге.

Черт! Про ее злополучную ногу мы, конечно, совершенно забыли. Как же некстати-то!

– И кто у нас любит таскать девушек на руках? – осведомился Кьяло, с сомнением оглядывая дюжую фигуру загипсованной брюнетки.

– Ты? – наивно захлопал ресницами Флай.

Берсерк поморщился, но Вильду подхватил. А вот сделать хотя бы шаг не успел, потому что в дверном проеме вдруг возникла из ниоткуда огненная стена. Хорошая такая, горячая… хоть и не очень высокая. Я едва успела отшатнуться.

– Ничего себе! – выдохнул Флай.

– Марго, твоя работа? – покосился на меня Кьяло, совершенно забыв про конспирацию. Хотя, какая уж тут конспирация. В живых бы остаться.

– Это не я! Я так не умею.

– Зато он умеет! – «обрадовала» нас Рисса, отодвигаясь в дальний угол комнаты.

– Лавянки? – недоверчиво сощурился Глазастый. – С какого перепугу?

Но мавка только покачала головой. Молча! Где бы записать дату этого эпохального события, а? Только вот именно сейчас я предпочла бы, чтоб она говорила.

– Рис, а действительно… Он кто?

Блондинка снова не ответила. Только закусила губу… и вдруг рванулась вперед с совершенно нечеловеческой скоростью. В пламя она не вбежала, а влетела. Огонь тут же взметнулся под потолок, окружив фигуру девушки ярким ореолом.

Я машинально сжала кулаки. Что она творит? Ведь сгорит же! Шанс, что сумеет прорваться, настолько мал…

Она и не прорвалась. Но и не сгорела.

Не успел зеленый подол окончательно скрыться за стеной огня, как пламя зашипело, полыхнуло алым, и Рисса спиной вперед вылетела обратно. Прямо на Кьяло. Тот бы ее, конечно, поймал… если бы при этом не держал на руках Вильду. Но он честно попытался. Правда, для этого пришлось высвободить одну руку.

Брюнетка, почувствовав, что ее почти ничего не держит, басовито взвизгнула и повисла у берсерка на шее. Тот от неожиданности дернулся, промахнулся мимо падающей мавки… Но она все равно грохнулась именно туда, куда надо. Я, конечно, сомневаюсь, что Рисса сделала это специально, но приземлилась она аккурат на Вильду. И вцепилась руками в первое, до чего дотянулась – в волосы девушки и в нос парню.

Следующие несколько секунд спонтанная пирамида колыхалась из стороны в сторону, пытаясь сохранить шаткое подобие равновесия. Постепенно девушки даже разобрались, за что лучше держаться, но тут огонь погас так же внезапно, как и загорелся. Тихий хлопок, с которым это произошло, стал последней каплей – скульптурная группа из трех человек все-таки развалилась.

На полу образовалась куча-мала, от вдумчивого созерцания которой меня отвлекло растерянное флаевское «хм». Причем сказано это было настолько проникновенным тоном, что я заранее поняла: ничего хорошего оно не предвещает.

Так и вышло.

Оказывается, пока я пыталась понять, где чьи руки в общей свалке и кому при падении Вильда заехала гипсом по голове, в комнате возник Лавянки. Не пришел, а именно возник. Появился в дверях вместо огненной стены, которую сам же наверняка и соорудил.

Я угрюмо уставилась на белобрысого мальчишку:

– Ну и?.. Может, хоть ты объяснишь, что здесь происходит?

– Зачем? – удивился тот. – Я вас просто убью. Только сначала ты отдашь мне меч!

– Ха-ха! Очень смешно, – огрызнулась я, мучительно пытаясь понять, шутит он так или говорит серьезно. – А если не отдам?

– Тогда я его отберу.

– Попробуй… – В этот раз мой смех вышел более натуральным. – Только как отобрать то, чего нет?

Вот люблю я наблюдать искреннюю растерянность на чужих лицах. Весьма приятное занятие, хоть и не совсем приличное. А уж когда лица такие выразительные, как у этого мальчишки…

Лавянки недоверчиво оглядел меня с головы до ног, потом подошел поближе и окинул взглядом еще раз – теперь уже с ног до головы. Искомого меча конечно же не обнаружил, и заметно расстроился.

– А где он?

– Так я тебе и сказала.

– Если не скажешь, я тебя убью.

Какой, однако, честный мальчик. Что на уме, то и на языке. И в каком только инкубаторе его таким вырастили?!

– Если убьешь, то не узнаешь, где клинок.

– Тогда… тогда я убью ее! – Лавянки ткнул пальцем в Риссу. – Она мне надоела!

– Какое совпадение, мне тоже, – улыбнулась я.

– Я… Ты что, не понимаешь? Я ведь взаправду ее убью!

Я-то понимала. Но если этот меч ему настолько нужен, значит, отдавать его не стоит – это я понимала тоже. И что мавку убить не дам, понимала…

А вот интересно, что из всего этого дошло до Кьяло? Потому что он себя усердными размышлениями, кажется, не утруждал. И едва речь зашла о блондинке, бросился ее спасать. Тоже мне защитник слабых и обиженных!

Оружия у берсерка с собой не было, но кулаки его с успехом заменяли. Один удар в челюсть – и по всем законам человеческой анатомии мальчишка должен был вырубиться на неопределенный срок. Только вот анатомия у Лавянки была явно нечеловеческая. И реакция тоже.

Во-первых, он уклонился. А во-вторых, ухватил Кьяло за пояс, поднял в воздух и швырнул об стенку. Да, этот белобрысый малолетка! Да, двухметрового берсерка! Не видела бы своими глазами, не поверила бы.

Флай в это время ухватил выломанную из двери доску и предпринял героическую попытку огреть ею мальчишку по затылку. В этот раз Лавянки среагировать не успел, и удар пришелся туда, куда и должен был. Доска сломалась. А Глазастый спустя мгновение полетел вслед за Кьяло.

Светлая идея швырнуть пару пульсарчиков пришла в мою голову только тогда, когда вся потасовка уже закончилась. Впрочем, не думаю, чтобы от огненных шаров был какой-то прок против этого терминатора. Только спалила бы что-нибудь ненароком.

– Бесполезно, – вздохнула Рисса.

– Конечно, – сверкая красными глазами, подтвердил Лавянки. – Вам со мной не тягаться!

– …жалкие людишки, – не удержавшись добавила я.

– Что? – не понял мальчишка.

– Ну, ты должен был сказать: «Вам со мной не тягаться, жалкие людишки!» А потом чтоб раздался демонический смех. Злодеи всегда так делают.

– А я злодей?

– А кто ты после этого? – Я кивнула на парней, живописно развалившихся под стенкой. Они как раз пытались сообразить, на каком свете находятся и что вообще случилось. А Вильда, сидящая неподалеку, впала в самый натуральный ступор. Кажется, происходящие события настолько шли вразрез с ее мировоззрением, что мозги попросту отказывались их воспринимать. По крайней мере, глаза у нее были совершенно дурные. Хорошо хоть дым из ушей не шел.

Лавянки тем временем усердно думал. Занятие это ему, видимо, было в новинку. Так что глазищи он выпучил не хуже Вильды, да притом еще и шевелил губами, словно проговаривая что-то про себя. Если смотреть со стороны и не знать, что он тут учудил, так можно подумать, что это старательный школьник повторяет заученное наизусть стихотворение.