База 211 - Алла Дымовская

А были они тогда совсем еще малые дети. И понимали тоже еще очень мало. Вот ведь какое им выпало счастье, что подобрал их именно Иван Лукич, которого они любовно и с благодарностью неописуемой именуют Капитонычем. Сам Иван Лукич к войне уж стал комиссаром. После и полковником.

В школу он определил брата и сестру самую наилучшую, московскую. В интернат для детей чекистов, погибших за границей у врагов-капиталистов, и тех, что сражались с кулацкими недобитками. Школа была просто высший класс. Здание большое, светлое, кормят хоть куда, и главное, дисциплина. Это им Иван Лукич объяснил, что для хорошей школы главное – дисциплина. Будет порядок, будут и знания и правильное, коммунистическое воспитание. А не станет порядка – пропадет и то и другое. В школе порядок, однако, имелся самый строгий. Тили не сразу привыкла, без брата было бы совсем тяжело. Но после втянулась, даже не понимала вскоре, как могла она жить без расписания по часам. И учителя все как на подбор – замечательные. Хотя русский оказался довольно трудным языком. Но ничего, одолели, не без помощи, конечно. И как было не одолеть, если кругом ребятишки, и с ними играть хочется и дружить. Очень скоро заговорили, а потом читать стали довольно бегло и даже писать. Аккуратный почерк без помарок еще из немецкой «шулле», будь она проклята.

Отношение к ним было особое. Не потому, что имелась у них тайна, настоящая и государственная, а потому, что сироты при живых родителях, беженцы неприкаянные, и их жаль. Других ребятишек тоже жалко, и оттого поблажек они для себя отдельных не хотели, за что брата и сестру стали уважать. Иван Лукич навещал их часто, как обещал. Всякий раз, если подолгу задерживался в Москве. И, тоже как обещал, вывозил в лес, в специальное охотничье хозяйство, где можно было бегать и резвиться вволю. Никто их там не боялся и никого они не пугали. Зато порой приезжали к ним зрители. Разные приятели Ивана Лукича, добродушные дядьки, всегда с гостинцами. И не какими-нибудь конфетами для малолетних, а кто дарил форменную фуражку совсем новую, кто, наоборот, где-то в бою простреленную, кто набор марок, посвященный стройкам пятилетки, а однажды настоящий винтовочный патрон. Холостой, конечно.

И всегда просили показать превращение. Игер им охотно себя демонстрировал. Приезжие охали от восторга, хвалили, расспрашивали, что и как. После говорили одно и то же: учиться надо, без учения никак нельзя. Иногда, правда, забирали их, всегда ненадолго, и менее приятные люди. Хотя и очень полезные. Врачи и биологи из лаборатории. Капитоныч обычно старался сопровождать своих новообретенных детей, а когда не мог, посылал кого-то из близких сослуживцев, так сильно о них заботился. Всякий раз велел докторам слишком их не мучить, помнить, что дети и им может быть больно. Правда, больно бывало очень редко, скорее неприятно. Но докторша, которая ими занималась чаще других, такая милая и смешливая, что они согласны и потерпеть, особенно Игер. Он даже влюбился и сказал сестре по секрету, что вырастет и женится на Елизавете Макаровне, так звали докторшу, непременно и обязательно. Правда, через год он Елизавету Макаровну разлюбил, потому что по уши втрескался в Алю из седьмого класса, крупную и очень шумную девчонку, у которой было одно только достоинство – она могла драться, как заправский пацан. Впрочем, доктора скоро от них отказались, как пояснил Капитоныч, – им там делать было нечего. Не по их части оказались близнецы. Вот тогда и появился этот старичок академик, который вовсе не старичок, а они уже заканчивали школу. Долго выспрашивал, долго что-то мерил странными приборами. Как-то раз попросил Игера обратиться прямо в лаборатории, да еще навешал на него с целый пуд датчиков и проводов. Игеру что? Для советской родной науки ничего не жалко. Но он честно предупредил – может выйти худо. Старичок уперся на своем. Брат ему тогда половину оборудования в головешки превратил, от проводов один запах паленой резины остался. Однако академик не обиделся, напротив, выглядел очень довольным. Сказал еще, что многое ему теперь стало ясно, не в смысле брата и сестры, а мироустройства вообще. Игер лишь пожалел сгоревшие агрегаты – все-таки народное достояние и денег немалых стоит. Впрочем, опасных экспериментов академик более на них не ставил, и вообще никаких не ставил. Потому что однажды для близнецов все изменилось.

