Знак небес - Валерий Елманов

От утренней свежести Константин проснулся чуть свет. Вчерашнее помнилось, но с трудом. То ли он просто настолько ошалел от переживаний, что его воспаленное и чересчур живое воображение сыграло с ним дурную шутку, то ли и впрямь был разговор с водяным…

«Да ну, – отмахнулся он. – Придумаешь тоже – водяной. Хотя… фантазия фантазией, – вздохнул он, – а песенку я ему на всякий случай спою, сидя на бережку. От меня не убудет, хотя и глупо, конечно. Ерунда это все».

Уже собравшись идти, он осторожно, чтобы не разбудить, заглянул в шатер и остолбенел – Ростиславы там не было.

В один прыжок он преодолел расстояние до костра, который поддерживал один из караульных, и, схватив его за грудки, хрипло выдохнул:

– Где?..

– Да вон она – у озера уселась, – жалобно запричитал часовой.

– Зачем отпустил? – недовольным, но уже более спокойным тоном спросил Константин. – А если она опять того?..

– Просилась сильно, – виновато ответил дружинник. – Я и подумал, не среди нас же ей нужду справлять. Да она и слово дала, что ни-ни, – заторопился он. – Пока, мол, с князем не поговорю, даже и не подумаю. Ну, и я опять-таки бдю все время.

– Бдю, бдю, – отозвался ворчливо Константин и медленно пошел к княгине.

– Зачем? – спросила она, едва тот уселся рядом, и терпеливо повторила: – Зачем старался?

– Все мы когда-нибудь уйдем, – глухо отозвался Константин.

Неожиданный вопрос слегка сбил его с нужной мысли, и начал он не совсем так, как хотел:

– Неважно, когда уйдем. Важно как. А еще важней – во имя чего. Один – как богатырь в бою с врагом, защищая друзей. Второй, как трус, просто убегает от этой жизни, потому что боится ее.

– Я не боюсь, – перебила Ростислава. – Мне просто жить незачем. Так что ты напрасно трудился, у водяного меня выпрашивая.

– Ты и это уже знаешь? – воскликнул Константин удивленно. – Но откуда?

– Видала я кое-что в озере том. Не приведи господь вдругорядь такое узреть. А потом проснулась среди ночи да услыхала, как вои твои шепчутся. И смелый, дескать, у нас князь, и сильный, и умен – вон, даже нечисть уговорить сумел, чтоб та свою добычу назад вернула. И не побоялся с самим водяным споры спорить. Не зря его в народе заступником божьим кличут. – Она резко оборвала фразу и повернулась к князю, с интересом всматриваясь в его лицо: – Так ты что, правда из-за какой-то девки дурной сам к водяному в лапы полез?

– Правда, – покаянно сознался Константин и улыбнулся виновато, радостно любуясь самым главным – глаза у Ростиславы жили. Мертвенная пленка, туманившая вчера ее взор, сегодня куда-то бесследно исчезла, растворилась, сгинула, и они даже чуточку лучились от искорок, прыгающих озорными чертиками в самой глубине.

– А зачем? – посуровел ее тон.

Но глаза предательски выдавали, что это все лишь напускное, а на самом деле настрой у княгини совсем иной.

«А вот теперь главное, – решился Константин. – Именно сейчас. Да давай же ты, не молчи», – подтолкнул он себя почти с ненавистью.

Он попытался вдохнуть в грудь побольше воздуха, но что-то мешало и больно кололо. Константин хрипло закашлялся, и ему чуть полегчало, хотя дышалось все равно с трудом.

– Да люблю я тебя, люблю! – выпалил отчаянно и тут же услышал убийственный ответ:

– Того я и боялась, княже. Нельзя ведь нам – грех это. Ведь женатый ты.

– Ярослав постарался, развел с супругой, – глухо ответил Константин. – Или ты не знала? Или муж не похвалился?

Щеки Ростиславы порозовели, а в глазах ее уже не искорки светились, а костер разноцветный полыхал.

