Тайный ребенок для безжалостного дона - Эшли Сайлас

— Хорошо, что? — спрашиваю я устало.

— Ты сказал, что будешь готов к завтрашнему дню.

Теперь я встревожен.

— Я этого не говорил.

— Я поговорю с Еленой. Я ей скажу, что ты обещал прийти завтра. И я не слышу никаких аргументов, — говорит она, ее тон не оставляет места для споров.

— Киара, — пытаюсь я.

Она поднимается на ноги, хватая сумочку.

— Я знаю, что это тяжело, но ты нам нужен. Ты ей нужен.

И с этими словами она выходит из кафе. Я снова сажусь, глядя в окно кафе и позволяя себе обдумать такую возможность. Это все еще безумие, но это Елена Леган — с ней все возможно. Женщина не делает дел наполовину и уж точно не смотрит на ситуации как нормальный человек.

Дорога домой проходит в тишине, а остаток ночи и подавно. Впервые с тех пор, как я разговаривал с Еленой, я позволяю себе задуматься над ее словами. Чтобы серьезно над ними задуматься. Добавьте это к речи Киары, и я буду вынужден признать тот факт, что они, возможно, говорят правду.

На следующее утро, когда я просыпаюсь, в моей голове звучит только одна мысль.

Блядь. У меня может быть ребенок.

Именно это побуждает меня позвонить Елене. Она берет трубку на втором гудке.

— Нам нужно поговорить, — говорю я.

Клянусь, если мне придется услышать или произнести эти четыре слова еще раз. За последние семьдесят два часа им пользовались больше, чем мне хотелось бы.

— Где?

— Я не приду в квартиру. Встретимся в баре, куда твой брат привел тебя несколько лет назад.

Я уверен, что она помнит место, о котором я говорю. Однако она не сразу отвечает.

— Хорошо. Судя по месту, которое ты выбрал, я предполагаю, что ты все еще не готов к встрече с ней.

Не нужно спрашивать, о какой «ней» она говорит.

— Нет. Только ты.

— Хорошо. Увидимся в семь.

Она кладет трубку, и я продолжаю свой день, опасаясь нашей встречи. Я без проблем участвовал в перестрелках и поножовщине, но разговор с женщиной о ребенке — единственное, что меня действительно пугает. Я прихожу в бар на десять минут раньше и сажусь ждать ее. К счастью, Елена приезжает вовремя.

Дверь бара открывается, и входит она в темных джинсах, ботильонах и кремовой рубашке. Ее волосы собраны в хвост. Когда она идет ко мне, мне хочется ударить себя. Потому что будь я проклят, если она до сих пор не самая великолепная женщина, которую я когда-либо видел. Я стискиваю зубы, достаю стакан и выпиваю рюмку виски. Елена, стоящая перед столом, устало смотрит на него.

— Ты уверен, что тебе стоит выпить сегодня вечером?

— Присаживайся, — я жестикулирую, игнорируя ее слова.

Она делает это, на ее лице ясно видно нервозность.

— Вчера со мной разговаривала твоя подруга. Она умоляла меня выслушать тебя.

Раздражение пробегает по ее чертам, но она быстро сглаживает его.

— Да, я говорила с Киарой о вмешательстве. Ей не следовало этого делать, — бормочет Елена.

— Хм. Хочешь чего-нибудь выпить?

Она покачала головой.

— Просто вода.

— Действительно?

Ее взгляд сужается. — Роман, у меня ребенок.

— Так ты продолжаешь говорить, — тяну я. — Хорошо, продолжай. Расскажи мне все об этом ребенке. Что случилось? Я послушаю.

Какое-то время она настороженно смотрит на меня, прежде чем начать рассказ о том, как ее жизнь стала такой, какая она есть сейчас. По ее словам, она узнала о своей беременности через месяц после того, как у нас был секс. Но из-за состояния моей семьи и того факта, что мы были в центре войны между бандами, она не сочла хорошей идеей рассказывать мне о внебрачном ребенке, которого она вынашивала. Она уехала в Лондон, чтобы рожать вдали от дома и посторонних глаз.

К тому времени, как она закончила, я выпил еще четыре рюмки виски и одну рюмку водки. Челюсть Елены стиснута.

— Так ты хочешь сказать, что сделала все это для меня? Ты целый год держала вдали от меня ребенка, который предположительно был моим, потому что считала, что поступаешь правильно?

— Да, — спокойно отвечает она.

— Как ты можешь быть уверена, что ребенок мой?

Она явно раздражена этим вопросом.

— Поверь мне, Роман. Она твоя. Это довольно очевидно. Ты увидишь, когда встретишь ее.

Я откидываюсь назад, скрещиваю руки и смотрю на нее. Никто из нас не говорит ни минуты, ни двух. В баре в основном тихо, посетителей в среду вечером немного. Елена терпеливо ждет, пока я что-нибудь скажу. Когда я наконец это делаю, мой голос холоден и лишен эмоций. Как всегда, всякий раз, когда я оказываюсь в нестабильном эмоциональном состоянии, я отключаюсь.

— Беру свои слова обратно, — говорю я наконец.

Она отступает назад, выражение ее лица нерешительное.

— Что?

— Когда я сказал тебе, что не ненавижу тебя. Я врал.

Она резко вздыхает, ее лицо бледнеет.

— Роман…

— Нет, я тебя послушал, теперь твоя очередь. Ты и твоя лучшая подруга, похоже, не осознаете всей серьезности этой ситуации, поэтому я тебе ее изложу. Ты забеременела и вместо того, чтобы прийти ко мне, как нормальная женщина, решила взять дело в свои руки. Ты уехала из страны, скрывалась целый год, родила ребенка, а теперь рассчитываешь пробраться обратно в мою жизнь и разрушить ее.

Она вздрагивает, и я заставляю себя сделать успокаивающий вдох. Проведя рукой по волосам, я пристально смотрю на нее.

— Независимо от причин, по которым ты это сделала, я имею полное право злиться. Речь идет о ребенке. Живой, дышащий ребенок, частью жизни которого я до сих пор не был. О существовании которого я понятия не имел. Ты не имела права, Елена. Я пропустил всю беременность. Я пропустил ее рождение. Я пропустил первые три месяца ее жизни! Что, черт возьми, ты ожидаешь от меня прямо сейчас? Как мне с этим справиться?