Задача - выжить! - Алексей Замковой

Стиснув зубы, я передернул затвор карабина и выглянул из-за бревна. Оказывается, немцы попытались с ходу наступать цепью, но попали под концентрированный огонь наших бойцов, откатывались назад. На земле лежал десяток убитых и раненых солдат противника, а остальные, пятясь и отстреливаясь, пытались укрыться за деревьями и кустами. Из зарослей, бодро стрекоча, сверкал вспышками пулемет. Я направил карабин на ближайшего немца и, не целясь, нажал на спусковой крючок. Враг дернулся и упал. Над головой взвизгнули сразу три пули. Я нырнул обратно, тут же передернул затвор и, снова выглянув, выстрелил. Снова спрятался. Со стороны немцев раздался странный квакающий звук, потом еще раз. Сверху что-то протяжно завыло. Миномет! Песец, только и успел подумать я, как сзади гулко ухнуло. Сверху дождем посыпалась поднятая взрывом грязь и мелкий мусор. Взвизгнул, пролетая мимо, осколок. Снова ухнуло. Когда немного стих звон в ушах, с нашей стороны, судя по выстрелам, было уже на один пулемет меньше. Кто-то истошно орал. Ну да, в чьих-то мемуарах я читал, что редкий пулеметчик на этой войне жил дольше пары боев. Немцы сразу, как выявляли позицию пулемета, концентрировали на ней огонь всего, что у них было. Хуже приходилось только расчетам противотанковых орудий.

С вступлением в бой миномета ситуация резко изменилась. Если в начале боя мы могли просто отстреливаться из укрытий, то теперь нас прочно прижали к земле, не давая даже нос высунуть. С той стороны работали два миномета, с максимальной скоростью засыпая нас «летучками». А чтобы не дать даже шанса поднять голову, воздух над нами прочесывали длинными очередями три пулемета. И это не считая винтовочных выстрелов и пары автоматов. Лешка лежал рядом на спине и витиевато ругался. Я тоже ругался, удивляя окружающих непонятными упоминаниями полярной лисички. Время от времени с нашей стороны все же раздавались выстрелы – особо смелые бойцы осмеливались на секунду выглядывать и, не целясь, посылать пули в сторону противника. Вот стих пулемет. Мины стали ложиться гораздо дальше в глубь нашей обороны.

— Похоже, наступают, — прошипел Лешка и приподнял голову над бревном.

Я последовал его примеру. Немцы быстро бежали к нашим позициям.

— Гранату! — заорал Лешка, подхватывая одну из моих.

В спешке, чуть не выронив «колотушку», я сорвал предохранительный колпачок с деревянной рукоятки, дернул шнур терки и запустил гранату навстречу немцам. Снова с нашей стороны затрещали выстрелы.

Немецкая цепь, основательно прореженная нашими гранатами и пулями, залегла. Снова заработали вражеские пулеметы.

— Передай дальше, — вдруг донеслось слева, — отходить через две минуты!

Я передал приказ Лешке, тот проорал его находящемуся справа от нас. Затвор моего карабина впустую щелкнул. Пока я перезаряжался, Лешка выпустил по врагу еще две пули и тоже принялся перезаряжать свой карабин.

— Как думаешь, выберемся? — вдруг спросил я. — Прижали нас конкретно…

— Выберемся, — уверенно кивнул Митрофанчик. — И не из такого выбирались.

Сверху снова завыло. Грохнуло один раз, потом второй – ближе. Я заорал и попытался вскочить – спину обожгло будто огнем. Навалившись всем весом, Лешка прижал меня к земле.

— Лежи, так тебя и эдак!

По спине заструилось что-то теплое. Я немного пришел в себя.

— Что там? — каким-то слишком спокойным, чужим голосом спросил я.

Лешка откатился в сторону и, вызвав новый разряд боли, аккуратно ощупал мою спину.

— Ерунда, — вынес он вердикт, — осколком вскользь прочесало.

