Ее зовут Тьма - Келли Китон

Тишину нарушал только сухой шелест под нашими ногами, попиравшими эту освященную землю. По обеим сторонам тропинки уходили вдаль бесконечные ряды надгробий, которым резец придал сходство с миниатюрными мраморными и гранитными храмами.

Время и стихия оставили здесь свои отметины. Памятники выцвели, на них появились трещины, вокруг валялись мраморные обломки. Наводнение выворотило из земли множество надгробий и отнесло к ограде, где они нагромоздились друг на друга бесформенной кучей. В ней, посреди листвы и зарослей, проглядывали человеческие останки и остатки погребальной утвари, отданные на волю непогод.

Я шла, глядя в спину Себастьяну, и недоумевала, какая неотложная надобность заставила его однажды посетить подобное место в поисках Алисы Кромли.

В конце длинной аллеи Генри в нерешительности остановился. Себастьян без слов обошел его и свернул в следующий ряд, где могилы теснились друг к другу, расположившись как попало. Уже порядком рассвело, так что можно было разглядеть под ногами всякие мелочи. Я сошла с тропинки, заприметив под одной из мраморных плит расколотый череп. Даб легонько подтолкнул меня к куче надгробий.

— Не трать время, — сказал он, правильно вычислив направление моего взгляда, но истолковав его совершенно навыворот, — Тут уже все обчищено.

— То есть как все?

— А так. Все, что было в могилах: кольца, ожерелья, ценные вещицы. Вон в той я нашел громадный рубин.

— Ты что, грабишь могилы?

От Себастьяна я уже слышала, что Даб промышляет гробокопательством, но сама мысль об этом до сих пор вызывала у меня неприятие. Он пожал плечами и пинком отшвырнул с тропинки мраморный обломок.

— Еще бы. Им-то теперь вряд ли это понадобится. А откуда, ты думаешь, мы вчера вечером добыли те штучки? Мы сбываем их Спитсу, он сдает их в антикварные лавки, и там их уже раскупают туристы.

Я представила себе приезжих простаков, цепляющих на себя покойницкие украшения, и меня бросило в дрожь. Вспомнила я и об обстановке своей здешней спальни.

— Только не говори мне, что череп в моей комнате настоящий.

Крэнк за его плечом прыснула со смеху, и кончики ее коротеньких косичек, торчащие из-под кепки, затряслись.

— Это Юджин Гуд со Святого Людовика № 1.

Я знала, что Святой Людовик № 1 — одно из кладбищ Французского квартала. Не удивительно, что череп так действовал мне на нервы, ведь он был настоящий, человеческий!

Я пригнулась, чтобы пройти под веткой, лежавшей поперек сразу нескольких надгробий. Аллея в самом конце упиралась в железную кладбищенскую ограду. Себастьян обогнул угол одного из склепов и направился дальше вдоль забора. Мягкий лиственный ковер под нашими ногами постепенно превращался в жидкое месиво, почва набухла от влаги, сильнее запахло болотом. Впереди нас, насколько хватало глаз, из черной гнусной жижи выступали могильные камни.

Себастьян свернул в сторону, и я с облегчением перевела дух: по крайней мере, нам не туда ! Теперь из-под ног неслось громкое «хлюп-хлюп-хлюп». Но радовалась я преждевременно: при мысли о том, что приходится месить грязь вперемешку с трупами, у меня сразу подвело желудок, и нервы, казалось, вот-вот сдадут.

— Здесь, — тихо произнес Себастьян, остановившись перед одной из усыпальниц.

Две ступеньки вели к железной входной двери высотой под два метра. По обеим сторонам от нее высились мраморные урны, заполненные илом и мусором с проросшими пучками травы. Склеп был облеплен лишайником и водорослями. На двери виднелась надпись «Речные ангелы, 1867». Пока я рассматривала ее, под моими ботинками скопилась темная жижица.

Виолетта отпустила Паскаля, и он торопливо зашлепал прочь — наверное, чтобы добыть себе завтрак. Я оглянулась на темную гладь болота, где среди теней тускло отблескивали глаза множества неведомых тварей, и от всей души понадеялась, что это обыкновенные лягушки и аллигаторы.

Генри с Себастьяном толкали массивную железную дверь, открывавшуюся вовнутрь, пока щель не расширилась настолько, что позволила пролезть в усыпальницу. Затем Генри отошел, отряхивая грязь с рук, и заявил:

— На этот раз я останусь тут, а вы все ради прикола сходите!

Себастьян скинул с плеча сумку, расстегнул «молнию» и вынул толстенную, ванильного оттенка свечу.

— Даб!

Мальчик щелкнул пальцами над фитилем, и перед нашими лицами взметнулся язычок пламени. Себастьян посмотрел на меня.

— Готова?

Я напоследок вновь оглянулась на болото. Там теперь светилось гораздо больше глаз — тысячи крохотных мерцающих точек, колеблющихся на водной глади. Они таращились на нас и чего-то выжидали. Я прогнала нелепую мысль о том, что обладатели этих горящих глаз пришли по мою душу, и, одолевая дрожь во всем теле, двинулась к усыпальнице.

Дыши глубже. Сначала глубокий вдох. Потом глубокий выдох.

Вслед за Себастьяном я поднялась по растрескавшимся мраморным ступенькам. Он уже вошел внутрь, и рыжеватое пламя свечи указывало мне путь.

Я без труда боком пролезла внутрь.

В склепе, сыром и затхлом, дышалось с трудом. Около двух с половиной метров в длину и двух метров в высоту. Увенчанный остроконечным сводом, склеп свободно мог вместить стоя четверых, а то и пятерых.

Вдоль каждой стены тянулись две длинные полки, уставленные погребальными урнами и ящиками. Они же заполняли и все пространство на полу под полками.

— Раньше гробницы использовались по многу раз. Вот почему в каждой из них столько захоронений. В старину существовал обычай вынимать из гроба останки умершего последним родственника, перекладывать их в один из ящиков, а на освободившееся место приносить другой гроб с новым покойником. Как только он там сгнивал или еще кто-нибудь в семействе отправлялся на тот свет, все повторялось заново. Развлечение для мертвецов, вроде «музыкальных стульев».

— Очень мило.

Я осмотрелась в тесной гробнице. Более древние ящики уже растрескались, прогнили, и из них кое-где высовывались кости. Несмотря на тяжкое сердцебиение, я изо всех сил старалась не слишком глубоко вдыхать запах тлена.

— Кто же из них Алиса?

Себастьян направился к дальней стене, вдоль которой расположилась длинная мраморная скамья. На поверку она оказалась каменным саркофагом. Над ним в мраморной стене была выдолблена ниша, в ней ютился старый заплесневелый огарок свечи.

— Ты же говорил, что кости перекладывали в ящики…

— Все, кроме этих. Помнишь, кучер рассказывал легенду… про двух утопших в реке? Выдумки, и только. — Себастьян поставил свечу на полочку ниши и опустился перед саркофагом на корточки, — Помоги-ка сдвинуть.

Себастьян занял место у одного из углов, я присела у другого, взявшись за шероховатую мраморную крышку.

— Какова же подлинная история?