Глубина в небе - Вернор Виндж

Я хочу, чтобы вы объяснили своим людям, что такое фокус, так, чтобы они это приняли. Тогда то, что осталось от наших экспедиций, получит шанс выжить.

Винж глядел на последний свет в небе. Поблескивали звезды между ветвей – поддельное небо, на самом деле за много световых лет отсюда. Фам Тринли пошевелился. Он потрепал Винжа по плечу, и его долговязая фигура всплыла с земли.

– Отлично, ты больше не скулишь. Я так и думал, что тебе нужно чуть-чуть крепости. Только помни: хочешь выжить – умей приспособиться. Нау в натуре слабак, мы им будем крутить, как захотим.

Эзр задрожал, подавляя рвущийся наружу рык злости. Он перехватил его, превратил во всхлип, сумел выдать дрожь ярости за трепет опустошенности.

– Д-да. Будем приспосабливаться.

– Хороший ты человек.

Тринли снова потрепал его по плечу, повернулся и стал пробираться среди верхушек деревьев. Эзр вспомнил, как охарактеризовал Фама Тринли после вспышки Ритцер Брюгель. Старик оказался иммунным к моральным манипуляциям Томаса Нау. Но это неважно, потому что Фам Тринли был еще трусом, обманывающим самого себя. Хочешь выжить – умей приспособиться.

Один Джимми Дьем стоил сколько угодно Фамов Тринли.

Как продуманно манипулировал ими Томас Нау! Он похитил разум Триксии и сотен других людей. Он убил всех, кто мог бы создать проблемы. И использовал эти убийства, чтобы превратить остальных в добросовестные орудия.

Эзр смотрел на фальшивые звезды, на ветки деревьев, коготками изгибавшиеся на фоне неба.

Может быть, возможно толкнуть человека слишком далеко, так, что он сломается и не сможет больше быть орудием.

Эзр глядел на темные коготки деревьев, и сознание его разбегалось в разные стороны. Часть его пассивно наблюдала, удивляясь, как мог настигнуть Эзра Винжа такой распад. Другая часть терзалась печалью, купалась в скорби: никогда не вернется Сум Дотран, и С. Дж. Парк тоже, и все обещания обратить фокус Триксии тоже могут быть ложью. Но был еще и третий фрагмент, хладнокровный, рассудительный, готовый на убийство.

Как для Кенг Хо, так и для эмергентов Изгнание продлится десятилетия. Большая их часть будет проведена вне Вахты, в анабиозе… но все равно впереди годы и годы. И Томасу Нау понадобятся все уцелевшие. Сейчас Кенг Хо разбита, изнасилована и – как должен думать Томас Нау – обманута. Хладнокровный Винж, тот, который был способен убить, вглядывался в будущее с мрачной сосредоточенностью. Эта не та жизнь, о которой мог бы мечтать для себя Эзр Винж. Не будет друзей, которым можно довериться. Вокруг будут только враги и глупцы. Он посмотрел туда, где исчез фонарь Фама Тринли. Глупцов вроде этого можно будет использовать. Поскольку речь не идет о компетентном работнике Кенг Хо, Тринли может быть той пешкой, которую жертвуют. Ему же Томас Нау дал роль на всю жизнь, и наградой может быть для него всего лишь месть. («Но шанс, – попытался шепнуть первый, наблюдающий, – может быть шанс, что Рейнольт не врала о Триксии и обратимости фокуса»).

Хладнокровный окинул последним взглядом предстоящие годы терпеливой работы… и отошел в сторону. Да, наверняка здесь есть камеры наблюдения. Лучше не быть слишком спокойным после всего, что случилось.

Винж свернулся в клубок и уступил тому, который мог плакать.

Только совсем уж буквально все понимающие кобберы могут оспаривать старую поговорку: «Новое солнце – новый мир». Конечно, ядро планеты от нового солнца не меняется, да и линии континентов остаются, в общем, теми же. Но кипящие штормы первого года солнца выжигают все, что остается на поверхности от прежней жизни. Леса и джунгли, прерии и болота – все должно возникать заново. Из произведений труда пауков остаются только каменные дома в закрытых долинах.

Рожденная спорами жизнь растекается быстро, ее сметают шторма, но она снова и снова пускает ростки. В первые годы большие животные, бывает, высовывают рыло из норы, пытаясь освоить территории пораньше к своей выгоде, но это риск смертельный. «Рождение нового мира» происходит так яростно, что это даже почти и не метафора.

…Но где-то после третьего-четвертого года в бурях появляются просветы. Реже становятся оползни и гейзеры, растения иногда выживают из года в год. В зимнее время, когда тише становятся ветра и шторм бушует не все время, бывают моменты, когда можно выглянуть наружу, оглядеть землю и представить себе эту фазу солнца как буйство жизни.

Гордость Аккорда еще раз стала готовым шоссе – еще лучшим, чем раньше. На прямых участках Виктория Смит выдавала на спортивном автомобиле за шестьдесят миль в час, сбрасывая скорость на поворотах серпантина аж до тридцати. Сидящему на заднем насесте Хранкнеру Аннерби открывался захватывающий дух вид на каждую новую пропасть. Всеми руками и ногами он вцепился в насест. И был уверен, что если бы не эта мертвая хватка, последний поворот выбросил бы его за борт.

– Вы уверены, что не хотите пустить меня за руль, мэм? – спросил он.

– А мне сесть туда, где ты? – рассмеялась Смит. – Ни за что! Я знаю, как страшно бывает на заднем насесте.

Шерканер Андерхилл наклонил голову к боковому окну.

– Хм! Никогда не думал, что поездка – такое острое ощущение для пассажира.

– Ладно, я все поняла.

Смит сбавила скорость и поехала очень осторожно. На самом деле дорожные условия были прекрасны. Шторм унесло горячим напряженным ветром, и бетонная поверхность осталась чистой и сухой. Еще через час они опять окажутся в вареве бури. Над горной дорогой неслись разорванные облака, на юге пейзаж был скрыт темной завесой дождя. Вид был открыт далеко, как бывало только на Гордости Аккорда. Лесу было только два года, шишки с твердой корой выбрасывали рвущиеся наружу листья. Вообще-то деревца вряд ли достигали ярда в высоту, хотя кое-где выбросы кустов поднимались на шесть и даже на десять футов. Зелень тянулась на мили, прерываемая только коричневыми оползнями или сеткой водопадов. В этой фазе солнца Западный Лес казался личной лужайкой Господа Бога, и почти с любой точки Гордости был виден океан.

Хранкнер чуть ослабил хватку на насесте. За спиной появилась охрана Смит, выходящая из последнего поворота. Почти всю дорогу эскорту без труда удавалось держаться вплотную. Сначала буря с дождем заставляла Викторию ехать очень медленно, теперь же им пришлось догонять, и Хранкнер не поставил бы им в вину, если бы они вскипели. К несчастью, они могли жаловаться только непосредственному начальнику, а это была сама Виктория Смит. Одета она была мундир майора Квартирмейстерского корпуса Аккорда. Это не было полной ложью, поскольку разведка всегда выступала как филиал Квартирмейстерского корпуса (для удобства). Зато майором Смит не была. Аннерби уже четыре года был в отставке, но у него оставались старые приятели… и он знал, как была выиграна Великая Война. В общем, если Виктория Смит не была бы новым начальником разведки Аккорда, Аннерби был бы очень и очень удивлен.