— Вот уроды! — простонал я. — Суки!

Бойцы вокруг стали потихоньку отползать назад.

— Давай. Ползком за деревьями, — подтолкнул меня Митрофанчик и, развернувшись, пополз сам.

Я пополз следом, стараясь намечать маршрут между ближайшими деревьями. Спину все еще жгло, но уже не так сильно. Оглянулся назад и заметил, что забыл свой ранец и последнюю гранату. Ну и хрен с ними! Возвращаться некогда. Тем более что немцы, похоже, наш отход уже заметили. Цепь снова поднялась. На подмогу к ней из зарослей появились новые противники. Но тут заработал пулемет и захлопало несколько винтовок – не все, значит, наши отступают. Кто-то остался прикрывать.

— Слышишь, — сказал Лешка, когда я поравнялся с ним, — сзади тоже стреляют.

Я только сейчас разобрал в общей какофонии боя, что в тылу у нас тоже гремела стрельба. Вот теперь точно песец. Со стороны леса нас крепко прижимали к реке. И со стороны реки тоже шел бой. «Если прижмут к реке…» А если еще и со стороны реки прижмут? Красивая такая «крышечка». Страха уже не было. Просто тупая злость. Из серии – сдохну, но загрызу сколько смогу. Только вот подыхать очень не хочется. Я молча принялся из-за дерева выцеливать очередного немца. Промазал. Посмотрел назад – Лешка уже за соседним деревом. Ну нет, одному оставаться не хочется!

Кое-как мы добрались до реки. На другом берегу, там, куда должен был уйти Митрофаныч, шел бой. Видимо, немцы подбросили подкрепления с той стороны, намереваясь не дать нам уйти через реку. Хотя кому здесь уходить? На нашем берегу собрались жалкие остатки отряда – человек пятнадцать. И сзади еще держались небольшие заслоны, стараясь не дать противнику подойти к реке. Но их можно не считать – они уже не выберутся. Дай бог, чтобы продержались, пока мы добираемся до противоположного берега.

Я поискал глазами капитана – жив. Вот он – машет рукой, приказывая бойцам лезть в воду. Интересно, а сам он как поплывет с раненой ногой? Вот вошел в воду. Смотри, плывет! Медленно, морщась от боли, но плывет. За ним, один за другим, в воду начали входить и другие бойцы. Последовали их примеру и мы с Лешкой. Я зашел в воду и остановился. Река не очень широкая, но все же… Просто так не переплыть. Одежда, сапоги, винтовка – все это груз, который запросто потянет меня ко дну. Решившись, я выбросил в реку винтовку и снял сапоги. Обувь стало жалко. Хорошие сапоги. Да и босиком по лесу ходить… Быстро связал сапоги обнаруженным в кармане куском проволоки и закинул на шею. Потом засунул в голенище одного из них пистолет – так больше шансов его сохранить, чем за поясом. И поплыл. Вода была теплая, но сильно щипало раненую спину. Одежда тут же набухла и стала сковывать движения, сапоги мешали грести. Но очень хотелось жить. Поэтому, несмотря ни на что, я продолжал, борясь с течением и стараясь не сильно отбиваться от остальных, плыть.

На другой берег я выбрался полностью обессиленный. Оглянулся и тут же бросился прыжком за ближайшее дерево. На том берегу, который мы только что покинули, уже появились немцы. Быстро, подгоняемый свистом пуль вокруг, вытащил из сапога пистолет, обулся и, стараясь бежать так, чтобы от противоположного берега меня скрывали прибрежные заросли, бросился карабкаться по крутому склону подальше от воды. Продираясь сквозь кустарник, споткнулся и сильно расцарапал об острый сучок руку. Зашипев от боли, снова поднялся. Взгляд зацепился за лежащего в паре метров бойца. Мертв. Автоматически подобрав лежащий рядом с убитым МП-38, я продолжил взбираться по склону.