Сказки о невозвратном - Анна Бялко

Я, поглощенная в основном своими мыслями, честно говоря, не очень вслушивалась в этот кипящий поток сознания, и только кивала, пережидая, пока он иссякнет и я смогу поговорить о важном. Но вдруг случайно услышанное слово зацепилось на краю моего сознания, и, по мере осознавания, я почувствовала, что через меня будто пропустили ток высокого напряжения.

Слово. Это было не просто слово. Это было имя. Точнее, фамилия. И не чья-нибудь, а моя собственная. То есть он-то назвал фамилию своего основного врага, но, по странному совпадению…

Да нет, какие там, к чертям, совпадения. Фамилия была моя, потому что принадлежала она никому иному как моему дражайшему брату, прекрасному во всех отношениях Алексу, будь он неладен. И хуже этого трудно было что-нибудь придумать.

Потому что вот сейчас, как только Гуру выпустит пар, немного успокоится и обретет способность думать хоть о чем-нибудь связном, он немедленно сложит концы с концами, вычислит, кто есть кто и поймет, что тут все не просто так. И что тогда будет со мной? Он и так считает, что от нас происходят какие-то утечки информации, а уж если выяснится, что один из основных его разработчиков является близким родственником первого на данный момент врага… И я никогда не докажу, что мыс Алексом не виделись уже много лет, да и вообще никогда не ели из одной тарелки. И ничего, ничего мне тут не поможет. Да я и сама бы в такой ситуации себе не поверила.

Я сидела, оцепенев от страха, и, бешено крутя мозгами, пыталась придумать хоть что-нибудь, ну хоть какую-нибудь спасительную мыслишку, пока еще не стало слишком поздно, пока… Ведь он же выгонит меня и, войдя в раж, даже вообще слушать не будет, и я останусь одна, без работы, без него, да еще с ребенком…

Ребенок! Я со страху чуть не забыла о нем, а ведь это важная, очень важная новость. И может быть, если я его сейчас отвлеку…

Это, конечно, была плохая идея, и даже очень плохая, но в тот момент мне не пришло в голову ничего лучше. И я, набрав побольше воздуху, прыгнула.

— У меня тоже была для тебя новость, — нахально перебила я Гуру посреди его очередной тирады. — Я весь вечер собиралась тебе сказать — я беременна!

Он осекся на полуслове, уронил вилку и оторопело уставился на меня.

— Ты — что?!

— Я беременна, — повторила я, не отводя своих глаз. — Я только недавно узнала, и хотела тебе…

— Да ты с ума сошла, — обрушился он на меня, мгновенно набирая новые обороты. — Что ты такое говоришь? Нашла время! Как такое вообще могло случиться?

— Полагаю, естественным путем, — огрызнулась я.

— Нет, ну это вообще ни в какие ворота! — продолжал он бушевать. — Тебя что, вообще ничему не учили?

Тут я несколько замялась с ответом. Потому что… Ну грубо говоря, да… То есть нет — не учили. С ней мы подобных тем вообще не касались, и потом тоже как-то… Нет, я, конечно, как любая современная девушка, знала о каких-то средствах контрацепции, но вот именно в применении к нашему случаю… Таблетки я не принимала, потому что для этого надо было идти к врачу за рецептом, а мне было как-то неловко. Глупо, конечно, но мне почему-то казалось, что если я приду к врачу, он сможет как-нибудь догадаться, с кем именно у меня происходит то, от чего мне нужны эти таблетки. И даже мысль, что я могу элементарно напустить на врача легкий морок и вообще ничего ему не говорить, меня не успокаивала. А такое надежное и простое средство, как презервативы, напрочь не признавал сам Гуру, говоря, что так у него нарушаются все ощущения, и ну не спорить же мне с ним было… И, в общем, я так или иначе всегда обходилась простеньким таким заклинанием на крайний случай, да и про него, конечно, иногда забывала. Вот крайний случай и наступил, что поделаешь… Но сказать, что я так уж одна виновата…

Гуру, наверное, тоже все-таки сообразил нечто подобное, потому что слегка поутих и только смотрел на меня с выражением глубокого неодобрения.

