Чародеи - Андрей Смирнов

Почувствовав слабину, Дэвид рванулся. Его нитевидные крылья переломили хребты нескольким темным тварям; Имя вспыхнуло и испепелило тех, что навалились на голову и грудь. Он сумел подняться — не встать на ноги; сейчас он не был человеком и это ему не было нужно — а просто принять вертикальное положение в нескольких метрах над землей. Демонические бестии по–прежнему висели на нем; он ощущал ужасающую боль в изодранном теле, но то, что он увидел, вселило в него надежду.

Огненный дождь почти прекратился, когда один из языков пламени вдруг застыл, вырос и превратился в женщину в белом платье и плаще с меховым воротником. Каштановые волосы удерживала серебряная диадема, в которой вместо алмазов, сверкали прозрачные кристаллы льда.

— А потом внезапно пришла зима и все охотники замерзли! — звонко крикнула Алиана. Она смеялась, но за ее словами стояло нечто большее, чем сомнительная шутка: порядок выстроенных Равглетом правил оказался нарушен бесцеремонным вторжением чужой Силы.

Башня будто взорвалась, когда тысячи темных игл покинули ее и устремились к Алиане. Оглушительный звон… Окружавшая Властительницу ледяная сфера треснула и раскололась, однако обжигающее дыхание холодного ветра остановило и отбросило назад иглы Равглета. Алиана взмахнула руками — появились два световых потока и превратились в вытянутых, подобных змеям, голубовато–белых драконов. Темные иглы вспухли и стали текучими, отвратительными на вид созданиями со множеством зубов, когтей и шипов…

Дэвиду удалось стряхнуть с себя оставшихся демонов; немногим позже, чем он, сумел освободиться и Эдвин; встав спиной к спине, они отражали атаки прихвостней Равглета, ожидая, пока затянуться раны. Будь они людьми, они уже давно были бы мертвы, но светоносные тела ангелов разрушить было намного сложнее; то же самое относилось и к их гэемонам. Они обладали огромным количеством защитных и регенерационных систем, свойственных их энергетике так же, как свойственны телам людей кожа или мышечный каркас. Им нужно было немного времени, чтобы восстановиться и опять начать использовать свои убийственные способности.

Мелкие бестии пытались облепить драконов Алианы; последние же сеяли в их рядах настоящее опустошение — ни на секунду не оставаясь на одном месте, они стремительно перемещались по воздуху, беспрестанно исторгая ледяное пламя. Казалось, они не летят, а плывут, грациозно изгибая свои змееподобные тела.

В проеме полуразрушенной башни показалась фигура, окруженная темной аурой смерти. Равглет неспешно двигался вперед, свита тянулась следом. Левый глаз Ловчего Смерти был закрыт повязкой, в руке хозяин замка сжимал тяжелое охотничье копье. Плащ из шкур и несколько ножей на поясе. Свита — пузыри черноты, постоянно меняющие форму, но чаще всего превращающиеся в нечто, отдаленно похожее на гончих псов.

— Пришла зима? Значит, устроим зимнюю охоту, — криво ухмыльнулся Равглет.

— На кого ты собрался охотиться? — парировала Алиана. — На зиму?

Силы столкнулись. Дэвид видел, как устремлялись друг к другу потоки энергий — словно два тысячеруких великана, затеявших борьбу на всех, доступных восприятию сгиуда, пластах существования. Но даже это была лишь надводная часть айсберга. Сколь ни было изощрено его восприятие, настоящего противостояния он не видел — и созерцал лишь те поверхностные эффекты, которые оно давало.

Каждая из Сил стремилась утвердить свои правила игры. Порядок вещей перестал быть чем–то определенным, все рвалось и рушилось, чтобы через мгновение собраться вновь. Значения менялись. Сильное становилось слабым, и наоборот. Падение камня могло вызвать землетрясение, а низвержение с неба огненной горы — даже не всколыхнуть воду в стакане. Причинно–следственная связь, казавшаяся столь незыблемой, менялась то в пользу Алианы, то в пользу Равглета. Причинно–следственная связь была лишь балансом, своеобразной договоренностью между Силами, и теперь этот баланс катился ко всем чертям, потому что лорд и леди — по существу, те же самые Силы, но в персонифицированном виде — немного повздорили из–за двух глупых ангелов.

