Клуб бездомных мечтателей - Лиз Мюррей

Вечерами, когда она возвращалась домой, ее «боевая раскраска» казалась потускневшей, тени поплывшими, а губная помада смазанной. Я не осмеливалась спрашивать сестру о синяках на шее, а ждала, когда она сядет на мою нижнюю кровать и начнет рассказывать о том, каково жить, когда тебе семнадцать лет.

* * *

– А MTV у вас есть? – спросила меня Сэм, когда в первый раз пришла ко мне в гости в квартиру Брика. По телевизору показывали суд из Лос-Анджелеса над О. Джей Симпсоном[13]. Камера брала близкий план лица обвиняемого, когда зачитывалась новая информация об уликах против него.

В тот день мы прогуливали школу. Почти два месяца я исправно ходила на уроки, поэтому решила, что могу позволить себе один день отдыха. Лиза еще не вернулась из школы, а мама уже пришла из бара и спала на кровати в спальне Брика в окружении разбросанного нижнего белья, ящиков с банками и стопок старых журналов. Мы сидели в гостиной, Сэм красила ногти на ногах в черный цвет.

– Может быть, и есть, но я не уверена. Я всю жизнь прожила без кабельного телевидения.

– Все, что угодно, только не это, – сказала Сэм, нажимая кнопки на пульте дистанционного управления. Раздались звуки гитары. Сэм подтянула колени к подбородку и начала дуть на свои свежевыкрашенные ногти на ногах.

– У вас прикольная квартира. Значит, бойфренд твоей мамы всегда отсутствует? А сама она спит весь день?

– Как-то так.

– Просто идеальная ситуация.

Несмотря на то что жить в доме чужого человека и наблюдать, как мама постепенно слабеет, вовсе не весело, я понимала, почему она так говорит. Я один раз была у Сэм дома и знала, какие у нее проблемы. Мне не надо заниматься младшими братьями и сестрами. У меня не было отца, перед которым я должна ходить исключительно на цыпочках. Я вообще почти не имела дела со взрослыми, если не считать социальных работников, перед которыми я должна была периодически отчитываться.

Сэм подняла руку к затылку и одним движением вынула из волос металлическую заколку. Пучок светло-каштановых волос кудрявым потоком упал ниже талии. Среди распущенных волос была одна связанная разноцветными резинками косичка. Резинки были расположены, как цвета радуги.

– Бог ты мой! – воскликнула я. – Вот это волосы! Я и понятия не имела, что они такие длинные. Красиво.

– Сойдешь с ума расчесывать, вот что я тебе скажу. Моему папе нравятся такие волосы. Мог бы тогда себе такие отрастить, – сказала Сэм и немного распустила кончик косы, от которой исходил запах персикового шампуня.

На экране начался клип группы Nirvana, и мы увидели лицо Курта Кобейна.

– О, вот это красавец! – оживилась Сэм. – Я бы ему дала.

Ее комментарий показался мне неожиданным.

– Ну, да, милый, – неуверенно сказала я.

Тогда я еще не очень интересовалась мальчиками. Они казались мне точно такими же, как и девочки, только чуть выше и крупнее. Изредка я ловила себя на том, что смотрю на какого-нибудь мальчика дольше, чем обычно, мне интересно, что он делает, и я ощущаю некоторое любопытство. Но я еще не знала, что такое влечение.

Я смотрела на покрытое светлой щетиной небритое лицо Курта и на то, как он настраивает свою гитару. Я представила, что можно почувствовать, если потрогать его за щеку и подержать за руку. Неожиданно лицо Курта превратилось в улыбающееся лицо Бобби.

– Да, он точно красавец, – сказала я Сэм. Не знаю, почему, но я тут же смутилась, однако Сэм этого не заметила.

– Это точно, – сказала она и сделала звук громче.

– Передай, пожалуйста, – попросила я, протягивая руку к лаку для ногтей.

Я подумала, что, если бы папа увидел меня сейчас, он бы, наверное, решил, что я веду себя совсем как женщина. Я потрясла флакон с лаком в такт музыке и громко сказала:

– Да, я бы ему тоже дала!

* * *

Мы проводили с Сэм дни напролет. Мы поклялись, что будем дружить всю жизнь, пока не превратимся в старушек, еле передвигающих ноги где-нибудь в доме престарелых во Флориде. Пока этого не произошло, мы распланировали нашу совместную жизнь на ближайшие пятьдесят лет.

Сразу после окончания школы мы поедем в Лос-Анджелес, где станем известными сценаристами, а потом, когда нам надоест мишура Голливуда, когда мы заработаем столько денег, что их невозможно будет потратить, и посетим больше стран, чем существует в мире, переедем в Сан-Франциско. Мы будем жить на склоне холма, который я видела на папиных фотографиях и в рекламных проспектах. У каждой из нас родится по трое детей, а когда дети вырастут и разъедутся в разные стороны, мы купим себе большие солнечные старушечьи очки и не будем их снимать с тех пор, как нам исполнится шестьдесят. Мы будем загорать на лужайках наших домов, стоящих рядом. Тогда мы уже переедем в Нью-Йорк.

Но мы еще не замечали, что фактически начали жить вместе.

Постепенно все больше и больше вещей Сэм перекочевывало в квартиру Брика. В ней появились ее блокноты для рисования, кассеты, туфли и одежда, которые лежали сначала отдельно от моих вещей, но постепенно окончательно и бесповоротно перемешались с ними. В любое время дня и ночи мы могли гулять в Бедфорд-парке. Я часто предлагала зайти к Бобби, и, стоя под его окном, мы кидали в него камушки. В окне появлялось лицо Бобби, и мое сердце екало. Он бросал нам упаковки с чипсами и шепотом рассказывал о просмотренных матчах по реслингу, а также своих успехах в видеоиграх.

Иногда к нам присоединялись Майерс и Фиф, и мы смеялись над учителями и по очереди рассказывали друг другу истории. Я поведала им о своих похождениях с Риком и Дэнни, о пожаре в доме престарелых и о том, как Рика ударило током.

«Я сказала, чтобы он попробовал, и он так и сделал. У него пальцы от этого обгорели».

Сэм очень нравились истории об убийцах, которые рассказывал мне папа. Ее интересовало, как психологи объясняют мотивы убийц. Я удивлялась, что мои новые друзья пугались точно так же, как и я сама, когда впервые слышала эти истории, и тому, что через некоторое время само упоминание имени Рика вызывало у них гомерический хохот.

* * *

Большую часть времени мы проводили с Сэм вдвоем. Мы заходили в круглосуточное кафе на Бедфорд и Джером, в котором подружились с ночным менеджером, высоким и часто пьяным мексиканцем по имени Тони. Мы сидели за тарелкой картошки фри с сыром моцарелла, делясь историями и слушая мексиканскую музыку.

В те ночи, когда мы гуляли вместе, Сэм рассказывала мне о сложностях, с которыми она сталкивается дома. Я не могу пересказывать это в книге из-за сугубо личного характера информации и скажу лишь, что Сэм оказалась в ситуации, когда ей лучше было как можно меньше находиться дома. Во мне крепло желание помочь Сэм ради нашей дружбы и любви. Я сказала, что она может жить у меня.