Исповедь отшельника - Ольга Володарская

Он рассказывал историю своей жизни с такой бесстрастностью, будто вслух читал книжку, которая ему совершенно не интересна. Лицо каменное. Глаза пустые. Как у рыбы.

Госпожа Салихова вновь передернулась.

– Заканчивайте свой рассказ и убирайтесь вон, – выпалила Мира. Антон, услышав эту реплику, дернул ртом. Не ожидал от Миры такой грубости.

Коля же воспринял ее выходку спокойно:

– Я думал, тебе будет интересно, но раз нет, то… Заканчиваю. Марина все болела. По-женски. Нам уже никто, кроме государства, не помогал. Жили на пособие. Марина умерла, когда мне исполнилось пятнадцать. Но не от болезни. Ее машина сбила. О том, что я не ее сын, рассказать не успела. Хотя, как потом выяснилось, собиралась. Но лишь на смертном одре, чтоб я не бросил ее и не убежал искать своих настоящих родителей. Меня забрали в детдом. И прямиком оттуда я отправился в армию. Через год вернулся в Москву, получил комнату. Устроился охранником в большой супермаркет. Начальником у нас был… Догадайся кто?

– Догадалась, – буркнула Мира. Тот самый охранник-сайентолог, что когда-то на нее работал. – И откуда он узнал, что вы – это вы?

– Мы много разговаривали, и это выяснилось в процессе общения. Я рос без отца и поэтому тянулся к взрослому, сильному мужчине, под началом которого работал. Я называл его батей. И он не возражал. Я заменил ему сына, которого у него не было и не могло быть – из-за серьезного ранения мой друг стал непригодным для детопроизводства.

– И вы с ним, значит, решили найти меня?

– Батя считает, что я должен сделать это. Не ради себя даже, ради тебя. Ты уже немолода…

– Мне нет и пятидесяти, – с едва сдерживаемой яростью процедила Мира.

– Только не говори мне, что не подкорректировала дату рождения в своем паспорте. Тебе хорошо за пятьдесят. Ты одинока: близких родственников у тебя нет, детей тоже. Родить ты уже не сможешь, хотя замуж выйти – запросто. Но за какого-нибудь прохвоста, которого интересуешь не ты, а твои деньги.

– А тебя, значит, не деньги мои интересуют? – Мира расхохоталась. Она перешла на «ты», поскольку «выкать» уже было глупо. – Батю, конечно же, тоже. Вы, мальчики, альтруисты. И все затеяли исключительно ради моего блага. Готовы даже «дошираком» со мной своим поделиться, да? И снять с себя последнюю робу? Я не удивлюсь, если ты, когда меня кинет новый муж-проходимец, пропишешь меня в своей комнатушке.

– Если ты признаешь меня своим сыном, то конечно.

– А если нет?

– Я вынужден буду добиться этого через суд.

– И все это не ради денег?

– Ради справедливости.

Как же ей хотелось запустить в «сынка» чашкой. Но Миру хорошо воспитали. Она не могла себе этого позволить. Поэтому, сделав глубокий вдох и шумный выдох, обратилась к Антону:

– Ты можешь вышвырнуть этого человека из моего дома?

– Я бы не советовал себя грубо трогать, – отреагировал Коля. – Батя научил меня разным приемам, и я могу оказать сопротивление. Уйду, как закончу. И это произойдет совсем скоро.

– То есть я еще не все услышала?

– Я – твой сын. Росший в чуждой среде, называющий мамой постороннюю женщину. Сказал бы, как кукушонок, но ты не подбрасывала меня в чужое гнездо.

– Да эта женщина родила тебя и воспитала. Кто она, если не мать?

– Я верю в генетику. Поэтому не корю себя за то, что всегда считал Марину чужой. Мой интеллект выше среднего, хотя, по сути, не учился нигде. Но я правнук академика и…

– Цыгана-конокрада. И внук доярки и скотника. Не забывай про предков своего предполагаемого папочки.

– Но я явно пошел в тебя, – не сдавался Коля.

– Все, я от тебя устала. Прошу, уйди.

– Я понимаю, тебе надо осмыслить все. Поэтому не буду мешать.

Коля встал и подтянул штаны, которые были ему велики как минимум на три размера: джинсы с резинкой сзади. Мира предполагала, что эти джинсы были выпущены году эдак в 1985-м для тучных мужчин. Коля явно купил их в секонд-хенде. Как и куртку с погончиками и блестящими клепками. Только она в отличие от брюк была маленькой, куцей. И Коля сверкал своими тощими запястьями, покрытыми цыплячьим пушком.

У госпожи Салиховой не возникло сомнений в том, что это маскарад. Никто сейчас так не одевается. Даже малоимущие. Всегда можно купить пусть и дрянные по качеству, но симпатичные вещи. Мира видела из окна машины вывески магазинов «Эконом». Там штаны по пятьсот рублей, куртки по семьсот. Коля на свою зарплату охранника имеет возможность обрядиться там с ног до головы…

Заметив пристальный взгляд Миры, он сказал:

– Я не трачу деньги на одежду. То, в чем хожу, – подаяние. С тех самых сектантских времен. Книги и старые шмотки – вот и все мое наследство. Когда меня забирали в детдом, я спрятал его в подвале. И его даже не взял никто, кому нужно?

– На что же ты тратишь деньги? – не удержалась от вопроса Мира.

– На лошадей. Очень я их люблю. Отлично езжу верхом. А катание на лошадках удовольствие не из дешевых.

Мира мысленно фыркнула. Ага, понятно все. Почитал про Салихова, узнал, что тот был неравнодушен к лошадям, вот и придумал этот ход.

– А сегодня выяснил, что у нас это семейное. Мой прадед коней не просто так воровал, наверное, – улыбнулся Коля.

Шутник!

– Антон, проводи, пожалуйста, Николая к выходу, – попросила Мира.

– Я сам найду выход, – мотнул головой тот. И выпятил нижнюю губу. Мира сама так делала, когда сердилась. – Но прежде чем уйти, хочу оставить тебе вот это. – Он сунул руку в карман и достал пузырек с красной жидкостью. – Тут моя кровь. Я набрал ее, чтобы ты смогла сделать анализ ДНК. Как только сделаешь, позвони. Я буду ждать… мама.

И, схватив рюкзак, унесся.

Через несколько секунд раздался хлопок входной двери.

– Наконец-то, – облегченно выдохнула Мира. Ей как будто даже дышать стало легче, когда Коля покинул дом.

– Подумать только, у тебя есть сын, – проговорил Антон, крепко обняв ее.

Мира отстранилась. Затем встала и проследовала в прихожую, чтобы запереть дверь.

– Неужели ты не рада? – продолжил Антон, как будто не замечая того, как раздражена Мира. – Если б я узнал сейчас, что кто-то родил от меня, то вознесся бы на седьмое небо. Кровиночка. Продолжение…

– Если б для меня это было так важно, я бы родила. Причем сама, а не при помощи врачей и суррогатных мам.

– Но время упущено. А тут подарок небес…

– Я и сейчас могу, – процедила Мира. – Пока в детородном возрасте.

– Вынашивать, рожать, вскармливать, учить ходить, говорить, писать в горшок, лечить от детских хворей… И это только начало. Потом еще сложнее будет. Нет, Мира, поздновато тебе ввязываться во все это. А тут уже готовый ребенок. Вскормленный, взращенный. Но еще достаточно молодой, чтобы ты могла на него повлиять.