Чайка с острова Мираколо - Алена Волгина

Тут я снова умолкла, потому что перед лицом такой сокрушительной глупости у меня закончились не только слова, но и мысли. Это называется – повезло?! После той ночи Алессандро фактически пришлось собирать себя заново, и трудно даже представить, чего ему это стоило!

– И все это – ради мести? – тихо спросила я. Рикардо не отвечал.

Некоторое время мы сидели молча, прислушиваясь к тиканью часов. «Кому она нужна, такая месть? – думала я со злостью. – Разве она что-то изменила? Разве отец Рикардо восстал из гроба оттого, что его сын искалечил близкого друга? Кому от этого стало легче?»

«А сама-то? – сурово спросила совесть. – Чем осуждать Рикардо, подумай, что ты творишь. Разве твоя месть вернет Беатрису Граначчи? Джулия уже далеко. Да, от нее нет известий, и это тревожно, но со времени нашего бегства прошло три недели. Можно надеяться, что убийце до нее уже не дотянуться. Тогда зачем ты здесь?»

Обернувшись к Рикардо, понуро барабанившего пальцами по столу, я решилась спросить:

– Как ты думаешь… он знает?

«Брат», вздохнув, больными глазами посмотрел на кувшин. Плеснул себе вина. Потом с отвращением отодвинул бокал.

– За все эти годы он ни слова мне об этом не сказал.

И, подумав, добавил:

– Но я шкурой чувствую – знает.

***

Из-за нервной бессонной ночи и насыщенного диалога со Скарпой у меня к утру разболелась голова. Я сидела в своей комнате с мокрым полотенцем на лбу, мрачно размышляя о содеянном. Мысль, посетившая меня после рассказа Рикардо, прочно поселилась в моей голове.

Мне нечего было делать в Венетте. Я ничем не могла помочь Беатрисе Граначчи, а для Джулии сделала все, что было в моих силах. После вчерашней ночи месть перестала казаться мне привлекательной. Что изменится, если я уничтожу графа Арсаго, даже если он виновен (в чем я до сих пор не была уверена)? Этим поступком я нанесла бы удар несчастной графине, привыкшей прятаться за спиной мужа от остального мира… Возможно, разорила бы Рикардо и дона Сакетти, у которых с Арсаго были общие дела. Лишила бы Венетту толкового правителя…

Прошлой ночью я впервые использовала свою силу для убийства, и мне это не понравилось. Готовность, с которой море отозвалось на мой гнев, немало меня испугала. Может быть, дар кьямата незаметно меняет нас. Каждый раз, медитируя в крипте, мы впускаем море к себе в голову. Каждый раз оно подбирается все ближе, постепенно, как во время прилива. А потом однажды утром ты просыпаешься другим человеком. Вернее, не человеком, а хладнокровным хищником, наподобие тех, что обитают в морских глубинах.

Я с иронией напомнила себе, что вообще-то приехала в Венетту, чтобы помешать алчным сановникам использовать кьямати в своих целях, а вчера сама с готовностью вмешалась в политические интриги. Узнай об этом дон Арсаго, он был бы просто счастлив!

В общем, мысль о том, чтобы сбежать, прихватив с собой Пульчино, захватывала меня все больше. Рикардо я все объясню в письме. Представляю, как он разозлится, узнав о нашем с Джулией обмане! Лучше мне в этот момент оказаться на другом конце Длинного моря!

Да, нужно будет позаботиться, чтобы письмо нашло его не сразу – не раньше, чем я успею унести ноги. Иначе я рискую все-таки скоропостижно скончаться в Венетте. Может быть, потом Рикардо сообразит, что я взяла на себя весь риск, предназначавшийся Джулии, когда влезла в клетку паурозо или чуть не стала жертвой убийц. Может, он меня даже пожалеет, как жалел вчера об Алессандро. Но мне-то от этого будет мало толку!

Шкатулка для письма стояла на столе рядом с резным ларцом донны Ассунты. При одном взгляде на него у меня на душе привычно заскребли кошки. Я отодвинула ларец подальше, с глаз долой.

