Колдун. Земля которой нет - Кирилл Клеванский

– Я пришел предложить тебе сбежать сейчас.

Наверное, это предложение должно было шокировать меня или удивить, но я был спокоен. Теперь я часто бывал спокоен.

– Почему?

– Она нашла способ отомстить, – немного понуро сообщил тренер, поминая нашу общую знакомую. – Тебе предстоит сразиться с демоном.

– Пусть будет так, – пожал я плечами, отворачиваясь к долине из облаков.

– Ты не понял – тебе нужно не просто сразиться с ним, а убить его.

– Именно так я и понял.

Быть может, малас покачал головой от досады, но я этого так и не увидел.

– Они бессмертны.

Ветер играл с пушинками облаков, гоняя их туда-сюда, порой складывая фигуры и дразня меня знакомыми образами. Это неизменно вызывало улыбку на лице бывшего наемника.

– Что ж, значит, мы будет сражаться вечно, так как умирать я не собираюсь.

Старик помолчал, а потом махнул рукой и сплюнул на горячий песок плаца.

– Дело твое. – С этими словами он ушел.

Я же вернулся к своему занятию, нисколько не беспокоясь о неумолимо надвигающемся будущем, вовсе не окрашенном в розовые тона. Скорее, оно было измалевано алой кровавой краской.

Ворон

Черная птица, приземлившись на испещренную трещинами стену, сложила крылья и широко распахнула красные рубиновые глаза. Клюв ее чуть приоткрылся, но замогильное карканье так и не вырвалось из хищной глотки. Ворон, по размаху крыльев больше похожий на орла, стал пристально наблюдать за мужчиной, сидевшем на горячем песке плаца.

Уже с первого взгляда было понятно, что боец, одетый в простые холщовые штаны и худую рубашку, был северянином. Об этом говорили не только густая черная щетина, мощные брови и крутые челюсти, на это указывала также испарина, выступившая на лбу. Вряд ли кто-то из южан страдал бы от солнца, еще даже не вошедшего в зенит. Скорее бы они, наоборот, жаловались на прохладу и ни в коем случае не стремились к тени.

Ворон, склонив голову набок, не моргая, следил за человеком. Тот же, странно сложив ноги, скрестив их перед собой, просто дышал. Высоко вздымалась его могучая грудь и мерно опускалась, создавая иллюзию спящей горы. Ворону даже казалось, что еще немного – и он услышит скрип сухих мышц, похожих на огромные валуны, скатившиеся с древнего горного склона.

Пожалуй, в этой картине нет ничего особенного или хоть сколько-нибудь занимательного, если бы не следующее. С каждым вздохом вокруг северянина поднималось облако песчинок. А с каждым выдохом оно медленно опускалось, будто подхваченное в нежные, но крепкие объятия ветра.

Вдруг гладиатор поднялся на ноги. Хотя вернее будет сказать – взлетел на ноги. Его ступни так и не коснулись земли, когда он единым рывком принял вертикальное положение. Легко ступив на песок, он, все еще держа глаза закрытыми, вытянул руки вперед. Ворон, внимательно, с неотрывностью голодного зверя следя за каждым мановением, за каждым дрожанием, так и не мог сказать, оставляли ли сандалии северянина след на поверхности плаца. Впрочем, вскоре это уже его не волновало.

Держа правую руку вытянутой перед собой, северянин плавно повел ею в сторону. Могло создаться впечатление, что он аккуратно ласкает чью-то нежную, шелковую кожу или задумчиво проводит дланью по спокойной речной глади. И как если бы тогда за ним следовали водяные круги, так же и сейчас за рукой неотрывно спешил маленький хоровод песчинок. Гладиатор поднял другую руку, и вот уже второй хоровод поспешил за плавной, ускользающей линией.

Северянин степенно, медленно водил ладонями, а вокруг него вслед за движениями спешил ветер. Порой он поднимал облака песка или кружил его спиралями, взвивая лентами, но зачастую просто расходился кругами по земле, напоминая встревоженное кинутым камнем озеро. Иногда мужчина делал легкий, текучий шаг. Быть может, это была всего лишь иллюзия или игра ветра, но за ним не оставалось ни следов, ни каких-либо иных отметин на песке.

И тут он резко замер. Все стихло, но ветер все так же продолжал держать перед северянином облако из песка. А тот подогнул ноги, сгибая их в коленях и ставя ступни в одну линию. На миг гладиатор стал походить на канатоходца, который еле удерживает равновесие на стальной проволоке, подвешенной над пропастью с наточенными пиками.

Ворон затих, ожидая чего-то невероятного. Сверкнуло солнце, превращая мириады песчинок в «слезы богов» – алмазы, будто прилипшие к невидимой паутине, сотканной исполинским пауком. Дрогнуло сердце птицы, и лишь за один этот удар все переменилось. Песок взорвался целым вихрем, опасно скалящим свое оружие. И это была чистая правда.

Боец раскрыл ладони, и монолитная туча разделилась на десятки мечей. Это выглядело настолько невозможно, мистично и завораживающе, что не было и шанса, что черная птица хотя бы моргнет. Мечи, сотканные из ветра и явившие себя мерцанием играющего на солнце песка, оказались столь же остры, как и сабли, нашедшие свой покой в простеньких ножнах. Они то порхали в воздухе, то вслед за вытянутыми ладонями пускались в смертельную пляску. И, зритель был уверен, не нашлось бы такой брони, которая остановила бы их.

Клинки оставляли на стене все новые и новые порезы, расходящиеся трещинами по всему периметру древнего строения. Будь ворон поэтом, он сказал бы, что это походило на трепыхающуюся в клетке вольную птицу, страстно выбивающую себе путь на волю. Но он не был ни поэтом, ни бардом, ни слагателем былин. Все, что видела черная птица, – это тело могучего северянина, каждое движение которого было одновременно и прекрасно, и столь же убийственно.

Но вот опять тишина. Клинки, истаяв, как утренний туман в лучах зенитного светила, вновь обернулись бесформенной тучей. Гладиатор, выпрямившись, открыл глаза. Ворон невольно каркнул и взмыл в воздух, зависнув там, паря на восходящих потоках. Даже спустя сотни лет он будет вспоминать этот свой шаг, благодаря богов за посланное ими благоразумие.

Северянин стремительным, неуловимым движением обнажил сабли. Скрестил их перед собой и резко выдохнул. Воздух задрожал, перья ворона встопорщились, и ему пришлось взмахнуть крыльями. Потоки воздуха преображались, олицетворяя собой настоящий хаос. Будь на горизонте туча, черная птица поклялась бы, что надвигается буря. Но небо было чистым, словно слеза младенца.

Песчинки сорвались с места, и вот туча стала походить на рассерженный рой пчел или стаю танцующих скворцов. Гладиатор вытянул сабли вперед, а потом разрубил ими невидимого врага. Песок, вопреки ожиданиям, вовсе не повторил этот жест, расходясь убийственными серпами или лентами. Наоборот, он сжался, а потом устремился к стене. На миг, лишь на краткий миг ворон увидел в этой туче оскаленную пасть силха, погнавшегося за жертвой. И, быть может, то, что услышала черная птица, было лишь иллюзией, созданной игрой ветра, но уши четко различили рык царя зверей.

Ветряной силх, нашедший олицетворение в песке, врезался в южный угол стены, и та взорвалась каменной крошкой. Гладиатор, убрав сабли, смотрел на бескрайнюю долину облаков, вид которой теперь не загораживало такое недоразумение, как стена толщиной почти в метр.