Четвертый тост - Александр Бушков

* * *

Басаев засылает своих эмиссаров на территорию,контролируемую федеральными силами, для сбора средств у тех чеченцев, которымвыплачиваются пенсии и социальные пособия, отмечены факты изъятия бандитамигуманитарной помощи у вынужденных переселенцев из Чечни в лагере беженцев«Сунжа».

Финансовую помощь Басаеву оказывает и его троюродный брат,некий Бераев Гамзат. Бераев в настоящее время проживает во Франции, являетсякрупным бизнесменом, якобы имеющим в собственности нефтеперерабатывающий завод.

…Если отбросить всю шелуху (и не касаться развлечений),окажется, что все занятия человечества до сих пор сводятся всего к нескольким,простейшим. Добывание и приготовление пищи. Охрана и защита. Учеба. Торговляплюс финансовые игры. Охота.

Вот именно, охота…

Несмотря на все носимые с собой достижения цивилизации(сомнительные достижения, кстати), вышедший на охоту спецназ в чем-то ничуть неотличается от тех далеких предков, что были одеты в шкуры, носили каменныетопоры, а вместо лекарства (вспомним мумию из итальянского ледника) таскали ссобой грибы и травы.

Никакой цивилизации как бы и нет. Она так далеко, чтостановится бесполезной. Рации и готовые прийти на помощь вертолеты не меняютсути. Во всем приходится полагаться только на себя, на мозги и ноги, на чутье иинтуицию, на везение и удачу. Любое оружие бесполезно, если тебя переиграют,все атомные подводные лодки державы и запасы ядерного оружия, устрашающиевнешнего супостата, ничем не помогут кучке людей, видящих вокруг совершенно тоже самое, что обитатели каменного века: горы, деревья, сухую и жухлуюпрошлогоднюю траву, валуны и небо…

Идет охота. Идет игра по несравнимо более жестким правилам,нежели те, что управляли далекими предками. Попавший в лапы противника, на своенесчастье, живым, испытает такое, от чего в ужасе бы отшатнулись суровыепредки, убивавшие врага просто и незатейливо, без лишнего зверства. А потому вплен попадать не полагается – с ними таких случаев как-то не бывало.

Охота. Если отвлечься от деталей, она сводится все к тому жедревнему занятию предков: две стаи, в чем-то, признаемся честно, большенапоминающие зверей, чем людей, вышли в чистое поле, не затронутоецивилизацией. Одни стремятся выжить и уйти, а вот другие хотят, чтобыполучилось как раз наоборот…

Засада была устроена в хорошем месте, весьма даже подходящемдля нее, родимой, – но не в самом лучшем месте на трассе прохода каравана,отнюдь. Те, кто шел с караваном, тоже воевали не первый день и не первый год, моглис полувзгляда оценить окружающий ландшафт на предмет возможной засады и здешниестежки знали прекрасно. Так что выбранное место было неплохим, но намеренно –не самым лучшим. Одним из многих на трассе.

Засада была – но ее, конечно, как бы и не было. Даже весьмаискушенный наблюдатель мог бы поклясться, что видит перед собой лишь узкуюдолину, стиснутую пологими склонами, кучки старых деревьев там и сям, петлистыйручеек – словом, одну неодушевленную природу. Все одушевленные объектызамаскировались умело и надежно, став частью природы. До поры до времени.Природа не протестовала ввиду неодушевленности, равнодушно позволив в нейраствориться.

Они умели ждать. Отлично умели. А об эмоциях и мыслях, отнапряженного безделья прочно прописавшихся в голове во время самого пакостногона свете занятия – ожидания, распространяться не имеет смысла, поскольку данныемысли-эмоции однообразны, примитивны и не интересны никому на свете…

А потом на далеком склоне трижды мигнул сильный огонекнаправленного в сторону засады красного фонарика, и в жизнь пришлаопределенность, и замаячила впереди ясная и конкретная цель…

Караван поравнялся с наблюдательным постом километрах вполутора отсюда, где дежурили Курловский и Виталик со своей германскойснайперкой.

Чуть погодя Костя прошептал:

– Ага, идет гравицаппа…

– Вижу, – ответил майор Влад.

Незаметные частички окружающей природы замолчали, потому чтоне было смысла в долгих комментариях.

Первая гравицаппа довольно шустро катила по бездорожью –самый обыкновенный «уазик»-ветеран, у которого была срезана половина крышисзади и в образовавшемся проеме косо торчал ствол станкового пулемета. Следомехал такой же «уазик», но без любительских изменений в конструкции, а уж за нимдвигался ГАЗ-66 – без тента, с отодвинутыми к кабине стойками. Все три машиныприлежно держали интервал метров в тридцать. Что целям и задачам охотниковполностью соответствовало – конечно, ничего нельзя рассчитать на сто процентов,но при постановке мин и расстановке стрелков примерно схожие интервалы и учитывались…

«Уазик», превращенный в некое подобие махновской тачанки,пересек невидимую границу – неощутимый луч от датчика «хвостовой» мины. Этумину – собственно, и не мину вовсе, а реактивный снаряд с сопутствующейэлектроникой – люди сделали весьма умной. Ее электронное нутро, словно козленокиз старого мультфильма, ожило и начало считать проезжавшие мимо машины – один,два, три… О чем никто из ехавших и подозревать не мог.

«Тачанка» поравнялась с головной миной – столь же умной, каки замыкающая. Эта мина была установлена на «единичку», то есть должна быласработать на первый же движущийся объект, пересекший луч датчика.

Луч был пересечен. Мина сработала.

Со стороны для того, кто находился на траектории полетаснаряда, все выглядело эффектно – неведомо откуда, как гром с ясного неба,ширкнула огненная полоса, оставив за собой моментально вспухшее, невеликоеоблачко дыма и пыли…

А вот те, кто находился в «тачанке», вряд ли смогли хотьчто-то понять – вполне возможно, кто-то и успел увидеть, как сбоку сверкнуло и,такое впечатление, прямо в лицо понесся с бешеной скоростью клубок огня. Ноосознать такие вещи мозг уже не успевает.

«Тачанка» исчезла в лохматом, желто-черном клубке яростногопламени, брызнула обломками во все стороны.

Водители двух уцелевших машин с похвальной ловкостью успелидать по тормозам. Скорее всего, успели и бегло осмотреться, но ничего не моглиувидеть, ландшафт оставался пустым и вроде бы безжизненным…

«Шестьдесят шестой», конечно, развернулся первым и припустилв обратную сторону. За ним несся «уазик». Секунд через десять грузовик вновьпересек луч датчика, и тот, поставленный на «четверку», дал сигнал снаряду. Всеповторилось – пыльно-дымное облачко, огненная полоса, грохот, клуб взрыва,остов грузовика, пронизанный языками пламени, кувыркнулся по сухой земле…

Из окон единственной уцелевшей машины стали палить наугаддлинными очередями, «уазик» взял левее, по широкой дуге объезжая пылавшиеостанки грузовика, пытаясь проскочить в распадок по узкому свободномупространству, но высокое толстое дерево внезапно окуталось почти у самого комляоблачком взрыва и с грохотом завалилось, надежно перегородив единственный путьк спасению.