Эпидемия - Руслан Темир

не понял, как, но буквально в последнюю секунду выкинул навстречу ногу. Тщедушное тело нападавшего отшвырнуло к стене, где он начал рыскать руками по полу в поисках выпавшего оружия. Саша рывком поднялся, скривившись от моментально напомнившей о себе ноге. Прямо перед ним, стоя на карачках и бубня под нос, наркоман пытался найти нож, который затерялся в узорах зеленого кафеля.

«А ведь он его найдет и опять кинется. Даже если попытаться уйти, все равно догонит, у него ноги целые. А сейчас он на полу, и даже не думает о защите, еще секунда, и второго шанса не будет.»

Взяв пистолет за ствол, вкладывая в замах весь вес, обрушил рукоять на лысый затылок. Громко хрустнуло. Череп наркомана прогнулся под ударом, как скорлупа прогнившего кокоса, из лопнувшей кожи брызнула кровь. Замахнувшись, ударил еще раз, чтобы наверняка. Убивать не хотел — вырубить, чтобы не встал, но насколько сильно надо ударить не знал, поэтому бил со всей дури. Сердце бешено колотилось в груди. Навис на лежащим на полу торчком и смотрел, как из его головы вытекает кровь. Повернув наркомана носком здоровой ноги, отстранился. Глаза широко открыты, но жизни в них уже нет, улыбка так и оголяет страх дантиста.

Простояв с минуту, вспомнил, зачем вообще пришел. Теперь бинт и таблетки были особо дороги, ведь ради них пришлось пройти через все это. Зашел за кассу. Обычно самые популярные лекарства лежат как можно ближе. Точно, шкаф сразу за кассой, ровные пачки обезболивающих на полках. Взяв сразу с запасом, нашел глазами шкафчик с надписью «перевязочные материалы». Упаковка с эластичным бандажом для фиксации голени. Прямо возле шкафа опустился на пол, снял обувь с носком и натянул бандаж. Приятное ощущение, как будто кто-то обхватил ногу и поддерживает ее. Две таблетки ибупрофена и глоток воды из пластиковой бутылки, стоящей в холодильнике у кассы.

Послышался тихий плач. Откуда-то совсем рядом. Приглушенный, сдавленный, но то, что это был плач, он не сомневался. Осторожно поднявшись на ноги, вытащил пистолет из кармана. Рукоятка немного испачкана в крови, но вытирать нет времени.

«Вот идиот!», — выругался на себя, поняв, что тупо не снял пистолет с предохранителя и не загнал патрон в патронник.

Убедившись, что теперь точно зарядил, Саша вытянул его перед собой и пошел на звук — в подсобку.

На полу лежит девушка лет тридцати. Белый халат распахнут, черное платье в красный узор уже успело вымокнуть от крови и облепило пышную фигуру. Крашеные рыжие кудри прилипли к щекам, перепачканными кровью и слезами. Застывшие глаза смотрят под стол, где, спрятавшись за стулом и тумбочкой, сидит девочка. Совсем маленькая, год три или четыре. Она зажимает рот рукой, боясь шуметь, но всхлипы все равно вырываются. Увидев Сашу с пистолетом, она поддалась назад, но уперлась в стену. В больших карих глазах читается ужас.

— Да твою же мать!

[1] «Винт» — самодельный наркотик, который зависимые варят из лекарств с содержанием эфедрина.

Часть 2. Глава 3. Вадим

26 июня. Бетта.

16.04 по московскому времени.

Хуже всего — ждать. Ожидание растягивает каждую секунду до минуты. Вадим ходил по квартире и не мог найти себе места. Не выпускал из рук телефон, ожидая звонка из больницы. Все утро вместе с Юлей занимались выгрузкой и распределением продуктов. Морозильный ларь поставил в гараже. Старая проводка не внушала доверия, но выбора не было, в квартире места для морозильника точно не найдется, и затащить его по лестнице одному просто нереально. Юля, взяв на себя роль хозяйки, довольно быстро освоилась на кухне, и приготовила пасту взамен жаркого, которое они успели приговорить. Воеводов подозревал, что, занимаясь бытовыми делами, девушка сбегает от мыслей о происходящем. Уж слишком рьяно она все делала, с маниакальным увлечением. Возможно, просто хотела быть полезной и отплатить за гостеприимство, но он больше склонялся к первой версии.

Султан вел себя беспокойно. Не отходил почти ни на шаг, хотя обычно находил, чем себя занять. Даже не просился гулять, предпочитая ходить как привязанный за хозяином по квартире.

Дождь немного стих, и фиолетовое небо лишь орошало землю мелкой водяной пылью, словно система полива — газоны. Тучи налились пурпуром еще больше и походили на клубящиеся внутренности, развешенные под небосводом. Ожидание, погода, неизвестность и страх перед вирусом делали свое дело, взвинчивая и без того напряженные нервы. Вадим метался по квартире как волк в клетке. Хотелось действовать, что-то предпринимать, но единственное, что он мог, это ждать. Пару раз, не выдержав, звонил в больницу, но холодный голос автоответчика сообщал: «Все операторы сейчас заняты, перезвоните позже». Пытался рисовать, но чистый лист бумаги вызвал только раздражение, захотелось швырнуть его в стену, следом за ним карандаш, а потом и самому влепиться головой. Спасла ситуацию Юля, постучавшая в дверь и пригласившая выпить чаю.

Девушка накрыла на стол, заварила травяной и сделала бутерброды. Хотя нет, не бутерброды, это он делал бутерброды — кусок ржаного хлеба, пара ломтиков колбасы и полоска сыра. А Юля заморочилась: обжарила хлеб, сделала яичные блинчики, нарезала тонкими ломтиками помидоры и огурцы, подрумянила на сковороде ветчину и расплавила сыр. Ее произведение кулинарного искусства язык не поворачивался назвать бутербродом, как минимум, Крок-мадам или что-то не менее пафосное.

— Вот это ты разошлась. Можно было просто хлеба с колбасой нарезать, — сказал Вадим, усаживаясь на свое любимое место.

— Да я больше для себя, надо было как-то отвлечься, чем-то себя занять, — сказала Юля, разливая чай по кружкам. — Это ожидание меня просто убивает.

— Меня тоже, — Вадим, осторожно отхлебнул. — Сам не знаю, куда себя деть.

— И я о том же. Эпидемия эта, — Юля сделала долгую паузу, засмотревшись в кружку. — Я боюсь. Очень боюсь. Не думала, что когда-то кому-то это скажу. Я так никогда не боялась. Аж до трясучки.

— Думаешь, одна ты? — Сказал Вадим, разрезав сэндвич на два треугольника. — И я боюсь, и Султан боится. Все боятся, потому что не знают, что делать, и как с этим бороться. А сильнее всего страх смерти и неизведанности.

— Ты не выглядишь напуганным, — Юля пристально посмотрела на Вадима и сделала небольшой глоток.

— Я хорошо умею скрывать эмоции. Пришлось научиться, — Воеводов поднял перед собой бутерброд, посмотрел на него с разных сторон, любуясь, и откусил. Хлеб хрустнул, по пальцам потек сок. Очень вкусно, даже великолепно. Это, вероятно, самый вкусный сэндвич в его жизни. — Отлично готовишь, я такого даже в кафе не пробовал.

— Спасибо, — ответила Юля, ничуть не смутившись. — Это мое