Лавируя между падающими вверх каменными плитами, вырванными из башен и стен, между пылающими потоками холода, между немыслимыми созданиями, которых беспрерывно изрыгала Сила Ловчего Смерти, Дэвид летел к перемещающейся по воздуху фигуре охотника, всецело поглощенного магическим поединком с незваной гостьей. Приток энергии из лекемплета Обители был слабым и непостоянным из–за меняющихся правил, однако призванное Имя позволяло удерживать в окружающем хаосе крошечный островок стабильности, а без дополнительного объема силы со стороны можно было и обойтись. Большая часть поправок и ограничений, внесенных Равглетом в определяющие реальность правила с целью нейтрализовать атрибутивные заклинания вторгшихся на его вотчину ангелов, была устранена — отчасти своевременным вмешательством Алианы, отчасти — самим Равглетом, вынужденным опять переписывать правила для того, чтобы противостоять новой угрозе. Война правил, однако, обесценивала атрибутивные заклинания ангелов почти также успешно, как и правила, направленные на прямое их подавление: не было стабильной системы, которую можно было дополнить и подкорректировать: прежде чем завершалась настройка, порядок вещей опять менялся и приходилось все начинать заново. Дэвиду оставалось надеяться лишь на то, что когда он станет втыкать меч в Ловчего Смерти, действующие в эту секунду правила не обесценят его действие до значения комариного укуса.

Его охватило ощущение дежавю: Алиана и Лэйкил сражаются над полуразрушенным небоскребом, а он выискивает подходящий момент для того, чтобы напасть на своего бывшего учителя… Правда, тогда он не рассчитывал на большее, чем просто дать Алиане время для того, чтобы разобраться с нимрианским аристократом. Теперь же — он должен убить Равглета за то короткое время, что удалось выиграть Алиане. За шесть лет, прошедшие с момента боя в резиденции Правителя Мира, Сила ледяной колдуньи возросла, и еще больше увеличились способности Алианы оперировать ею, кроме того, на стороне Властительницы был фактор внезапности. И все же, равняться с Ловчим Смерти она не могла. У Равглета хватило резервов для того, чтобы пережить новую, непредвиденную атаку и удерживать Алиану, пока правила принимали новый, более удобный для него вид. Сражайся они один на один, Равглет оправился бы от удара и сумел бы перетянуть одеяло на свою сторону, а затем — пленить или уничтожить противника. Дэвид понимал, что нельзя затягивать поединок, нужно убить лорда, и как можно скорее.

Дэвиду казалось, что он движется внутри аэродинамической трубы, наперекор ураганному потоку ветра. В данный момент Равглет не мог уделить ангелам слишком много внимания, но не мог позволить себе и вовсе их игнорировать. Ему нужно было задержать их, остановить — до тех пор, пока не удастся нейтрализовать Алиану — и Сила принялась за дело. Пространство искажалось, вытягивалось, закручивалось в спираль; прямое движение к Равглету приводило к тому, что Дэвид перемещался куда–то в сторону; поток ветра — не просто физическое движение воздуха, а сама эссенция движения, отливавшаяся в разные формы на разных пластах существования — относил Дэвида вниз; то и дело в этом потоке, продвижение по которому и без того требовало огромных усилий, появлялись кошмарные твари Равглета — с бешеной скоростью они неслись вниз и, сталкиваясь с ангелом, силились убить его или хотя увлечь за собой. Дистанционные заклинания здесь были бы бесполезны, попытки вырваться из «аэродинамической трубы» также успехов не принесли. Среди атрибутов ангелов Обители обязательно наличествовало какое–нибудь оружие — в случае Дэвида это был меч, и основой для него послужил клинок Гьёрта. То, что когда–то было внешним предметом по отношению к человеку, стало частью ангельского естества: способностью, которая на человеческом уровне существования принимала вид вполне осязаемого оружия. Меч, превращенный в атрибут, позволял не просто, как прежде, поражать врага на одном плане реальности — или нескольких, если это был заколдованный клинок с Истинной Драгоценностью — а «разворачивать» способность как оружие на любом доступном ангелу уровне бытия.