– Он мне и впрямь ничего не сказывал, – растерянно покачала она головой и тут же предупредила: – Только ты ничего о нем не говори. Негоже о покойниках дурное сказывать. Они же за себя постоять не могут.

Константин вновь закашлялся.

– Козел он, твой Ярослав, – выдавил с усилием между двумя приступами надсадного, тяжелого кашля. – И с чего ты взяла, что он покойник? Во всяком случае, когда я его во Владимир привез, он еще живой был. Сейчас как – не знаю.

– Стало быть, так вот, – медленно протянула Ростислава.

Лицо ее вновь построжело и поскучнело. А в глазах уже не только костра разноцветного не было, даже самые малюсенькие искорки исчезли.

Она медленно и рассудительно произнесла:

– Я ему слово дала – седмицы не пройдет, после того как я о смерти его узнаю, и меня в Переяславле не будет. А у вдовой княгини, да бездетной еще, на Руси только две дороги: либо в монастырь, либо туда, откуда ты меня вытащил.

– Но он же жив! – напомнил Константин и поморщился – в груди вновь что-то укололо, да так сильно, что он чуть не вскрикнул.

– Жив, – подтвердила безучастно Ростислава. – Он жив, а нам с тобой как дальше жить? И чем?

– Я – надеждой, – твердо ответил Константин. – Пока ты жива, я надеяться буду. А жизнь – штука длинная. Кто знает, что она нам завтра преподнесет, – и почти с мольбой: – Ведь всякое может быть, правда? Скажи, правда?! – а сам, не дожидаясь ответа, почти шепотом застенчиво: – А ты меня хоть чуточку… – договаривать же не стал – испугался.

– Дурачок ты, дурачок, – грустно протянула Ростислава. – И почто спрашиваешь, грех мой тайный из души вытягиваешь? Неужто сам не понял досель? – и посетовала лукаво: – Перстенек мой тогда с мизинца сними да прочти, что там написано, – но тут же ухватила его за руку и приказала строгим голосом: – Только ты потом это сделай, когда меня рядом не будет. Тож ведь поди стыдно. Я его от батюшки получила, еще перед свадебкой, с наказом подарить… ну, подарить, словом, – замялась она. – Только видишь, сложилось-то так, что не князю Ярославу оно досталось, а тебе, – и тут же добавила отрезвляюще, сухо и почти зло: – Вот только не бывать нам вместе.

– А ты верь, – убежденно произнес Константин и просительно добавил: – И живи. Только живи обязательно. Мне бы только знать, что ты жива, пусть далеко от меня, пусть замужем, но жива.

– А если далеко, да еще за другим замужем, тогда какой тебе в моей жизни резон? – вздохнула Ростислава.

– Ты для меня как воздух. Умрешь – чем дышать стану?

Глаза девушки неожиданно наполнились слезами.

– Знаешь, – медленно произнесла она. – О такой любви ведь каждая мечтает – от холопки обельной до княгини знатной. Каждая о ней грезит, только редко к кому она приходит. Я ведь еще совсем недавно такой несчастной себя считала.

– Думала, что Ярослав погиб? – перебил ее Константин.

– Вовсе нет. Просто тяжко все было. Думала, несчастливая я. Сам помысли. Каково это – всю жизнь нелюбимой с нелюбимым коротать. Это как в потемках все время сидеть. А вчера для меня как будто солнышко ясное на небе взошло. Я и зимой лучик малый приметила, да отмахнулась – боялась все, что помстилось. А уж вчера-то точно. А если ты солнышко узрел, то во тьме уже жить не захочешь. Так и я. Вот только я счастливая, оказывается, – сама удивилась Ростислава такому выводу, но уверенно повторила: – Да, счастливая. И не боись – жить я теперь буду. Пусть не для себя, для тебя. – И она, закрасневшись, но не в силах сдержаться, порывисто чмокнула Константина в лоб, но тут же ахнула и испуганно отшатнулась.