Кот стоит насмерть - Ширли Руссо Мерфи

Джо замер, словно его ударили.

Не пара. Там только Руби. Барни больше никогда не выбежит ему навстречу. Медленно и скорбно Джо подошел к ступенькам крыльца.

Пластиковая кошачья дверка светилась изнутри, со стороны гостиной, оттуда же доносились неразборчивые голоса. Бросив взгляд через плечо, Джо заметил, что у кромки тротуара стоят два автомобиля, оба принадлежащие сотрудникам полиции Молена-Пойнт.

Пробежав через вытоптанную пожухлую лужайку, он вспрыгнул на капот коричневого «Меркурия». Автомобиль был чуть теплым, значит, Макс Харпер уже некоторое время находился здесь. Сидя на запыленном капоте, Джо гадал: неужели ему придется провести весь вечер в компании служителей закона?

В отличие от Харпера, Джо терпеть не мог сигаретного дыма. Однако от капитана можно было узнать кое-что полезное. Кроме того, ему нравилось действовать на нервы Максу, наблюдать за ним, лежа на столе среди покерных фишек. Узнавать то, что, по мнению капитана, не должно было выйти за пределы кухни. И даже если подслушивание оказывалось бесполезным, это наверняка выводило Клайда из себя.

Дернув ухом, Джо спрыгнул с машины и потрусил в дом.

Письмо было несколько раз сложено, так что получился крохотный прямоугольник размером не больше спичечного коробка. Его засунули между слоями ваты, заполнявшей кукольный животик, а сам живот снова зашили небрежными стежками грубой зеленой нитки. Куклу же убрали и забыли. Поэтому более трех месяцев письмо пролежало в этом тайнике, никем не обнаруженное.

«Дорогая Мэй,

Возможно, я поступаю глупо, когда пишу это. Может быть, подавленность и тревога лишь результат моего состояния или тех лекарств, которые мне тут дают. Может быть, в этом причина моего неровного почерка. Я действительно чувствую себя странно, неуверенно, и руки меня плохо слушаются, Я так надеялась, что ты меня навестишь, и мы сможем поговорить. Медсестры говорят, что ты обо мне не спрашивала, но я им не верю. Мне так хотелось вернуться, прийти к тебе или в гостиную. Ты находишься так близко, прямо тут, за стеной, но у меня такое чувство, что нас разделяют сотни километров.

Доктор велел мне ходить, и я хожу здесь по коридорам, но всегда в сопровождении медсестры, а никто из них не позволит мне пойти в нашу общую гостиную. Они почему-то ужасно строгие, а у меня нет сил сопротивляться – не то что раньше. Еще полгода назад я бы не потерпела такого деспотического обращения.

Я не нашла никаких следов твоих друзей, Мэй, хотя проверила таблички с именами на тех дверях, где они есть. Думаю, никого из них тут нет. Их имен нет на дверях, я все внимательно просмотрела.

Если твои страхи не пройдут, возможно, следует обратиться в полицию. Но я не стала бы задавать вопросы нашим сиделкам, они от этого страшно сердятся.

Я слышала, как администратор ругала одну из сиделок, думая, что я сплю. Хотя я плохо знаю испанский, всего несколько слов, я уверена, что она говорила о каком-то телефонном звонке и твоей подруге Мэри Нелл Хук. Мне кажется, она велела медсестре не отвечать ни на какие вопросы и вообще заниматься своим делом, если она не хочет – а дальше что-то насчет «гуардии», то есть полиции. И хотя я мало что поняла, этот разговор меня испугал. Администратор упоминала и мисс Прайор, причем с угрозой. Мне кажется, Аделина Прайор очень сурова, и я не хотела бы рассердить ее.

Не знаю, есть ли тут какая-то связь, но два раза я просыпалась ночью и видела человека, словно тень стоявшего в темноте лицом ко мне в палате напротив. А однажды я проснулась около полуночи от ощущения, что кто-то смотрит на меня, стоя возле кровати. Причем это была не медсестра, этот кто-то буквально сверлил меня взглядом, мне стало жутко и холодно. Возможно, это лишь плод моего слишком буйного воображения, а может быть, лечение так действует на мои нервы.

