Летучие собаки - Марсель Байер

— Почему никаких вещей не нужно?

Ведь они, судя по всему, нам понадобятся. Мама не знает, что ответить. Укладывает малышей, эту ночь придется спать в майках, с нечищеными зубами. Как мы опустились! Теперь у нас нет даже собственных кроватей, только специальные для бомбоубежищ. Неудобные, двухъярусные, как у маленьких детей, но для других в такой каморке нет места. В Ланке был лес, озеро и много зверей. Пусть не всегда все замечательно, потому что в Ланке мы то и дело натыкались на женские вещи. Раз даже нашли помаду такого цвета, какого ни разу не видели на маминых губах. Тогда-то мы и догадались, что папа ездил в Ланке не один, как рассказывал. В Шваненвердере женщины тоже появлялись, но там они посещали папу как официальные гости. На самом деле в Шваненвердере было лучше всего: мы даже школьных подруг к себе приглашали. А еще катались на лодках и учились плавать. Зато в городе у нас самые красивые комнаты, и, живя там, мы часто видели папу, даже днем. Он ходил с нами гулять и всякий раз что-нибудь покупал. Городская квартира прямо-таки завалена игрушками, в детской не все помещаются. Здесь у нас ничего нет. Пирога и то не дали. Сегодня опять ничего хорошего.

Мама вышла, слышно, как она с кем-то болтает в коридоре. Дверь только прикрыта, и голоса становятся все громче и громче. Говорит мужчина, но не папа. Голос знакомый. Дверь толкают, толкают носом, и неожиданно в спальню пробирается маленькая черная собака — да это же Коко! В следующую секунду перед нами вырастает господин Карнау. Мы сразу его узнаем, хотя он с головы до ног перепачкан. Волосы всклокочены, одежда разодрана. Карнау сразу подходит к кровати и смеется, глядя на наши радостные лица. Как он здесь оказался? Из-за нас? Что он делает в бункере? Работает?

Господин Карнау готов рассказать, как сюда попал, но для начала хочет умыться. Коко прыгает ко мне на кровать, и тут же Хельмут и Хольде сверху протягивают руки, стараясь его погладить. Пес отчаянно вертит хвостом и уже разворошил все постельное белье, лижет мне лицо, просит, чтобы его почесали. Господин Карнау возле умывальника оттирает шею. Как ему удалось пробраться к нам, в Берлин?

— Вы не поверите, на самолете.

— Неужели в городе еще действует аэродром?

— Нет, конечно нет. Мы приземлились на Курфюрстендамм. Маневр, если честно, довольно рискованный, у меня даже живот подвело.

— Мне тоже всегда становится плохо в самолете.

А Хедда говорит:

— Тогда мы, наверное, твой самолет видели. Совсем недавно, после обеда. Ты сидел в самолете, да?

— Если это был маленький самолет, тогда вполне возможно. А видели, как я махал вам рукой?

— Нет, не видели. — Хедда смеется.

Господин Карнау причесывается, а Хольде спрашивает:

— Откуда такая грязь?

Карнау отвечает:

— Над городом висит облако пыли, да еще на каждом шагу завалы, через которые нужно карабкаться, если хочешь продвигаться вперед. Тут не мудрено перепачкаться, как ребенок.

Коко обнюхивает нас и лижет — признал, хотя прошло уже много времени с тех пор, как мы в последний раз виделись с ним и с господином Карнау. Хильде хочет знать, чем господин Карнау все это время занимался.

— Сначала вы расскажите. Как вообще дела?

— Очень хорошо.

— Вы тоже только что приехали?

— Да, пару часов назад.

— А до этого были в Шваненвердере?

— Да. А потом здесь, в городе, на Герман-Геринг-штрасе. Но только три дня. В Шваненвердере было замечательно.

— Но не так замечательно, как раньше.

— Почему?

Хольде не знает, что сказать. И встревает Хельмут:

— Там ходили толпы народу.

Хайде тоже вспоминает:

— А по вечерам иногда выключался свет, во всем доме. Раз мы даже страшно перепугались.

Ни мамы, ни папы не было. И вдруг наступила полная темнота, хотя до выключателя никто не дотрагивался.

— И вы остались без электричества?

— Да, вроде того. А папа вернулся домой очень поздно.

Господин Карнау умылся, теперь он такой же, как раньше. Еще чистит щеткой брюки и наконец-то присаживается к нам на постель. Говорит, что сегодня после обеда был в зоопарке.

— В зоопарке? Разве он не закрыт?

— Закрыт.

— И как живется зверям?

— Не очень сладко. Сейчас им так же, как и нам, людям, не хватает мира.

— Там много разрушено?

— Служители пытаются спасти все, что еще можно спасти. Они по-прежнему ухаживают за животными. Только представьте себе: люди носятся по всему городу, чтобы раздобыть корм для своих питомцев.

— Много больных?

— Да, некоторые ранены, и не хватает воды.

— Когда наступит мир, мы обязательно поможем зверям.

Хайде:

— В первую очередь рыбам.

— И львам.

Сестры и брат предлагают, как спасти животных. Когда война закончится, каждый мечтает ходить за своими любимцами. Малыши думают, господин Карнау как ветеринар должен осматривать зверей. Им даже в голову не приходит, что многих наверняка уже нет в живых. Карнау про это тоже молчит.

Потом возвращается мама, велит ложиться спать. Но господин Карнау еще не дорассказал. Хайде ноет:

— Ты придешь к нам завтра утром?

Или он сюда ненадолго и скоро опять уедет? А ведь у нас здесь никого нет. Господин Карнау продолжает сидеть на краю постели; наверно, никак не решится встать и уйти. Неужели сейчас покинет бункер? Тогда мы вряд ли еще встретимся. Но господин Карнау говорит:

— Не беспокойтесь, несколько дней я здесь точно поработаю.

— Значит, мы завтра увидимся?

Он смеется:

— Если у вас нет других планов. За обедом, идет?

— Да, а после можно что-нибудь придумать…

Хильде перебивает:

— Хедда, ведь господину Карнау надо работать.

— А после работы он уйдет из бункера?

Господин Карнау отвечает не сразу и смотрит очень грустно. Но потом улыбается и тихо говорит:

— Пока вы здесь, никому не удастся меня отсюда спровадить.

— Честное слово?

— Да, честное-пречестное.

Он берет мою руку. Его пальцы так и не отчистились, ногти все черные, хотя господин Карнау оттирал щеткой. Он гладит Хайде по щеке, а потом прощается — сегодня вечером есть еще дела. На чистом одеяле остаются отпечатки маленьких лап. От радости, что господин Карнау теперь тоже живет в бункере, Хайде даже забывает о своей любимой кукле.

Но утром, проснувшись, Хайде нервно хватает подушку. Первое, что она говорит: