Шедевр - Элис Броуч

Марвин довольно улыбнулся.

Джеймс понес его через всю комнату.

— Хочу кое-что тебе показать, — объявил он, с трудом скрывая волнение.

Джеймс остановился у противоположной стены и высоко поднял загипсованную руку.

Перед ними на стене — прямо рядом с окном — висел рисунок Марвина, в паспарту и красивой рамке. Миниатюрное повторение заоконного вида: уличный фонарь, дерево, крыша дома напротив.

Марвин не верил своим глазам. Он-то думал, что рисунок продан Мортонам, за четыре тысячи долларов. Тогда откуда он тут взялся? Висит, как настоящая картина. Прямо как в музее.

— Правда, здорово смотрится? Это Кристина его в рамку вставила. И знаешь, что еще? Она и твое «Мужество» обещала в рамку вставить. И мне отдать. Она сказала, что она у меня в долгу за мою помощь. — Он широко улыбнулся Марвину. — За нашу помощь.

Марвин в изумлении взглянул на Джеймса. Он опять увидит «Мужество»! И покажет рисунок Маме, Папе и всей родне.

Джеймс поднял руку в гипсе почти к самому рисунку, и Марвин оказался совсем рядом с маленьким городским пейзажем.

— Глазам не веришь, да? Думал, его продали уже? Мы сначала собирались продать, а потом, когда вся эта петрушка с рукой приключилась, мама раздумала. Она беспокоится, что я второго такого не нарисую. И она, — улыбнулся мальчик, — права.

Джеймс пошевелил пальцами и посмотрел на руку в гипсе.

— Жутко больно было. Но, в конце концов, все к лучшему. Не могли же мы с тобой без конца рисовать эти маленькие картинки? Ужасно хочется всем правду рассказать, да только как расскажешь? Что они с тобой тогда сделают? Подумать страшно…

Марвин смотрел на Джеймса, и в нем нарастала радость, какой он раньше никогда не испытывал. Не просто счастье, не просто привязанность к другу и благодарность. Нет, его переполняло новое, куда более глубокое чувство: его любят таким, какой он есть, и это прекрасно.

Это не похоже на любовь родителей. Папа с Мамой его просто обожают, но родительская любовь постоянна и неизменна, как фонарь за окном. А тут его выбрали в друзья. Этот мальчик из всего огромного мира выбрал в друзья не кого-то, а его, Марвина.

— Вот мама и решила не продавать рисунок, — продолжал Джеймс. — Вдруг это мой последний шедевр, пусть лучше останется у нас. Она хотела повесить его в гостиной, чтобы все смотрели.

Мальчик рассмеялся:

— Но ему лучше тут, правда? Прямо как еще одно окошко… только совсем маленькое. Как будто твоя комнатка прямо рядом с моей, и это вид из твоего окошка.

Марвин улыбнулся. И то правда, окошко как раз подходящего жучиного размера.

Джеймс перенес Марвина к столу и осторожно пересадил на деревянную столешницу.

— Ни за что не угадаешь, куда я иду сегодня. Я собираюсь встретиться с папой и… — мальчик помедлил, растягивая удовольствие, — и с Кристиной. Пойдем все втроем пиццу есть.

Он таинственно понизил голос:

— Мне кажется, она ему очень-очень нравится.

Карл и Кристина. Подходящая пара, одобрил Марвин. Пусть у Джеймса будет вторая семья — но другая, из мира искусства.

Джеймс внезапно рассмеялся:

— Знаешь, ты мой самый лучший друг. Забавно, правда?

Марвин просиял от удовольствия.

Настоящая дружба — как произведение искусства, подумал Марвин. На нее требуется немало времени и усилий. А еще нужна какая-то искорка, которую так трудно описать. И счастливая случайность. Тогда в тебе просыпается это теплое чувство к кому-то, кого ты раньше в глаза не видел.

Раздался стук в дверь, и Марвин услышал голос Карла.

— Пора идти, — шепнул мальчик. — Папа пришел. Завтра увидимся. Я метку у мусорного ведра проверю.

Он схватил куртку и помахал на прощанье Марвину:

— Пока, малыш.

Марвин поднял одну из шести лапок и тоже помахал в ответ.

Комната опустела. Марвин подполз к самому краю письменного стола и выглянул в окно. Сколько всего интересного можно сделать, когда придет весна. Можно пойти гулять с Джеймсом по улицам. Можно отправиться в парк. Или в музей с Карлом и Кристиной. А потом вернуться в маленькую мастерскую и начать рисовать.

Марвин улыбнулся. За окном такой большой мир, хочется все посмотреть, а Джеймс для этого дела самый подходящий товарищ.

Все, что я рассказала в этой книге об Альбрехте Дюрере и его времени, — правда. Точнее, все, кроме четырех «Добродетелей»: они существуют только в моем воображении. Дюрер оставил после себя несколько маленьких рисунков пером; они, подобно описанным в книге, выполнены с превеликим множеством мелких деталей. А еще Дюрер был большим поклонником Джованни Беллини, знаменитого художника эпохи итальянского Возрождения. У Беллини есть миниатюрный рисунок «Мужество», на нем изображена девушка, которая борется со львом. Этот рисунок действительно находится в Музее Гетти в Калифорнии. Именно он и описан в книге.

Все описанные в книге случаи похищения музейных шедевров — кроме кражи выдуманных «Добродетелей» — произошли на самом деле. И особое подразделение ФБР по борьбе с кражами произведений искусства тоже существует на самом деле. Конечно, художественные музеи и подразделения специальных служб, по понятным соображениям, не слишком охотно рассказывают об особых мерах предосторожности, принимаемых для охраны музейных экспонатов. Все подробности истории кражи «Мужества» из музея Метрополитен и описания действий агента ФБР были мною, конечно, выдуманы.

Марвин и вся его родня принадлежат к семейству жужелиц, в котором более двух тысяч разновидностей. Жужелицы живут от трех до четырех лет. Чаще всего они обитают на открытом воздухе, но иногда забредают в дома и поселяются там. Большинство видов жужелиц летать не умеет. Они питаются чем придется и склонны к ночному образу жизни.

В книге, посвященной дружбе, особенно приятно поблагодарить тех, чья помощь для меня по-настоящему важна. Это мой редактор Кристи Оттавиано, чей внимательный глаз и необыкновенная проницательность значительно улучшили книгу; моя сестра Мэри Броуч, которая ухитрилась прочесть рукопись будущей книги как родитель, ребенок и критик одновременно; а также необычайно талантливые и разносторонние читатели, они же мои чудесные друзья — Джейн Бернс, Клер Карлсон, Лора Форте, Джейн Каменски, Джилл Лепор и Кэрол Шериф. Мне повезло, что они у меня есть!