Слепая зона - Ксана М

храбрым принцем, которого, по всей видимости, хотела видеть рядом с собой Никки. И я не был долбаным Аароном Вудби.

Сука.

Резко затормозил и вышел из машины. Хлопнув дверью, втянул в легкие воздух.

На чувство страха запрограммировано каждое живое существо. Оно позволяет ему найти границу безопасности и вовремя среагировать на угрозу.

Испытывая страх, ты либо бежишь, либо сражаешься.

Всегда, всю свою жизнь я встречал свои страхи, мужественно смотря им в лицо. Но сегодня я бежал. Просто бежал, понимая, что подобно трофею, загнан диким зверем в угол.

Мне нужно было разрядиться. Мне необходимо было разрядиться.

Перестать думать, переключиться, скинуть удушающее напряжение.

Поэтому я сел обратно в тачку и уже через пять минут толкнул тяжелые двери бара.

Я никогда не накачивался до потери сознания. Предпочитал решать проблемы, убиваясь на тренировке или в зале. Колотить грушу было приятнее, чем обниматься с толчком и глотать адвил. Но сейчас понимал, что никакая, даже самая жесткая тренировка, не поможет расслабиться так, как бурбон.

Просто потому, что с Никки это никогда не работало.

Подал знак бармену и уже через две минуты держал в руках заветный стакан.

Повертел его в пальцах, наблюдая за тем, как янтарная жидкость омывает стенки, а затем сделал первый глоток.

Терпкое пойло непривычно обожгло горло, но эта боль оказалась слаще прочей.

Мне захотелось осушить стакан до дна и посмотреть, к чему это приведет.

Может, и вправду станет легче?

Не зря ведь из множества «лекарств» люди выбирает именно алкоголь.

Может, он взаправду лечит?

Не знаю, сколько просидел в гребаном баре. Помнил только, как бармен наполнял мой стакан снова и снова. А я снова и снова до суха его осушал.

– Мак?

Знакомый голос вынудил меня замереть.

Я узнал бы его, даже будь я пьян как последняя свинья.

Ванесса облокотилась о стойку бара и с удивлением ― или даже беспокойством? ― оглядела меня. Затем её взгляд упал на почти допитый мной бурбон.

– Ты ведь не переносишь алкоголь. Что―то случилось?

Я повернулся к Ванессе и посмотрел ей в глаза.

Затем опустился ниже.

Короткое черное платье едва прикрывало попу, открывая стройные длинные ноги, очерчивая сексуальные изгибы и грудь. Светлые волосы были красиво уложены, пухлые губы подкрашены розовой помадой, а глаза ― подведены.

Мне всегда нравились такие ― знающие, что мужчина любит глазами и умело этим пользующиеся. Знающие, как доставить ему удовольствие и удержать подле себя. Но вместе с тем готовые на всё, чтобы ему угодить.

Так какого же хрена я всё время думал о Никки?

Усмехнулся, а затем отвернулся и, опрокинув стакан, выпил содержимое залпом.

– Гуляю, ― ответил, хотя вообще отвечать был не настроен.

– Ты один?

– Да, Ванесса, я один. И хочу, чтобы так оставалось и дальше.

Дал понять ей, что не хочу разговаривать. Что вообще ничего не хочу. Особенно от неё. Но на что я надеялся?

– И мне налей, Кев, ― сказала она, взбираясь на высокий стул рядом со мной.

Парень за барной стойкой улыбнулся ей, кивнул, и я снова усмехнулся.

Кев. Ванесса трахалась и с тобой, парень?

– Расскажешь, что произошло?

– Если бы мне хотелось говорить, я сидел бы в кабинете психотерапевта, а не в баре.

– Мой бар лучше, чем кабинет психотерапевта, ― заметил Кев, пододвигая Ванессе мартини. Я сменил парня сердитым взглядом, но на удивление ― он даже не отпрянул. Продолжил так же глупо, по―идиотски улыбаться, жонглируя сразу двумя шейкерами.

Цирк Дю Солей просто.

– Мы можем быть друзьями. ― внезапно услышал я. ― Я научилась слушать других, Майкл. Я изменилась.

– Изменилась? ― я улыбнулся шире и повернулся к ней. ― До или после того, как переспала с Вудби?

Её глаза расширились от ужаса, а я только сейчас осознал, что мне было всё равно. Я не ревновал. Мне не было больно. Я просто хотел увидеть её реакцию. И увидел.

– Майкл, всё не так…

– Не важно. ― кинул на стол несколько мятых купюр и встал. ― Сдачи не надо.

Вышел из бара, не только ощущая, но и слыша, что Ванесса выбежала следом.

– Майкл, подожди! Давай поговорим!

Достал из кармана ключи и снял мустанг с сигналки. Собирался открыть дверь, но ощутил, как Ванесса схватила меня за руку.

– Подожди! Позволь объяснить.

– Ванесса, мне плевать, с кем ты спишь. Ты можешь переехать к нему, выйти за него ― я ни слова тебе не скажу. Мне всё равно, понимаешь? Уже не важно.

Ванесса продолжала держать меня за запястье, словно всё ещё отказывалась во всё это верить.

Она стояла достаточно близко. И я отчетливо улавливал её сладкий запах.

Но это был не тот запах.

Ни одна из девушек во всём этом порочном мире не пахла так, как пахнла моя Никки.

Моя.

Усмехнулся собственным же мыслям: моя ли?

Ванесса готова была выполнить любую мою прихоть. Готова была ползать у меня в ногах. Мне нужно было лишь попросить… нет, приказать. И я знал, она беспрекословно подчинится мне абсолютно во всём.

Закрыл глаза, стараясь выбросить из головы сумасшедшую рыжую девчонку, но понял, что всё равно её представляю. Её лицо, её губы, её руки ― всю её.

И то, что Ванесса была рядом ― готовая, источающая секс и покорность, совсем меня не волновало. Я думал лишь о Никки.

– Майкл…

Ванесса замурлыкала, предпринимая ещё одну попытку. Я ощутил, как её пальцы пробрались под ткань рукава. Она касалась меня, а я абсолютно ничего не ощущал.

Её тихое дыхание заглушили громкие вздохи Никки.

Тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, потому что понимал, что иначе просто сойду с ума. Эта рыжая девчонка умудрилась превратить меня в извергающийся Везувий, и я понятия не имел, как со всем этим быть.

– Ванесса, хватит, ― мягко одернул руку и качнул головой.

Несмотря на то, что я совершенно ничего не чувствовал, мне не хотелось причинять ей боль. Но я знал, что причиню. Всё равно. Как бы то ни было.

– Это из―за неё? ― услышал, понимая, что она итак знает ответ. Ванесса грустно улыбнулась, а затем прикрыла глаза. ― Я думала, она лишь разовое увлечение. Они все такими были. Но каждый раз ты возвращался ко мне. Мы ссорились и расходились, но ты всегда приходил к моей двери. Всегда, Майкл.

– Всё изменилось, ― прохрипел я, понимая, что так оно и есть.

Всё действительно стало иначе. И причиной этому была сумасшедшая художница из Хьюстона, ни на минуту не покидающая мои мысли.

– Майкл Маккейн влюбился, ― криво усмехнувшись, она качнула головой, ―