Они только что сдали последние экзамены на аттестат, Игер по большинству предметов получил «отлично», Тили чуть похуже, но ей можно, она девочка. И Капитоныч повез обоих близнецов в знакомое хозяйство на охоту, отметить, так сказать, достижения. Брат и сестра уже носили комсомольские знаки отличия, чуть ли не самые первые получили в своем классе, Игер последний год даже председательствовал в учкоме, им были довольны. А теперь предстоял праздник, Иван Лукич приехал не один, с лучшим, старым другом, дядей Жорой Карякиным, о котором близнецы знали – недавно вернулся из Испании. Вот это был подарок так подарок! У дяди Жоры оказался новенький орден Красного Знамени, и брат с сестрой заранее сговорились – не отстанут от Карякина, пока не услышат рассказа, как и за что его наградили. Но, прибыв в охотничий домик, сразу уловили они нечто необычное в царившей там атмосфере. Полно было ребят в чекистской форме на въезде и в сторожке, а возле дома прогуливались несколько человек в штатском камуфляже. И сам Капитоныч как-то нервничал всю дорогу, и дядя Жора ерзал рядом с ним на переднем сиденье «эмки», еще ребятам было велено бестолково не носиться, держать себя чинно, если нагрянут гости, не чураться, отвечать, коли спросят. При этом и Капитоныч, и дядя Жора держались несколько загадочно, а близнецы под шумок заручились обещанием Карякина рассказать про Испанию. Дядя Жора охотно и быстро согласился, Игеру даже показалось – он не очень слушал и не до конца понял, о чем речь.

Скоро в домик нагрянули гости. Настолько неожиданные, что брат с сестрой и в самом деле слегка растерялись и присмирели. Еще бы, это лицо каждый день смотрело на них с портретов в классной комнате и столовой рядом с лицом обожаемого Вождя. И резкие, круглые глаза под стеклами очков, и толстый нос с горбинкой, и выпуклый лоб с залысинами. Надо ли говорить, гость был узнан ими с первого взгляда.

– Вот, Лаврентий Павлович, познакомьтесь с нашими питомцами, – представил их Капитоныч, несколько заикаясь от волнения. Иван Лукич, хоть и самый замечательный чекист в целом мире, все же не был ровней гостю. И близнецы это знали и принимали как должное. Еще бы! Не каждый день встречаешься с первым по важности наркомом страны!

Игер и Тили поздоровались не без тайной робости, с оттенком благоговения назвали свои имена. Нарком отнесся к ним без всякого высокомерия, даже без легкой насмешки взрослого перед детьми. А наоборот, очень серьезно выслушал их приветствие и важно кивнул. Потом их сразу же отпустили, разрешив заняться своими делами, но обращаться пока запретили – на участке, принадлежавшем хозяйству, слишком много сейчас посторонних, а тайна их все же государственная. Однако близнецам подобные шалости и в голову не могли прийти. Какие могут быть развлечения, когда к ним приехал такой человек! Что нарком приехал именно к ним, а ни к кому другому, близнецы не сомневались. У живого полубога, чай, имелись собственные дачи и хозяйства, и не ради же воспоминаний дяди Жоры он проделал дальний путь! Что-то будет! Так подсказывало им внутреннее чувство.