Курьерская служба 5. Финал Секатора - Андрей Валерьевич Скоробогатов

с этим справлялась — воля цивилизации к жизни и исправлению ошибок прошлого очень велика. К моменту прихода Секатора в настоящее время — от подобных попыток не оставалось и следа.

Что же до применения такого метода против самого Секатора. Да ещё и в магическом мире с весьма сложной и прочной социальной системой — я уже не был так уверен.

— Хорошо, — я растёр ладонями виски и принялся больше размышлять вслух, чем беседовать. — Допустим, какой-то безумец в будущем… или даже в настоящем действительно знает, что я представляю угрозу. И нашёл способ пройти в другой мир. Чтобы что-то сделали со мной.

— Ага, — кивнул Иван.

— Но почему в феврале со мной ничего не происходило особенного? Конец февраля действительно были тяжёлыми, меня отчислили из вуза, то есть, института, потом я открыл навык, стал работать… Но это же всё могло начаться и в феврале?

Сказал я — и осёкся. Или, может, борьба со мной и началась в феврале, сразу после пришествия? Та авария на мосту, пара странных покушений? Нет, про какие-то из них говорил Кастелло из Центра Треугольника, позже смирившийся с моим существованием, какие-то взяли на себя Единороги — всё это враги несколько иных порядков.

— Дело в том, — ответил Иван, сделав паузу, чтобы прожевать жирнющий сырный шарик, — что я спросил того аспиранта, как давно сделано сканирование данной книги. У неё тираж, как я понял, что-то около сотни штук! Очень малоизвестная.

— И когда же?

— Недель пять назад.

Всё сходится, подумалось мне, и по спине пробежал холодок. Именно месяц назад мой отец чуть не застрелил меня, а я — его. Именно месяц назад я принял решение, что не хочу уничтожать мир. И именно месяц назад моя линия жизни в этом мире стала представлять угрозу для Верховного Секатора.

— Ты хочешь сказать, за мной уже могут охотиться?

— Ага.

Глава 31

— Есть гипотезы, кто? — спросил я.

— Я рылся на форумах. Говорят, в мире три основных противоборствующих силы, Европейский полуостров, Россия и Дальний Восток.

— Эк ты глубоко копнул…

Только сейчас я заметил, что у парня есть процент сечения — небольшой, меньше 0,5, но достаточный, чтобы противодействовать «глушилкам», которые, по рассказу Осипа Воршконштея-Порей, блокируют знания широких масс об Обществе.

— Я думаю, может любая из этих сил. Например, европейцы.

Я вспомнил последний звонок с Большой Земли. С европейцами обещали договориться, объяснить, что я не представляю угрозы. Но не было ли это хитрым ходом, чтобы отвести подозрение от…

Нет, подумалось мне. Нет ничего хуже подозрения к своим. В холодном краю паранойя отлично произрастает на почве одиночества. Здесь я в относительной — а может, и в абсолютной безопасности, нет никого и ничего, что может мне угрожать. Драконы крепко держат оборону в этом краю, не пуская чужаков, а след мой затерялся. Не зря же Общество отправило меня на этот край земли?

Задумался я крепко, не заметил даже, как Иван бодро доел ужин и поднялся.

— Ну, всё, я рассказал, что знаю, миссия выполнена, и у меня теперь чувство выполненного долга. Мы поели — теперь можно и спать.

С этими словами он подхватил пальто с вешалки и отправился на улицу.

— То есть даже прощаться не будем?

— Зачем прощаться? — он обернулся. — Я планирую пожить у тебя некоторое время. У тебя же большая съёмная квартира?

На самом деле я уже понял, что так просто от этого товарища не отделаюсь, поэтому согласился, но поставил условия.

— Некоторое время — это сутки. Не больше. Либо потом поменяю статус крепостного на дворового и затребую обязательное перемещение в место проживание барина.

— Ха! Это не получится, я беженец, меня защищают законы Антарктического Союза. Впрочем, суток будет достаточно, завтра вечером есть рейсы.

Разместил в гостевой спальне, время было позднее, и уснули оба без особых разговоров. Утром я проснулся чуть раньше будильника от запаха завтрака — Синтия должна была прийти с обеда, и я с некоторой опаской спустился из спальни. Интуиция не обманула — Иван готовил какое-то жуткое холостяцкое хрючево из овощей, замороженных пельменей и яиц, мирно беседуя с Дмитрием. Тот выглядел несколько удивлённым.

— Слышь чего твой парень говорит! Оказывается, ты крепостных в карты проигрываешь! И из плена японского сбежал! И по новостям тебя показывали! И охотиться за тобой могут!

— Иван, мне казалось, что все разговоры останутся между нами?

