Испытай себя - Дик Фрэнсис

Я представил Боба Дуну, а Дуна — Бобу. Дун сообщил ему, что случайно найдены человеческие останки, принадлежащие, вероятнее всего, Анжеле Брикел.

— Нет! — воскликнул Боб. — Не может быть. Несчастная сучонка. Что с ней случилось? Свалилась в каменоломню?

Отсутствующим взглядом Боб посмотрел на деревянную заготовку, которую держал в руках: казалось, он забыл, что с ней надо делать.

— Почему вы так говорите, сэр? — внимательно спросил Дун.

— Манера речи, — Боб пожал плечами. — Я всегда считал, что она просто смылась. Хозяин клялся, что это она накормила Гвоздичку шоколадом, но я так не считал. Всем известно: этого нельзя, делать. Ну ладно, кто же нашел ее? Куда она сбежала?

— Ее обнаружили совершенно случайно, — повторил Дун. — У нее были какие-нибудь неприятности с дружком?

— Не имею понятия. У нас здесь двадцать конюхов — мужчин и девушек. Они постоянно приходят и уходят. Сказать по правде, я плохо ее знал, помню только, что она была очень сексуальная. Спросите миссис Гудхэвен, та была к этой девушке очень добра. Порасспрашивайте девушек, некоторые из них жили с ней вместе в одном общежитии. Почему вы спросили о ее дружке? Она что, замахнулась на какую-нибудь шишку? И сбежала с ним? Я прав?

Дун не ответил ни да, ни нет, и я осознал его идею, заключающуюся в предпочтении выслушивать неподготовленное мнение и первичные заключения заранее не посвященных в суть происшествия людей.

Они еще беседовали в течение некоторого времени, но, насколько я мог судить, никакой новой информации инспектор Дун не выудил.

— Вы хотите встретиться с Мэкки, — сказал наконец Боб. — Это молодая миссис Викерс. Здешние девушки рассказывают ей то, чего никогда не рассказали бы мне.

Дун кивнул, и я повел его вместе с вездесущим Ричем вокруг усадьбы на половину Перкина и Мэкки; мы подошли к входу, и я позвонил. Открыл сам Перкин. Он был одет в комбинезон цвета хаки, вылитый мастеровой, от него приятно пахло деревом и льняным маслом.

— Привет, — поздоровался он, увидев меня. Он был явно удивлен моему визиту. — Мэкки в ванной.

На этот раз инициативу перехватил Дун и представился сам, причем весьма официально.

— Я пришел сообщить миссис Викерс, что найдена Анжела Брикел, — доложил он.

— Кто? — равнодушно переспросил Перкин. — Я и не знал, что кто-то пропадал. Я не знаю никакой Анжелы… Анжелы… как вы сказали?

Дун терпеливо объяснил, что эта девушка исчезла около семи месяцев тому назад. Анжела Брикел.

— Боже праведный! На самом деле? А кто она? — неожиданно он встрепенулся, как будто о чем-то вспомнив. — Не та ли это девушка-конюх, которая сбежала от нас полгода назад? Я помню, вокруг этого дела была какая-то возня.

— Она самая.

— Вот и прекрасно. Моя жена будет рада, что девушка нашлась. Сейчас я сообщу ей.

Он повернулся и, зайдя в прихожую, сделал движение, чтобы закрыть за собой дверь, однако Дун осадил его:

— Мне бы хотелось поговорить с миссис Викерс лично.

— Что? Хорошо. Тогда заходите и немного подождите. Джон? Зайдете?

— Благодарю.

Он провел нас на кухню, которая служила и столовой. Здесь мне еще не приходилось бывать. Он предложил нам разместиться в ротанговых креслах, стоящих вокруг круглого стола, выполненного из толстого стекла на трех опорах в готическом стиле. Портьеры и чехлы на стульях были вышиты цветами белого и черного цвета на темно-бирюзовом фоне. Вся обстановка в кухне была суперсовременной.

— Мэкки испытывает слабость к экстраординарности, иногда это идет вразрез с хорошим вкусом.

— Это здорово. Легкий характер.

Эта моя реплика, видимо, немного задела его, однако отреагировать он не успел, ибо в этот момент появилась Мэкки — волосы ее были мокры, выглядела она свеженькой и довольной жизнью. Первые осторожные слова Дуна вызвали у нее такую же реакцию, что и у остальных:

— Шикарно. Где же она?

Постепенное осознание реальных фактов начисто стерло с ее лица довольную улыбку, она побледнела. Мэкки слушала вопросы, отвечала на них, никак не смущаясь, что ее могут заподозрить в причастности к этому делу.

— Вы говорите, что либо она сама убила себя, — сказала она безучастным голосом, — либо… ее кто-то убил.

— Я не говорил этого, мадам.

— И то хорошо, — вздохнула она. — Все эти вопросы о допинге… о дружках. О боже! — она на секунду закрыла глаза, затем вновь распахнула их и посмотрела на Дуна и на меня. — Месяц за месяцем нас преследовали неприятности, связанные с Олимпией и Ноланом, нас замучили своими вопросами телевизионщики и репортеры, которые постоянно толклись в нашем доме, и вот, когда мы вздохнули более или менее спокойно, все начинается сначала. Я не вынесу этого… не вынесу… неужели все сначала?

По просьбе Дуна я воспользовался «лендровером» Тремьена. Мы отправились в близлежащую деревеньку и остановились у подъездной аллеи к поместью Гарри и Фионы. Меня удивило, что он по-прежнему желает видеть меня рядом с собой, и я прямо сказал ему об этом. С какими-то едва уловимыми торжествующими интонациями он объяснил, что по опыту знает, как люди пугаются полицейских офицеров, в присутствии же знакомых они чувствуют себя менее скованными.

— А разве вы не хотите, чтобы они ощущали страх? — спросил я. — Насколько мне известно, многим полицейским нравится работать в такой обстановке.

— Я — не многие полицейские. — В его голосе я не услышал обиды и недовольства моим замечанием. — У меня свои методы работы, сэр, и, пусть они даже отличаются от стиля, практикуемого моими коллегами, я все равно добиваюсь результатов, и зачастую небезуспешных. Может, своей манерой расследования я и не достигну высоких чинов и званий. — На его лице мелькнула улыбка. — Но уверяю вас, я никогда не отказывался от сложных дел.

— Я и не сомневаюсь в этом, инспектор.

— У меня у самого три дочери, — вздохнул он, — и подобного рода дела мне более всего не по душе.

Мы вышли из машины перед фасадом роскошного особняка в георгианском стиле, где жили Фиона и Гарри.

— Никогда не стройте предположений, не имея на то достаточных оснований, — рассеянно проговорил он, будто бы давая мне совет. — Вам наверняка известны два пресловутых слова, которые произносят полицейские, когда у них разваливается дело?

Я покачал головой.

— «Я предполагаю», — улыбнулся он.

— Никогда не забуду.

Он мягко взглянул на меня и в своей спокойной манере предложил наконец зайти в усадьбу Гудхэвенов.

Как оказалось, в доме была одна Фиона, которая открыла нам дверь кухни. Одета она была в темно-голубой сшитый на заказ костюм и белую шелковую блузку, на шее болтались золотые украшения, ноги — в черных туфлях на высоком каблуке; я сразу же почувствовал, что она куда-то торопится.