— И времени другого не могла выбрать, — произнес он наконец, словно плюнул. — У нас каждый день на счету, а ты тут… Что ты, вообще, кстати, собираешься с этим делать?

Казалось, гнев его потихоньку начинает стихать, а мне так хотелось по возможности ускорить этот процесс…

— Да ничего пока специально не собиралась, — заторопилась я. — Я хотела сначала тебе сказать, ну потому что… А там… Я думала, что ты… В общем — как ты решишь, так я и сделаю.

— Что-о? — переспросил он, снова подымая брови куда-то выше лба.

— Как ты скажешь, так и будет, — повторила я дрожащим голосом, не понимая, чего он снова завелся.

— Ну знаешь! — Он вскочил, как будто его ужалили. — Ты уж совсем! Как ты могла! Это! Это подло, в конце концов! Мерзавка! Я от тебя такого не ожидал!

Он схватил стоящую перед ним тарелку с едой, бросил ее об пол, повернулся, отшвырнул попавшийся по дороге стул, пронесся через всю квартиру к входной двери, рванул ее — и выбежал вон. Захлопнутая дверь со стуком впечаталась в стену.

Я, словно в трансе, не понимая, что происходит, и не отводя глаз от двери, медленно собрала с полу осколки тарелки и ошметки еды. Подняла стул. Он не возвращался. Я вернулась к столу, села на свое место и попыталась успокоиться и хотя бы что-нибудь понять, но у меня ничего не выходило.

Что произошло? Что я такого сделала? Я же не сказала ничего плохого? И главное — что теперь со мной будет? Простит ли он меня? Вернется ли? А самое-то главное то, что я все равно не понимаю, чем провинилась. Нет, конечно, беременность, это да, но мне казалось, это он уже как-то воспринял… И еще этот Алекс, черт бы побрал, так некстати… Хотя, если Гуру теперь ушел навсегда, то это, в общем, уже все равно. Но почему он ушел?

Я потихоньку перебралась от стола в постель, свернулась там, не раздеваясь, в клубочек под одеялом и стала тихонько плакать. Так, со слезами, и заснула.

Так, со слезами, свернувшись клубочком в кровати, и провела весь следующий день, воскресенье. Ну или почти весь, потому что меня несколько раз подымали на ноги эти самые приступы неудержимого голода и один раз пришлось даже выйти за едой в магазин, но сути происходящего это по большому счету не меняло. Все равно — со слезами, одна и клубочком. Гуру не приходил, не звонил и не возвращался.

В понедельник я совершила неслыханную вещь — не пошла на работу. Я просто физически не могла заставить себя подняться. Мне было очень плохо. И потом втайне, не признаваясь толком даже сама себе, я надеялась на следующую вещь — он увидит, что меня нет, поймет, как мне плохо, и вернется за мной. Ну или хотя бы позвонит.

Но надежда оказалась тщетной. Никто не появился. Ни в этот, ни на следующий день. К вечеру вторника я поняла, что если пролежу так еще немного, то просто умру от непонимания и жалости к себе. Выносить это дольше было невозможно. Я сделала титаническое усилие, встала, переоделась, позвонила своей наставнице и сказала, что сейчас к ней приеду.

Дело в том, что моя наставница — единственная изо всех людей — знала про меня и про Гуру. В какой-то момент, в самом начале наших отношений, я, не выдержав давления счастья, рассказала ей об этом. Совсем не все, и не очень-то и подробно, и не называя никаких имен, а так, полунамеками, но она, тем не менее, меня поняла. Надо сказать, что после того, как я начала работать в Программе, моя наставница прониклась ко мне если не уважением, то чем-то вроде… Не знаю. Назвать это благодарностью было бы, наверное, неправильным, но она явно была рада, что мне удалось достичь подобных высот, причем рада не за меня, а за себя. Как будто через меня и она тоже становилась причастна… Ну как-то так. И когда я рассказала ей про Гуру, она не стала ругать и предостерегать меня, как в давнем случае с Алексом, а просто сказала, что это очень ответственно, и что я должна понимать, и следить, и не уронить себя, когда меня удостоил такой человек… И вот теперь мне страшно хотелось понять, что же я такого натворила, и не есть ли это то самое загадочное «уронить», и, раз уж она была в курсе… А больше мне просто не к кому было идти.