Искры - Раффи

— Я не виню разбойников, — с огорчением сказал Каро крестьянам, — они верны своему ремеслу. Я виню вас в том, что вы не умеете защищать свое добро. Правду говорят курды, что даже слепая курица мужественнее армянина.

А затем он обратился к своим товарищам и сказал:

— Товарищи, отправимся мы и покажем курдам, что не все армяне таковы, как думают о них курды.

Каро объяснил своим товарищам, что курды-разбойники прежде чем попасть к себе, должны пройти через ущелье. Стадо овец не может двигаться быстро, поэтому разбойники, раньше чем в полдень, не пройдут это ущелье. А до полудня времени еще много, можно их догнать, если проехать прямым, кратчайшим путем. «К этому ущелью, — говорил Каро, — мы прибудем за час до полудня и можем преградить разбойникам путь у узкого выхода из ущелья. Таким образом разбойники попадут в ловушку».

И, действительно, путь, указанный Каро, оказался короче, хотя вел по труднопроходимым и опасным местам. По этому пути трудно было ехать верхом, поэтому разбойники со своей добычей и не попытались проехать тут.

В назначенный час Каро с товарищами был у узкого выхода из ущелья. Ворота ущелья казались так тесны, что всадникам через него можно было проехать лишь поодиночке. С одной стороны прохода возвышался отвесный утес, а с другой была пропасть. Достаточно было одного неверного шага, чтоб поскользнуться и полететь в бездну.

Разбойники числом пятьдесят человек благополучно добрались до этого места. Каро разделил отряд на две части. Он сам с Асланом занял вход в ущелье, а старый охотник с Саго заняли выход из него. Каро велел своим товарищам никого из разбойников не убивать, а только запугать, чтоб те бросили стадо и убежали. Если убить кого-нибудь из них, они будут мстить несчастным крестьянам.

Вышло как раз так, как хотел Каро.

Он из засады приказал главарю разбойников оставить стадо и уйти восвояси, если они дорожат своей головой. Главарь дал на заявление Каро ответ, полный пренебрежения и велел своим гнать стадо.

Каро снова обратился к нему и заявил, что он пока что пощадит надменную голову главаря разбойников и будет метить в его шапку. В то же мгновение раздался выстрел и шапка главаря разбойников слетела с его головы.

Но главарь разбойников продолжал упорствовать.

Каро в третий раз обратился к нему, заявив, что, видимо, господин главарь разбойников не дорожит своей шапкой, но что Каро снова готов пощадить его и на этот раз прицелится в правое ухо его коня. Раздался выстрел, и конь вождя разбойников упал вместе со своим хозяином. Примеру Каро последовали и его товарищи. Аслан прицелился в кнут одного из разбойников — и кнут вылетел из его рук, причем рука нисколько не пострадала. Саго прицелился и попал в коня одного из разбойников, а охотник Аво в пику другого.

Все попытки разбойников убить своих противников были тщетны, т. к. Каро и его товарищи скрывались за скалами, которые господствовали над ущельем. Бой длился уже около получаса, но разбойники не хотели сдаваться.

— Ребята, — велел тогда Каро, — попробуйте немного поцарапать этих молодцов…

И товарищи Каро стали целиться и попадать одному в ухо, другому в руку, третьему в ногу, пытаясь их ранить, но не смертельно.

Разбойники вынуждены были оставить свою добычу. Каро приказал им оставить также четырех коней, т. к. он и его товарищи пришли сюда пешком и устали. При этом он обещал вернуть коней, после того как стадо будет доставлено хозяевам. Он назначил место, где разбойники потом найдут своих коней. Разбойники приняли и это условие Каро.

Кроме того, Каро поставил условием, чтоб разбойники оставались на месте до тех пор, пока его товарищи выведут стадо из ущелья. И это условие также было принято разбойниками.

Каро и старый охотник остались охранять выход из ущелья, а Саго и Аслан сели на коней, оставленных разбойниками, и стали гнать стадо обратно. Когда стадо было угнано, достаточно далеко, Каро отпустил разбойников.

Стадо пригнали в деревню вечером, когда уже темнело. Крестьяне от радости потеряли голову и не знали даже как благодарить Каро и его товарищей. Они благословляли их имена, а женщины целовали их оружие…

Сколько ни просили они Каро и его товарищей остаться у них в деревне ночевать, Каро решительно отказался от этого, а только попросил коней, которые были взяты у разбойников, отвести в указанное им место.

Кончив свой рассказ, старый охотник добавил:

— Видишь, сын мой, иногда один человек стоит тысячу людей, а иногда тысяча людей не стоят одного. Вот и Аслан с Каро и Саго — люди, и те крестьяне — тоже люди, а между ними такая же разница, как между львом и кошкой. Армянский крестьянин, когда видит курда, то бежит и скрывается в своем доме, чтоб спасти хоть свою голову, а все свое добро, свой скот оставляет в поле и враг может грабить и увести. А Каро со своими товарищами отнимают стада обратно у разбойников и возвращают крестьянам. Ведь и те и другие — люди, и в жилах тех и других течет одинаковая кровь.

— Говорят, что виновато тут рабство, — продолжал охотник. — По кто же может отнять у человека его свободу, кто может сделать его рабом, если только сам человек этого не хочет, если он сам не обрек себя на столь печальное положение, если он сам не позволяет, чтоб сели на его шею? И это очень выгодно для насильника, он как раз этого и хочет. Да, человек сам подготовляет себя к рабству, и корень этого нужно искать в семье. Как только ребенок откроет глаза его связывают по рукам и ногам и кладут в колыбель — это начало рабства. Первые слова песни, которыми мать баюкает своего ребенка — это слова, расслабляющие дух, отнимающие энергию, убивающие волю и мысль, слова полные предрассудков. Это — первые уроки рабства. Затем ребенок начинает расти и чувствует на себе грубое насилие родителей — получая от них пощечины, слушая их угрозы, которые устрашают и отупляют, которые отнимают у него всю его силу. О школе я и не говорю, сын мой, т. к. ты сам испытал на себе ее пагубное влияние. Но еще большее зло представляет поп, который к тому же пользуется именем бога. Чем же виноват бедный крестьянин, когда его учат быть рабом? Каждый день он слышит от попа: «Если кто бьет тебя, перед тем ты покорствуй, если кто отнимает у тебя пальто, дай тому и рубашку, если