Жаль, что я не смогу попрощаться с Алессандро… Когда я исчезну, другие объяснят ему все за меня. Меня будут считать преступницей, самозванкой. Сможет ли он сохранить добрые чувства к девушке, столько времени водившей его за нос? Возникло искушение написать еще одно письмо, но я быстро подавила это желание. Нет, пока я не придумаю, что мне делать с магией кьямати, Алессандро лучше держаться от меня подальше. Ему и так хватает риска с его службой! Чего стоила одна вчерашняя ночь!

К моему облегчению, Фалетрус клятвенно заверил, что раны Алессандро не опасны. На рассвете я поймала нашего доктора, когда он собирался пойти вздремнуть:

– Не волнуйся, Джули, – устало пробормотал он, зевнув мне прямо в лицо, – держу пари, через два дня синьор ди Горо снова будет на ногах, если у него хватит благоразумия дать себе отдых и хорошенько отлежаться. Сроду не видал такого неугомонного пациента! Едва я закончил перевязку, как он вознамерился смыться из комнаты и пуститься на поиски убийц вместе с доном Арсаго! Мне пришлось дать ему снотворного, так что не шуми.

Выпустив рукав доктора, я на цыпочках послушно отошла от спальни.

Дон Арсаго действительно развил сегодня бурную деятельность, отголоски которой долетали даже до моей комнаты. Его энергия вызывала невольное восхищение. Он поставил на уши портовых чиновников, чтобы снарядить флотилию лодок и выкурить преступников из лагуны. Он направил раздраженное прошение дожу, требуя усилить ночную стражу, и навел шороху в Совете, выступив там с гневной речью. В ответ дон Соранцо тут же слег с очередным приступом болезни, а остальные сенаторы выжидающе затаились.

Новость о ночном происшествии мгновенно разлетелась по городу, взбудоражив людей. Нельзя сказать, что подобные нападения у нас были редкостью. Обычно не проходило недели, чтобы труп какого-нибудь несчастного не падал в канал Орфано, где его подхватывало течением и уносило в бескрайнюю бирюзовую могилу, именуемую Длинным морем. Но дон Арсаго был известным в городе человеком, из старейшего патрицианского рода, так что покушение на него вызвало небывалый отклик. Об этом весь день судачили на Пьяцетте, рынках и маленьких campo. Рыбаки, выходя на утреннюю ловлю, зорко всматривались в туман: не мелькнет ли где-то лодка с тремя отчаянными брави? К вечеру Гвидо, временно выполняющий обязанности синьора ди Горо, сбился с ног, собирая доносы, ибо троих негодяев видели буквально повсюду, и каждый человек считал своим долгом сообщить нам об этом. Ночных убийц видели и в рыночной толчее на Ривоальто, и в пропахших смолой доках Арсенала. Некоторые уверяли, что брави нашли убежище в церкви Сан-Сальватор, где, согласно традиции, любой преступник мог получить отпущение грехов, просто прочитав молитву Богородице.

Обо всем этом мы с Бьянкой узнали от Маттео, молодого стражника, которого я часто видела рядом с Алессандро. Беспокоясь о здоровье своего патрона, он весь день старался находить дело поближе к дому.

Мы с Бьянкой, как обычно, сидели на алтане, любуясь контрастом ярко-рыжих крыш и фиолетового закатного неба. Я старалась не смотреть на ту часть небосвода, где сквозь прозрачные клочья облаков, похожих на рваную кисею, проглядывал лимонно-кислый лунный диск. Завтра наступит полнолуние. С моря отчетливо доносился шум, похожий на тяжелое дыхание разгневанного человека. Разговор с Бьянкой позволял хоть немного отвлечься: от зовущих голосов, слышных в этом шуме, от насмешливого взгляда луны, от протяжных криков чаек, казалось, оплакивавших мою кривую судьбу… До прихода стражника мы говорили об Инес, которая сегодня весь день не выходила из своей комнаты.