Мотивация и личность - Абрахам Харольд Маслоу

Целевой объект для индивида может иметь два значения. Во — первых, он имеет присущее ему самому внутреннее значение, а кроме того, он может иметь вторичную, символическую ценность. Так девочка, не получившая рожка с мороженым, которого ей хотелось, возможно, лишилась при этом лишь рожка с мороженым. Другой же ребенок, который не получил такой же рожок, лишился при этом не только сенсорного удовлетворения, но, может быть, ощутил себя обделенным материнской любовью, поскольку мать отказалась купить ему мороженое. Для второго ребенка рожок с мороженым обладает не только присущей ему самому внутренней ценностью, но, помимо этого, является носителем определенных психологических ценностей. Лишиться мороженого как такового, в принципе, не столь важная потеря для здорового индивида, и сомнительно, может ли лишение такого рода вообще называться фрустрацией, то есть словом, которым обозначают депривацию угрожающего характера. Лишь в том случае, когда целевой объект представляет любовь, престиж, уважение или другие базовые потребности, для того, кто лишился его, могут наступить неблагоприятные последствия, обычно определяемые как фрустрация.

Можно наглядно продемонстрировать такое двойственное значение объекта на примере определенных групп животных в определенных ситуациях. Например, когда две обезьяны, находятся в отношениях доминирования — подчинения, нечто съестное является: 1) средством утоления голода и, сверх того: 2) символом статуса доминирования. Так, если подчиненное животное попытается взять пищу, доминирующее животное сразу же нападет на него. Если же при этом первое животное сумеет лишить пищу ее символической ценности, связанной с доминированием, тогда его господин позволит ему съесть ее. Подчиненное животное может сделать это без труда, приняв позу подчинения, например демонстрируя половые органы, приближаясь к пище, словно говоря: «Эта еда нужна мне лишь для того, чтобы утолить голод, я не ставлю под сомнение твое лидерство. Я охотно признаю, что ты главный». Таким же образом мы можем по — разному выслушать критические замечания друга. Как правило, обычный человек реагирует на критику ощущением, что на него нападают или ему угрожают (что имеет свои основания, поскольку часто критика действительно является нападением). Вследствие этого человек ощетинивается и его ответной реакцией будет гнев. Но если убедить его, что критика не означает нападения или неприятия его самого, он не только прислушается к ней, но, возможно, даже будет благодарен за нее. Таким образом, если у человека уже есть тысячи подтверждений того, что друг любит и уважает его, критика будет для него всего лишь критикой; в этом случае она не представляет ни опасности, ни угрозы (Maslow, 1936,1940b).

Пренебрежение этим различием внесло дополнительную сумятицу в психологическую среду. Вечный вопрос таков: неизбежно ли результатом сексуальной депривации являются все или отдельные проявления, свойственные фрустрации, такие как агрессивность или сублимация? Теперь хорошо известно, что во многих случаях безбрачие не приводит к психопатологии. Какой же фактор является определяющим для возникновения патологии? Клиническая работа с людьми, не страдающими неврозом, четко показывает, что сексуальная депривация носит патогенетический характер в строгом смысле слова, только когда она отождествляется личностью с неприятием со стороны противоположного пола, чувством неполноценности, низкой оценкой, недостатком уважения, изоляцией или другими моментами, препятствующими удовлетворению базовых потребностей. Сексуальная депривация переносится относительно легко теми личностями, для которых она не связана с перечисленными явлениями.

Неизбежные моменты депривации в детстве обычно тоже считаются причиной фрустрации. Отнятие от груди, контроль экскреции, обучение ходьбе, фактически любой новый уровень адаптации воспринимается как предполагающий насилие и оказание давления на ребенка. Однако и здесь следует различать просто депривацию и угрозу личности. Наблюдения за детьми, у которых нет сомнений в уважении и любви родителей, показали, что депривация, необходимость соблюдать дисциплину и наказания порой переносятся с удивительной легкостью. Как правило, подобные случаи редко приводят к фрустрации, если только они не воспринимаются ребенком как угрожающие основам личности, основным жизненным целям или потребностям.

Отсюда следует, что феномен угрожающей фрустрации куда более тесно связан с другими угрожающими ситуациями, чем просто с депривацией. Классические результаты фрустрации часто являются последствиями других разновидностей угрозы — нанесения травмы, конфликта, поражения коры головного мозга, тяжелой болезни, реальной физической угрозы, приближающейся смерти, унижения или сильной боли.

Все вышесказанное подводит нас к мысли о том, что, вероятно, термин «фрустрация» как единое понятие не так удобен; представляется разумным различать два, пересекающихся с фрустрацией понятия: 1) депривация потребностей не базового характера и 2) угроза личности, т. е. базовым потребностям или разнообразным копинг — системам, которые с ними связаны. В понятие депривации вкладывается значительно меньше, чем в понятие фрустрации; угроза предполагает гораздо большее. Депривация не носит психопатогенетического характера, угроза же приводит к психопатологии

Единое понятие конфликта может пересекаться с понятием угрозы, так же как и понятие фрустрации. Мы рассмотрим несколько типов конфликта.

Пример элементарного конфликта — возможность выбора. Повседневная жизнь полна бесчисленными ситуациями, в которых всем людям приходится делать выбор. Давайте рассмотрим различие между этим и следующим типом конфликта. Первый тип предполагает выбор одного из двух путей достижения одной и той же цели, причем эта цель имеет для организма относительно невысокую значимость. Психологическая реакция на такую ситуацию выбора практически никогда не носит патологического характера. Собственно говоря, большинство таких ситуаций с субъективной точки зрения просто не воспринимаются как конфликт.

Другая разновидность конфликта — это ситуация, в которой имеются альтернативные пути достижения цели, причем цель важна для индивида. Самой цели ничто не угрожает. Уровень значимости цели, разумеется, определяется индивидуально для каждого организма. То, что важно для одного, может быть неважно для другого. Когда решение принято, ощущение конфликта, как правило, исчезает. Однако, без сомнения, когда значимость цели высока, конфликт при выборе из двух или более путей, ведущих к ней, может быть весьма глубоким.

Конфликт угрожающего характера фундаментальным образом отличается по своему типу от двух вышеописанных разновидностей конфликта. Здесь по — прежнему присутствует ситуация выбора, но теперь это выбор одной из двух различных целей, каждая из которых имеет жизненную необходимость. В такой ситуации сам факт выбора, как правило, не разрешает конфликт, поскольку принятие решения означает отказ от чего — либо не менее важного, чем то, что выбрано. Отказ от необходимой цели или удовлетворения потребности представляет собой угрозу, и даже после того, как выбор уже сделан, влияние угрозы сохраняется. Одним словом, такая разновидность конфликта всегда ведет к продолжительным помехам для удовлетворения базовой потребности. Эта разновидность является патогенетической.