Дом, который построил Джек - Роберт Линн Асприн

Даже инквизиторы из МВСГ неуютно поерзали в своих креслах.

Когда сенатор, очнувшись, собрался было уже брызгать слюной. Кит перебил его.

— Не советую, если вы только не хотите получить прямо сейчас драку столетия. У нас имеется фото — и видеосъемка всего инцидента с начала до конца, сенатор. И лично я не допущу никакой личной мести против мистера Джексона, способной сорвать всю спасательную операцию. Буквально всеми позитивными результатами этой операции мы обязаны Скитеру Джексону, тогда как от вашего детектива не было абсолютно никакой пользы. Я говорил вам, что Сид Кедермен не готов к работе в Нижнем Времени, тогда как у Скитера Джексона уже имеется опыт работы по ту сторону Британских Врат. И он будет работать с Малькольмом Муром, который специализируется на лондонских турах. Джексон и Мур возглавят операцию в Лондоне, хотите вы этого или нет, сенатор. Вы ведь не хотите, чтобы вашу девочку убили, нет?

Обыкновенно насыщенный цвет лица Кеддрика приобрел оттенок старого воска. Он открыл рот, закрыл, снова открыл, но не смог выдавить из себя ни звука. Он покосился на инквизиторов из МВСГ, судорожно сглотнул и еще некоторое время сидел молча. Единственным звуком в помещении оставался чуть слышный шелест кондиционеров.

— Олл райт, — наконец выдавил из себя Кеддрик. Похоже, самообладание быстро возвращалось к нему, поскольку слабый хрип сменился злобным рычанием. — Но я не потерплю, чтобы меня унижали и мне угрожали, ясно?

Кит опасался, что, если останется в помещении, ляпнет что-нибудь такое, о чем будет жалеть вся станция. Поэтому он просто встал и направился к лифту.

— Идет. А теперь, с вашего позволения, у нас уйма дел до открытия Британских. И, мягко говоря, мне нужно принять душ и побриться, прежде чем делать хоть что-либо. И пива холодного.

Двери лифта затворились прежде, чем сенатор успел возразить что-то.

Спускаясь в Общий, к ожидавшей его толпе журналистов, Кит рассеянно думал о Марго, уже находившейся в Лондоне, и о бедном Юлии, ровеснике его внучки, лежавшем в морге с пулей в животе. Ему сделалось немного не по себе, когда он подумал, многие ли из участников этой охоты останутся в живых.

Доминика Нозетт промокла и продрогла, стоя в темноте. Снова шел дождь, такой же грязный, как булыжные мостовые узеньких улочек Уайтчепла. Сточные канавы зияли черными провалами, а редкие в этих краях газовые фонари высвечивали бурлившие в них потоки дурно пахнущих нечистот. В такую ночь и жить-то было не слишком приятно, но умирать — еще страшнее.

За эту ночь Доминика уже довольно насмотрелась смерти, так что была сыта ею по горло. Она гордилась своей профессиональной закалкой, твердой скорлупой безразличия, которая, собственно, и делала ее одним из самых беззастенчивых и удачливых фотожурналистов своего времени. Однако зрелище смерти Полли Николз на экране монитора в подвале Сполдергейт-Хауса мало отличалось от обычного кино. Ей не составило труда абстрагироваться от реальности и наблюдать его профессионально-бесстрастно, пусть это даже задевало ее профессиональную гордость. Сама она снимет все гораздо лучше, разместив камеры на месте в более выгодных точках.

Наблюдать убийство Элизабет Страйд в Датфилдз-ярде оказалось гораздо тяжелее: к зрелищу и звуку тут добавились и запах, и сознание того, что только кромешная чернота замкнутого двора да невысокие, по грудь, стены заброшенной конюшни отделяют ее от мужчины, склонившегося над Страйд с ножом в руке. Несколькими сильными ударами он почти отсек ей голову. Но даже так это оставалось относительно обычным убийством. В конце концов, Страйд была уже мертва, когда ее коснулся нож: ее задушил этот псих, Лахли.