— Ты не доверяешь своему камердинеру⁈ — воскликнул Иван. — Я был лучшего о тебе мнения! Значит, порции завтрака ты не получишь, приготовишь сам.

— Так. Отставить. Я должен попробовать, как готовит человек, вставивший тысячи силиконовых грудей.

Я с твёрдым намерением направился к сковородке, после непродолжительной потасовки оттеснил Ивана и забрал порцию.

— Ах, так! Я требую денежной компенсации за трудочасы, потраченные на готовку.

— Про деньги — позже поговорим. Я помню, что у тебя ни гроша нет.

— Я тоже подкинуть на билет могу, — сказал Дмитрий. — Как-никак, под одним барином ходим.

— Я! Ни под кем! Не хожу! — воскликнул Иван. — То, с каким статусом я записан в ваших проклятых капиталистических устройствах — меня не волнует. А свой долг я выполнил и готов удалиться.

За столом Дмитрий снова свёл разговор о женщинах, причём — о моих, рассказал про Самиру и Анну и про десятки жертв японского эксперимента. Иван заметно занервничал от таких разговоров, видно было, насколько он закомплексован и стеснителен. Интересно, как ему только удался трюк с переодеванием с пеньюар проститутки? Чтобы поддержать разговор, он сказал:

— Хорошо хоть… Ну, я был немного удивлён, что Эльдар… Учитывая, что пошёл в бордель…

— А, ты про Синтию? — усмехнулся Дмитрий. — Что так кухарочку нашу не трахнул? Да, вот такой вот он — принципиальный.

Отдав Дмитрию распоряжение купить гостю обратный билет из общего бюджета, отправился на работу. Утро в конторе снова прошло в отчётах и совещаниях. Отправили мужиков в соседние города, а к обеду вернулся коллега, которого я ещё не видел — Степан Чемоданников. Это был дворянский сын, сирота из ещё более бедного, чем у меня, рода, на год старше меня, белобрысый, поджарый, обросший, как леший, с посиневшим носом. За обедом рассказал, как провёл месяц в малонаселённой Ледяной территории, выполнив двадцать рейсов с базы РосКон на острове Новый Сахалин до посёлка Свободный-Южный. Выглядел он уставшим и раздражённым, но разговорились и общий язык мы нашли очень быстро. Видимо, это свойство «полярников», как тут называли всех жителей союза — во время антарктической зимы желание говорить по душам возникает всё с большей силой.

К тому же, его процент сечения оказался одним из самых высоких, что я видел за время моей «ссылки» — по ощущениям, в районе пяти, как раньше было у меня.

— Двадцать рейсов на геликах с геологами… водка, водка, водка… Ни одной девушки красивой. Я сейчас под Зинаиду опять готов свалиться… как тогда…

Парень поделился интимным подробностями служебного романа и осведомился, спал ли я уже с нашей коллегой. Несмотря на проведённые в борделе процедуры, я всё ещё чувствовал нехватку общения с женщинами, и потому перевёл беседу на разговоры куда более спокойные.

— Что вы возили?

— Да… Ну, вообще — это государственная тайна, но… ты теперь, получается, заместитель начальника, так что можешь и сам посмотреть наши заявки. Стабилизирующие аккумуляторы для реактора я возил. Списанные — на разбор, новые — на установку. Каждая по двадцать пять килограмм. Вчетвером с парнями из Юстиновска возили, по две штуки. Опалы, агаты, гранит, молибден, цирконий…

— Не продолжай, подозреваю, это государственная тайна. Так ты — артефактор?

— Ну… да. Два года как навык открылся. Был на коротких курсах в Казанцевском университете, сейчас на заочном…

— В Казанцевском⁈

Оказалось, что мы учимся на параллельных курсах и уйдём на лекционную сессию с перехлёстом в неделю. Что ж, знакомство с человеком, близким по навыкам и статусу меня несколько приободрило.

Вечером я отправился провожать Ивана в аэропорт — он был уже с сумками, полными разного барахла — консерв, белья и прочего. Об их происхождении сказал неохотно:

— Дмитрий дал… две сотни в дорогу.

На самом деле, его гордость меня одновременно раздражила и вызвала уважение. На стоянке перед геликоптеропортом я придержал его и достал из кармана стопку наличных.

— Даже не думай! Не возьму, — заявил он. — Ты же мне это даёшь как барин — крепостному? Не возьму.

— Нет. Даю как человек, который хочет и может помочь. Есть такая фраза — «мы в ответе за тех, кого приручили». Хороший руководитель в ответе за своих подчинённых, хороший чиновник — за вверенных ему граждан.

Он задумался на миг, но снова покачал