Всего одна неделя - Линда Ховард

Не могу не сказать, что бурная речь лейтенанта решительно не соответствовала его четким, осторожным действиям.

– Какого черта ты творишь?! – кричал он, окончательно утратив самообладание и покрывшись пунцовым румянцем. Досталось и миссис Бладсуорт. – Мама, я привез Блэр к тебе, чтобы ты последила за ней и не позволяла делать глупости! Но вовсе не для того, чтобы ты помогала их совершать!

– Мы просто проверяли... – растерянно начала я.

– Я прекрасно видел, что ты «просто» делала! Ради всех святых, Блэр, тебя же ранили меньше суток назад! Такая потеря крови! Скажи, неужели даже в подобных обстоятельствах невозможно удержаться от стойки на одной руке? Где твоя голова? О чем ты думаешь?

– Мне уже почти удалось сделать стойку. И не испугай ты нас, все прошло бы прекрасно.

Я старалась говорить как можно мягче, потому что понимала, как мы с Робертой испугали бедного парня.

– Все в порядке. Почему бы тебе не присесть за стол? Я принесу чего-нибудь попить. Чаю со льдом или холодного молока.

– Не стоит волноваться, – поддержала меня миссис Бладсуорт. – Понятно, что ты не мог такого ожидать и немного разнервничался, но ведь все было под контролем.

– Под контролем? Да она... да вы... – Не найдя достойных слов, Уайатт замолчал и покачал головой. – Здесь Блэр ничуть не в большей безопасности, чем дома. Сломанная шея способна убить точно так же, как и пуля. Остается лишь приковать ее наручниками к раковине у меня в ванной и запереть на весь день.

Нечего и говорить, что ужин прошел не слишком весело Мы с Робертой злились на Уайатта, а он злился на нас. Впрочем, напряженная обстановка вовсе не лишила меня аппетита, ведь предстояло восполнить серьезную потерю крови.

Настроение героя не улучшилось и после того, как, убрав вместе с Робертой со стола, он вознамерился везти меня к себе домой. Миссис Бладсуорт, видимо, решив отомстить за неприятные минуты, обняла меня и дала на прощание мудрый совет:

– Послушай меня, цетка, – не спи с этим злодеем.

– Вот спасибо тебе, мамочка, – саркастически заметил Уайатт. Ответом ему послужил презрительный взгляд.

– Я абсолютно с вами согласна, – улыбнулась я Роберте.

– Завтра приедешь? – заботливо поинтересовалась та.

– Нет! – отрезал ее сын, хотя его никто и не спрашивал. – Вы дурно влияете друг на друга. Посажу Блэр на цепь у себя в ванной, как и обещал.

– Не хочу ехать к тебе, – подала я голос. – Хочу остаться здесь, с твоей мамой.

– Цыц! Поедешь со мной, и все. – Уайатт крепко схватил меня за правую руку и решительно потащил к машине.

Ехали мы молча, так что мне вполне хватило времени обдумать, что именно означал недавний взрыв эмоций. Со стороны Уайатта, а не с нашей. Чем именно руководствовались мы с Робертой, я и так понимала.

Я испугала Бладсуорта. И вовсе не тем, что сделала стойку, не неожиданностью поступка, как решила сначала. Страх проник в самую глубину его существа и сковал душу.

Теперь я все поняла. Сначала меня подстрелили на глазах у Уайатта. На следующий день он упрятал меня в самое безопасное, по его мнению, место в городе – в дом собственной матери. И что же? После трудного, нервного рабочего дня лейтенант является туда и видит, как на глазах у восторженной опекунши раненая изо всех сил старается свернуть себе шею или на худой конец повредить совсем свежие швы.

Согласно моей личной шкате ценностей, искреннее извинение заслуживает ответного, столь же искреннего извинения. Если Уайатт нашел в себе силы попросить прощения, значит, я тоже смогу это сделать.

– Прости, пожалуйста, – негромко произнесла я. – Я не хотела тебя пугать, и мы с Робертой вовсе не собирались устраивать против тебя заговор.

Бладсуорт лишь молча сверкнул потемневшими от гнева зелеными глазами. Все ясно. Значит, он вовсе не настолько готов принимать извинения, как я. Обижаться не стоило, поскольку мрачное настроение означало, что человеку небезразлична моя судьба. Пока еще трудно было сказать, испытываетли он какие-то серьезные чувства, на которых можно строить отношения. Но во всяком случае, мне не приходилось оставаться наедине со своей проблемой.

Уже возле дома Уайатт наконец-то подал голос:

– Никогда больше не делай этого.

– Чего не делать? Ведь не о стойке же ты говоришь, зная, каким способом я зарабатываю свой хлеб? Я регулярно занимаюсь гимнастикой. Тренируюсь. А члены клуба видят меня в деле и начинают мне доверять. Настоящий, честный, надежный бизнес.

– Но ты же могла убить себя! – прорычал Уайатт. Я вдруг поняла, что в действительности он по-своему, совсем по-мужски, хватался за увиденное как за истинную причину собственных страхов.

– Уайатт, ты же полицейский, а пытаешься внушить мне, насколько опасна моя работа.

– Я не оперативник. Не выписываю ордера на арест, не останавливаю машины, не совершаю тайных закупок наркотиков. Опасность грозит тем ребятам, чья служба проходит на улице.

– Возможно, сейчас ты уже ничего этого не делаешь, но раньше-то занимался именно такой работой. – Я помолчала. – Если бы ты и сейчас служил простым полицейским, а я от волнения впадала бы в истерику, что бы ты сказал?

Бладсуорт молча свернул на дорожку и заехал в гараж. И лишь когда за нашими спинами опустились ворота, ворчливо ответил:

– Сказал бы, что это моя работа и я должен делать ее как можно лучше. Но это ни в малейшей степени не относятся к стойке на правой руке, исполненной в кухне моей матери на следующий день после ранения в левую руку.

– Истинная правда, – кивнула я. – Рада, что ты так хорошо понимаешь ситуацию.

Уайатт вышел из машины и, обойдя ее, открыл пассажирскую дверцу. Потом достал с заднего сиденья сумку с одеждой, которую привезла Шона, и первым вошел в дом. Поставил сумку на пол, повернувшись, крепко обнял меня за талию и прижал к себе в долгом, каком-то отчаянном поцелуе.

Я с энтузиазмом плыла по воле волн – до тех пор, пока не услышала внутри себя несколько запоздалые тревожные звонки. Слегка задыхаясь, отстранилась.

– Целоваться можно, а заниматься сексом нельзя, понял? Заметь, я сказала «нет» уже после того, как ты до меня дотронулся, так что отказ считается.

– А может быть, кроме поцелуев, мне больше ничего и не надо, – ухмыльнулся злодей, снова принимаясь за свое.

– Нуда, конечно.

Наполеон тоже обещал, что поход на Россию окажется всего лишь приятной прогулкой. Неужели же лейтенант надеется, что я ему поверю?

Поцелуи продолжались до тех пор, пока у меня не подкосились колени, а по коже не побежати мурашки. И именно в этот момент я оказалась на свободе. Нарушитель спокойствия выглядел вполне довольным, однако кое-что уже с трудом умещалось в брюках, так что я тоже ощутила нечто вроде злорадного удовлетворения.