Но Кэтрин Эддоуз…

При всей своей выносливости Доминика оказалась не готова к той смерти, что ожидала несчастную Кэт Эддоуз на этой площади. Митр-сквер представляла собой миниатюрный кирпичный амфитеатр. С одной ее стороны тянулось капитальное трехэтажное сооружение, в котором размещались пустующие квартиры; оно выступало этаким полуостровом, перпендикулярным расположенной позади него Митр-стрит. Короткий проезд вдоль торца этого «полуострова» связывал улицу с площадью. Однако почти сразу же проезд делал Z-образный извив, огибая торец школы сэра Джона Касса. В результате отрезок проезда, напоминающий в плане изгиб локтя, был зрительно изолирован и от улицы, и от площади, а мостовая в этом месте оказалась едва ли не в три раза шире обычной проезжей части.

Рядом со школой высилось здание принадлежавшего Келли и Тонгу склада. Напротив, со стороны, противоположной школе и складу, стояли еще один склад, тоже Келли и Тонга, Оранж-маркет на углу Кинг-стрит и дом, принадлежавший констеблю Пирсу. Вдоль Дюк-стрит, ограничивающей площадь с четвертой стороны, находилась Большая Синагога. Узкий, темный Черч-пэсседж — фактически, крытый переулок — соединял площадь с Дюк-стрит у южного угла синагоги.

Вот на эту площадь, на изолированный от окружающих его оживленных улиц островок и должны были привести свою вторую за эту ночь жертву Лахли с Мейбриком. Вот и еще одно тошнотворное подтверждение, поняла вдруг Доминика, их антисемитизма. Они убивали Эддоуз прямо перед синагогой. И — с учетом их рискованного бегства с Датфилдз-ярда — эти двое демонстрировали пугающую самоуверенность, убивая ее перед домом полицейского всего через полчаса после того, как их едва не взяли с поличным. Одно это уже выбивало Доминику из колеи, когда они с Гаем Пендергастом выскальзывали с Датфилдз-ярда прежде, чем м-р Димшульц привел подмогу. Ей и ее напарнику пришлось буквально бегом одолеть все расстояние до Митр-сквер, чтобы добраться туда раньше Лахли с Мейбриком, заняв при этом выгодные для съемки места.

Прямо напротив школы невысокий чугунный парапет отделял проезжую часть от пешеходного тротуара. Из-за дорожных работ у парапета соорудили временную деревянную изгородь, поделив булыжную мостовую пополам и отрезав от площади часть проезда между школой и пустующим жилым домом. За этой изгородью и укрылись Доминика с Гаем — меньше чем в шести футах от того места, где предстояло умереть Кэтрин Эддоуз.

Через пять минут после того, как они заняли свой наблюдательный пост, из Черч-пэсседжа показался констебль Уоткинс, совершавший свой обычный обход. Не прошло и двух минут после его ухода, как появился Джон Лахли, галантно державший под руку ничего не подозревавшую Кэтрин Эддоуз. Доминика затаила дыхание, дрожа на ветру. Лахли с Эддоуз остановились совсем рядом от укрытия Доминики — так близко, что она слышала их шепот. Джеймс Мейбрик бесшумно проскользнул следом за ними, сжимая в кармане свой нож.

Доминика знала, что последует за этим. И все равно она вздрогнула от потрясения, когда Джон Лахли сбил Кэтрин Эддоуз на мостовую и принялся душить — прямо у нее на глазах. Женщина боролась, размахивая руками и беспомощно лягаясь, а Лахли со злобным рычанием сдавливал ей горло. Доминику трясло крупной дрожью, а Кэт Эддоуз тем временем обмякла, безжизненно раскинув руки. Лахли рылся по ее карманам в поисках своего письма, а Джеймс Мейбрик, сгорая от нетерпения, достал свой нож.