Я кладу эту записку в Молли и хочу попросить Люпи передать ее тебе. Скажу ей, что больше не хочу держать у себя эту куклу, потому что она наводит на меня грусть. Я знаю, ты сразу примешься шить Молли новое платье. Если так, ты найдешь у нее под юбками сделанный мною шов (надеюсь только, что его не найдет Люпи). Я воспользуюсь зеленой ниткой, ты ее заметишь, не сможешь не заметить – мои руки теперь годятся для шитья не больше, чем для писания.

Ты можешь подумать, что я совсем раскисла. Я полагаю, что это естественно, что это следствие моей болезни. Хотя порой я спрашиваю себя: не становится ли мне от лечения только хуже?

Мэй, мне очень хотелось бы повидаться с тобой, но я так устала, у меня не хватит сил спорить с ними. Мне тебя очень не хватает. Я скучаю и по моему дружочку, малышке Дилон. С тех пор как я здесь, она мне не пишет, хотя я отправила ей несколько писем. Каким странным стал этот мир. Я чувствую себя совсем потерянной, и мне очень грустно.

Бесконечно любящая тебя

Дж.»

Джо протиснулся через кошачью дверку и направился на кухню, откуда доносился нестройный хор добродушных мужских голосов и пощелкивание покерных фишек. Хлопнула открываемая банка пива, зашелестели карты. Джо слышал, как Клайд рыгнул и вежливо извинился – стало быть, среди гостей были дамы. А это означало, что будет и особое угощение от Джолли. Он уже учуял запах маринованной говядины и пожалел, что так наелся жирным кроликом.

Джо протиснулся в кухню, где его сразу окутали аппетитные ароматы копченого лосося, мяса со специями и крабового салата; этот соблазнительный букет перекрывал пьянящий солодовый запах пива и, разумеется, сигаретный дым, без которого Джо прекрасно мог бы обойтись. Первое, что увидел Джо, это ступни и лодыжки среди ножек стола: две пары мужских ботинок под наглаженными брюками, пара изящных шелковистых ножек в красных туфлях на шпильках и голые лодыжки Чарли Гетц в ее любимых босоножках ручной работы. Клайд по обыкновению был облачен в мешковатые спортивные штаны и потрепанные парусиновые кеды. На линолеуме под столом безучастно растянулся Руби, собачьи глаза устремились на Джо, моля о сочувствии его одинокому горю.

Забравшись под стол, Джо лег рядом с Руби, привалившись к его груди. Он попытался мурлыкать, чтобы утешить старого друга. Но помочь кот ничем не мог, только быть рядом – еще одна душа, готовая разделить его тоску по Барни. Руби лизнул Джо в лоб и со вздохом положил голову на кота.

Клайд похоронил Барни на заднем дворе, но перед этим дал Руби и кошкам в последний раз повидаться с ним. Доктор Фиретти сказал, что так будет лучше. Чтобы они знали: Барни умер – и не ждали его возвращения. Сказал, что так они будут меньше горевать. Но Руби все равно тосковал. Они с Барни не расставались со щенячьего возраста.

Джо терпеливо лежал, придавленный собачьей головой, пока Руби не провалился в глубокий стариковский сон. Тогда он осторожно выскользнул из-под Лабрадора. Тот даже не перестал храпеть. Джо собирался прыгнуть на стол, но тут его взгляд упал на заднюю дверь. Он заметил, что в доме кое-что изменилось за время его отсутствия, — Клайд врезал собачью дверку. Джо изумленно уставился на нее. Большая пластиковая панель занимала почти половину двери, и в нее мог залезть любой домушник. Очевидно, Клайд решил как-то отвлечь Руби от переживаний. Наверное, решил; свободный доступ на огороженный дворик старому псу не повредит. Жаль только, что Барни уже не сможет воспользоваться этой дверкой.