Африканский штрафбат - Антон Кротков

Вдобавок к таким «прелестям» полёта на допотопном «птеродактиле», как почти непрекращающаяся болтанка, сквозняки и сильный шум, так ещё на протяжении всего рейса в салон затягивало выхлопные газы из трёх моторов.

Дверь в кабину пилотов всё время оставалась открытой. Сидящие бок о бок лётчики то и дело начинали гомерически хохотать, и вообще вели себя неадекватно. В салоне же, напротив, царило гробовое тревожное молчание. Похоже, только теперь многие осознали, какую ошибку они совершили, сев в подозрительный самолёт (впрочем, выбора у них всё равно не было, ибо это был единственный рейс на этой неделе в данном направлении).

Между тем местные коллеги всё больше напоминали русскому лётчику двух орангутангов, пробравшихся в кабину. А обезьяна, как известно, на любом корабле, не важно – морском или воздушном, сущее бедствие. Каждое новое развлечение лётчиков заставляло наблюдающих за ними из салона пассажиров содрогаться от ужаса. Вот один из этих клоунов, откинувшись на спинку кресла, положил ступни на штурвал и стал показывать товарищу, как он может ногами управлять машиной весом четырнадцать тон на скорости свыше трёхсот километров в час. Тем не менее никто в салоне почему-то не решался сделать воздушному хулигану замечание. Хотя дело явно шло к крушению.

Почти все пассажиры являлись чернокожими африканцами за исключением двух сотрудников какой-то европейской гуманитарной организации и двух католических миссионеров. Русский пилот тоже решил ни во что не вмешивался… Уткнувшись в грязный иллюминатор, он скользил задумчивым взглядом по прямоугольникам полей внизу, разделённым нитками дорог. Вскоре самолёт оказался над зелёным океаном джунглей. Нефёдов попытался представить, каково оказаться там лётчику со сбитого самолёта. На душе сразу стало тяжело. «Похоже, пришлось моему парню хлебнуть горюшка» – подумал Нефёдов.

Тем временем не на шутку развеселившимся пилотам надоело лететь по прямой, и они повели самолёт змейкой, от чего на головы бедных пассажиров посыпалась с полок ручная кладь. Многих стало тошнить. Священники принялись молиться за спасение душ всех, кто волею случая оказался в воздушной ловушке. Борис поспешил на помощь девушке, на голову которой свалился коробка с чем-то тяжёлым. Осматривая получившую небольшое сотрясение молодую негритянку, Нефёдов машинально взглянул в иллюминатор и ужаснулся: ещё недавно находившийся на приличной высоте самолёт теперь вилял над самыми верхушками деревьев.

«Анархист» бросил недоумённый взгляд на кабину. Забыв включить автопилот, лётчики склонились друг к другу. На разделяющей их кресла центральной консоли с рычагами управления двигателями громоздилась горка из толстых пачек денежных банкнот. Постоянно ругаясь и прикладываясь к бутылке какого-то местного пойла, лётчики делили наличность, распихивая пачку купюр по карманам. На оставленные без внимания подёргивающиеся штурвалы и натужное завывание перегревшихся двигателей эта воздушная шпана не обращала ни малейшего внимания. А между тем в любую секунду предоставленный себе самолёт мог зацепить крылом встречное дерево. Соблюдать нейтралитет и дальше стало просто опасно…

Пока Борис пробирался по проходу, стараясь не упасть из-за разбросанных по полу вещей, балансируя, словно моряк на качающейся в сильный шторм палубе корабля, дело приняло и вовсе нешуточный оборот. Лётчики, не поделив деньги, схлестнулись в ожесточённой рукопашной. Один из них огрел другого бутылкой по голове, чем очень облегчил задачу Нефёдову.

Стоило Борису взглянуть в глаза парню в щеголеватом комбинезоне, как он нашёл в них подтверждение своей догадке: зрачки авиатора оказались сильно расширены. Этот пилот явно накурился марихуаны или какой-то другой «травки». На его лице прописалась глупая улыбка. Поражало, как эта весёлая парочка сумела произвести взлёт и до сих пор худо-бедно вела самолёт.

Не обращая внимания на бессознательное тело в правом кресле, Нефёдов за шкирку вытащил из кресла командира воздушного судна и пинком под зад вышиб из кабины. Теперь скорее за штурвал! Самолёт продолжал рыскать по курсу.

Взяв управление в свои руки, Борис выровнял машину и начал плавный набор высоты. По ходу дела он разбирался с назначением незнакомых ему переключателей и рычагов.

Немного волновало, что успевшие пережить минуты смертельного ужаса пассажиры могут в запале линчевать лётчика-хулигана. Борис оглянулся: связанный по рукам и ногам ремнями и женскими платками пьяный авиасмутьян мирно дремал в свободном кресле, положив голову на плечо толстой женщины.

Общая беда сплотила находящихся на борту людей. Каждый по-семейному предлагал соседям бутерброды, воду, салфетки, средства от тошноты и болеутоляющие.

К Нефёдову подошла добровольно взявшая на себя обязанности стюардессы девушка с открытой бутылкой газировки:

– Освежитесь, капитан.

В это время Нефёдов вёл переговоры с выводящим его на посадочный курс диспетчером.

Неожиданно начал шевелиться и что-то бормотать парень на правом кресле. Только этого сейчас не хватало! Борис настороженно покосился на соседа, ожидая от него любой выходки.

Пожевав огромными губами и одновременно пошевелив широким приплюснутым носом, второй пилот открыл один глаз (второй продолжал крепко спать) и с любопытством взглянул на белого человека, почему-то восседающего на месте его исчезнувшего коллеги.

– Ты кто? – удивлённо просипел он и сладко зевнул.

– Дед Пихто! – зло буркнул Нефёдов, которому приходилось одному отдуваться за этих супчиков. Впереди по курсу уже маячила посадочная полоса и какой-то большой самолёт, тоже идущий на посадку.

– А – а! – понимающе протянул лётчик, и, не задавая больше вопросов, снова погрузился в глубокий сон.

Самолёт шёл по глиссаде[37]. По приказу диспетчера Борис выпустил шасси и механизацию крыла, готовясь к посадке. И вдруг самолёт вошёл в полосу сильной тряски, начал вилять как пьяный. Это стало неприятной неожиданностью для пилота. Ведь Борис уже считал, что полностью контролирует машину.

Неприятнее всего было то, что машина норовила завалиться на крыло и вообще плохо слушалась лётчика. Из-за отсутствия гидроусилителей органов управления сейчас очень бы пригодилась вторая пара сильных рук. Но рассчитывать приходилось только на себя. Борис превратился в комок мышц и обнажённых нервов. Он был готов мгновенно парировать опасный крен, который может привести к катастрофическому сваливанию.

Диагноз был ясен. В любом нормальном аэропорту существуют строгие инструкции организации воздушного движения, согласно которым диспетчеры должны делать временные интервалы между посадками самолётов. Это необходимо для того, чтобы идущий вслед за другим лайнером самолёт не попал в воздушные завихрения, созданные чужими моторами. Иначе лётчики могут потерять контроль над своей машиной. Что и происходило.

Нефёдов вышел на связь с диспетчером, который постоянно что-то жевал, и сообщил ему о своём намерении уходить на второй круг, чтобы выйти из зоны опасной турбулентности. Всемирная хартия лётного состава гласит, что каждый командир воздушного судна, исходя из ситуации на борту, вправе принять такое решение, лишь уведомив о нём диспетчеров. Но оказалось, что здесь обычные правила не работают.