Ржавое золото - Алина Николаевна Болото

class="p1">Контанель притих в своей луже, и пара светлых капель, сорвавшихся из-под ресниц, утонула в ряске.

— Чтоб ты скис, всезнайка! — наконец вскричал он. — Что ты копаешься в душе?

— Из любопытства. — Рене щелчком пришиб гигантскую пиявку. — Я от природы любознательным уродился. Вылезай из грязи, виконт, это тебя Цепь туда тянет, она в болоте проезжала… долго. А ко мне не цепляйся, я не лучше, чем я есть, и лучшим уже не буду. И вообще! — де Спеле неожиданно рассердился. — Кто к кому в душу лезет, еще разобраться надо, щенок! Вообразил невесть что, а теперь претензии предъявляешь! Нашел жизненный идеал: труп ходячий! Вылазь, я сказал!

Контанель забултыхался, попытался выбраться, но только еще раз хлебнул жижи. Рене схватил его за ворот и рванул так, что Контик пулей вылетел из трясины.

— Топиться он задумал, ящерица болотная! Ты сперва человеком стань, мокрица, а потом топись! Ты мне сперва Ключ отыщи, а потом нырять будешь, звездочет лопоухий! Как до дела дошло, так он топиться надумал? Улизнуть решил? Не выйдет! Ты у меня, как герой-победитель прошествуешь, кучу золота огребешь, детей наплодишь с десяток, а потом топись, чтобы я не видел!

Перемежая свою речь совершенно невероятными ругательствами, господин де Спеле тащил вымазанного наподобие болотного черта Контанеля за собой, да так ходко, что тот не успевал проваливаться в бесчисленные «окна». Просто удивительно, что тяжелая карета прошла здесь, хотя должна была бы утонуть мгновенно.

Водворив истекающего грязью виконта в объятия осчастливленной Виолы, Рене повернулся к Матильде:

— Тильда, сделай милость, прибери немного. Чует мое сердце, неспроста это болото на пути попалось, но деваться все равно никуда. Не хочется мне засвечивается раньше времени.

Однако, вопреки мрачным предчувствием де Спеле, они благополучно выбрались на тракт, миновали несколько селений и к ночи въехали в великолепный дремучий лес, наподобие того, который оставили по ту сторону перевала Юселен.

Глава 21

— О нет, мой юный коллега, вы положительно неисправимы! Ваш лексикон… Впрочем, выражайте свои мысли, как вам угодно. При нынешнем упадке традиций и удручающем засилье массовой культуры разве способны люди оценить чарующее благородство старинных наречий?

Бедняга Контанель! Его поведение, на первый взгляд необъяснимое, вполне естественно и закономерно. Ведь до встречи с Рене у него не было старшего друга, учителя, наставника. Отец погряз в торговых делах. Старшего брата не было. Отставной астроном, скорее, астролог, был милейшим и добрейшим существом, но он позабыл волнение и порывы молодости и со страстью мог толковать только о светилах, кометах, метеоритах, словом, о явлениях прекрасных, но бездушных. Среди студентов и преподавателей не выбрала юная душа образца для подражания. И разве стоит удивляться, что господин де Спеле занял вакантное место? А к идеалу всегда предъявляют повышенные требования, пытаются его воспитывать, сделать еще идеальнее, пренебрегая мудростью Великого Хайяма:

     «Благородство и подлость, отвага и страх —

     Все с рождения заложено в наших телах.

     Мы до смерти не станем ни лучше, не хуже —

     Мы такие, какими нас создал Аллах!»[1]

Впрочем, Контанель считал, что де Спеле уже пережил свою смерть и самое время заняться его воспитанием!

Очень расстроила Контанеля расправа с инквизицией. Хотя наш Танельок и любил слушать и рассказывать историйки о похождениях деятелей церкви, хотя и орал на студенческих пирушках песни «Веселый паломник» и «Гипюровый подрясник», но считал, что инквизиция творит нужное и угодное Всевышнему дело. Ведь она борется с коварными силами Зла, рыскающими по миру «аки лев рыкающий». И для спасения заблудших душ вынуждена обрекать на муки бренные тела. А разве не виноват перед нею сам Контанель? Пусть он не подписал кровью договор с дьяволом, как Виола, не превратился в призрака, подобно Матильде, но ведь он служит нечистой силе в лице господина де Спеле! И, соглашаясь на сотрудничество с призраком, Контанель надеялся впоследствии отмолить грехи этого сотрудничества. Но уж теперь никакими раскаяниями не искупить участие в деле Ржаво-Золотой цепи! Погиб он, погиб безвозвратно!

Не забывайте, что наш юноша, хотя и являлся наследником авантюрных личностей, но был человеком верующим. А каждый верующий — невольник своей веры и своих богов. Увы, не все обладают волей, воображением и интеллектом Рене де Спеле. Хотя и его едва не сгубила в переломный момент жизни остаточная вера в некие догмы…

Словом, расправа с Сентмадильянским душеспасительным учреждением изрядно подпортила настроение нашему виконту (а ведь он еще не знал о расправе с разбойниками, которым и покаяться-то не позволили), и он принялся хамить своему начальству.

Знаете, я подозреваю, что Цепь искупала виконта в болотной грязи в воспитательных целях, дабы вернуть его на подобающее место. Возможно, не обошлось и без вмешательства де Спеле, так сказать, спустившего Цепь с цепи. После этого, говоря по-нынешнему, стресса, Контанель и впрямь малость опомнился и присмирел. А де Спеле простил вчерашнему студенту чудовищную выходку, ибо не желал отыскивать нового человека. Лишь это может в некоторой степени оправдать снисходительность потомственного дворянина к отпрыску презренного торгаша. Словом, нарочно или неумышленно, наш князь снова влез в грязь!

Но и де Спеле общение с Контанелем давалось нелегко. Как напоминал мальчишка о юности, о собственной нелегкой, но яркой и безоглядной юности Рене! О том, что, возможно, навеки потерял он, сделавшись Срединным, уйдя от слабостей, но и от прелестей человеческой сути. Быть может, навеки лишился он бесценных качеств, когда пронзил свое молодое, доверчивое сердце роковым кинжалом и вступил на нечеловеческую тропу!

Да, он получил многое, очень многое, но от многого и отказался. «Ходячий труп»! Контанель понял это определение буквально, однако, де Спеле имел в виду нечто иное… Впрочем, он этим определением (имеющим весьма отдаленное отношение к статусу де Спеле) желал оттолкнуть наивного юнца, образумить, предостеречь. Ведь не каждому по силам ноша Срединного. Да, великим человеком, простите, личностью был Рене де Спеле!

— Еще бы! Уж такого натворил! Великого! До сих пор очухаться не можем.

— Молчи, сосунок! Не тебе судить о деяниях великих. Впрочем, обратимся к нашему повествованию.

* * *

Не воображайте, что достойной Матильде пришлось тряпками вытирать грязь и убирать карету. Де Спеле передал ей порцию энергии, вполне достаточную, чтобы одним, но крепким словом уничтожить все последствия болотного конфликта. Эта грязь была колдовской и послушно исчезла. Но Контика все же отправили под душ. Виконт не возражал, смирился. За время их похождений ему пришлось купался чаще, чем многим тогдашним королевам за всю свою