Мой генерал Торрихос - Хосе де Хесус Мартинес

Тем поздним вечером мы с генералом медленно прогуливались по довольно тёмным коридором Белого дома в Вашингтоне. Если что-то в мире можно назвать внутренностями дьявола и клетками его интеллекта, то ими и были эти длинные коридоры, повороты, закутки и офисы, их отделы и подотделы.

Мы тогда остались одни в одном из офисов, кажется, в офисе Боба Пастора, молодого члена Совета национальной безопасности. Нас впечатлила скромность и простота этого помещения. Простота — как показатель эффективности, с которой отсюда руководят миром, а ещё и моральных качеств тех, кто в нём работает. На стенах географические карты, полки с книгами и справочниками, цветок в цветочнице, фотографии членов семьи… Так что, они тоже вроде вполне гуманные, приличные люди? Мы постояли там немного, и затем генерал предложил пройтись по коридорам этого штаба янки.

В Никарагуа тогда свирепствовала жестокая война. Мы шли по коридору, и его тишина, это молчание в эти часы пишущих машинок, телетайпов и телефонов и сжатых губ немых ртов их хозяев были для нас вроде затишья в этой ведущейся там войне.

За этой тишиной мы воображали брошенные вертолётами Сомосы на кварталы и траншеи восставших против него в Манагуа бедняков 500-фунтовые бомбы и характерный треск огня вспыхнувших из-за них пожаров, подобных огромным кукарачам, бегущим по бумажным листам. Воображали крики людей, их открытые от ужаса рты, искажённые горем потерь и бессилием от своей немоты… Вспышки выстрелов. Рушащиеся, будто в замедленной киносъёмке, дома… Такое это было молчание. Как на картине Пикассо «Герника».

Два дня назад генерал вызвал меня прямо в свою спальню. Он, кстати, никогда особо не разделял места, где работал. Спальня, гостиная или кухня, любое пространство, неважно какое, использовалось им для сна, еды или работы. И собственно работу он умел совмещать с другими формами деятельности: прогулкой, курением, просто отдыхом… Ел же он быстро, часто стоя или на ходу, но работал не спеша, так, как некоторые, наоборот, едят. У него всё было во всём. Его жизненная энергия не делилась на формы проявления: чувственную, интеллектуальную, ораторскую или деятельную. Он мог думать сердцем или печёнкой, любить умом, говорить со своими творениями и с руками, создавать словом.

Когда я вошёл в его спальню-офис, там уже были Рони Гонсалес и Габриэль Льюис, его два советника по вопросам отношений с США. Генерал сказал мне: «Я знаю, что нет необходимости говорить тебе все детали, мой сержант, но Картер просил меня это сделать. Мы едем в Штаты, но так, чтобы никто об этом не знал». И я отправился домой собирать мой чемодан.

Мы прилетели в Вашингтон на нашем небольшом военном реактивном самолёте. На авиабазе Эндрюс нас с большими мерами предосторожности встретили их офицеры безопасности и предоставили нам два автомобиля. Рони и Габриэль тронулись в первом авто, я с генералом и его секретаршей — во втором. Сзади — эскорт охраны.

В какой-то момент автомобиль охраны перегнал нас, и как только он оказался впереди, генерал приказал водителю свернуть налево. Дальше уже секретарша показывала водителю маршрут (адрес она забыла), который привёл нас к дому сеньоры Аргентины Виаль, вдовы генерала Виаль, с семьёй которого он давно дружил.

Генерал не впервые так уходил от американских охранных служб. Однажды он так сделал, попросив меня организовать его исчезновение с одного приёма в посольстве Панамы в Вашингтоне. Но американских офицеров безопасности в Посольстве было так много, что мы решили позвонить в гостиницу нашему тогда шефу безопасности полковнику Мануэлю Норьега, чтобы спросить, стоит ли нам в этих условиях предпринимать такое и попытаться получить его разрешение отказать генералу в этом. Честно говоря, мне понравилось, что в ответ на этот вопрос полковник сказал: «Выполняйте приказ».

И мы пытались. Хотели даже вывезти его оттуда в багажнике автомобиля. Но не получилось. К нашему большому сожалению и разочарованию генерала. Тут надо иметь в виду, что самой сильной картой генерала на переговорах с американцами по каналу была угроза его разрушить. А кто способен его разрушить, должен быть в состоянии и уйти от американской «Secret Service»…

По прибытии в дом сеньоры Виаль я позвонил в Белый дом и сообщил, что мы прибыли в Вашингтон. Меня спросили, по какому адресу мы находимся, чтобы послать за нами. Генерал сказал, чтобы я ответил, что «не знает, так как президент Картер просил держать это в секрете».

Президент США Джимми Картер и Омар Торрихос

Он как бы пошутил, но и впрямь он не знал этого, так как в доме в тот момент была только неграмотная служанка, а она адреса не знала. Мы сообщили им адрес, только когда пришла сеньора Виаль.

Картер встретил генерала на ступенях входа в Белый дом. У них была довольно долгая беседа. Ни я, ни кто-либо другой в ней не участвовал, так как Картер говорил по-испански и переводчика им не потребовалось.

Думаю, что беседа была формальная. Главными переговорщиками были потом помощники. Они вырабатывали решения. Картер и Торрихос резервировали за собой главное и сохраняли добрые личные отношения. Предметом переговоров была война в Никарагуа. Сандинисты и вооружённый народ тогда уже разгромили армию Сомосы. Речь шла об условиях его капитуляции. Соединённые Штаты, которые всегда поддерживали и продолжали поддерживать Сомосу, хотели обусловить капитуляцию этого законного для них «сукиного сына». И сандинисты в целях прекращения кровопролития собственного народа согласились на переговоры об этом.

Эдуардо Контрерос сказал как-то, что они, сандинисты, безжалостны в бою, но благородны как победители. И это действительно так. В никарагуанской войне, также как в гражданской войне в Испании, было много поэзии, песен и примечательных историй. И не привнесённых извне, а происходящих из самой её патриотической и народной природы и культуры.

США не хотели, чтобы в этом случае повторился кубинский прецедент демонстрации беднякам Америки победы над вооружённой силой богачей. Кроме того, военное поражение Сомосы было и их военным поражением. Ведь до последнего момента они продолжали отправлять со своей военной базы Ховард в Панаме оружие и военное имущество, которым сомосовцы уничтожали свой народ.

Помню, что в своё время наша разведка G‐2 предупредила США, что может предать гласности объёмы и другие детали этих поставок. Это просочилось в печать. У нас действительно было довольно много такого рода сведений.

Предметом наших переговоров с Картером являлось следующее: США прекращают оказание Сомосе военной помощи в обмен на проявление сандинистами гуманизма в отношении побеждённой армии.

Картер знает, какие тесные отношения связывают генерала с сандинистами, и о высоком уровне взаимного доверия между ними, знает, я в этом уверен, и о мнении генерала о том, что национальные армии не являются естественными врагами своего народа. Знал он и о том, что Торрихос, как профессиональный военный, относится с уважением к любому институту вооружённых сил, чьим бы он ни был.