Ящик Пандоры - Мэри Шелдон

После ужина, когда мы с мамой мыли на кухне посуду, она сказала:

— Милли возвращается в Барстоу на следующей неделе.

Я остолбенела:

— Почему?

— Думаю, она уже сыта по горло этой пустыней.

Я знала, как мама радовалась присутствию Милли и как Милли помогала ей ухаживать за отцом.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась?

— Нет, — не задумываясь, ответила она. — Конечно, нет.

Но голос ее звучал отчужденно. Может, она все-таки обижалась на меня за то, что я переехала на край света и оставила ее здесь одну со всеми заботами?

Папа не спал всю ночь, ворочался и стонал. Я лежала не шевелясь в ожидании очередного звука из его комнаты.

Утром все мы чувствовали себя совершенно разбитыми. Я сидела с папой, пока мама прилегла подремать. Потом решила пройтись. Все вокруг выглядело невыносимо печально. Сквозь мостовую проросла трава, пустырь напротив дома превратился в свалку, мусорные баки размалеваны граффити. И хуже всего был наш дом — как бельмо на глазу. Краска облупилась, сад зарос одуванчиками, забор того и гляди завалится.

Я съездила в хозяйственный магазин, накупила краски, гербицидов, проволоки и принялась за работу.

Ночью у папы случился ужасный приступ. Он совсем не мог дышать, лицо исказилось от страха. Мама пыталась успокоить его, растирая ему грудь. У нее были такие морщинистые руки, а у него такая морщинистая грудь. Видеть это было невыносимо.

Я вернулась в свою комнату и рухнула на кровать. Мне приснился чудесный сон. Мама и папа жили в Лагуне, в квартире с кафельными полами, обставленной плетеной мебелью. Одетые в белые льняные костюмы, они шли на ужин в местный клуб. Папа чувствовал себя гораздо лучше и мог идти сам, опираясь лишь на легкую цветастую тросточку. И мама смеялась тем смехом, который я помнила из детства.

Мне не хотелось открывать глаза, так прекрасен был этот сон. Я подумала: Я сделала бы все, чтобы они могли так жить. Все, что угодно. А потом мне в голову пришла еще одна мысль, которую я постоянно гнала от себя: Если бы я вышла замуж за Джона Брэдшоу, я могла бы дать им эту жизнь.

У него для этого достаточно денег. Он мог бы вывезти их из Чиа-плейс, купить им ту квартиру в Лагуне. Они бы не знали никаких забот. Выйди я замуж за Джона Брэдшоу, мы могли бы объединить наши агентства, выкупить долю тети Мэрилин, сделать Лори партнером, и Эммета тоже. Мы бы все начали новую жизнь.

Я вошла в родительскую комнату. Папа уже не был так бледен, и дышалось ему немного легче.

— Прости меня, Энди-Пэнди, — он дотронулся до моей руки. — Я не хотел тебя пугать.

Я села на кровать:

— Я хотела вам кое-что сказать. В Лос-Анджелесе я встречаюсь с одним человеком.

— С этим Энрико Моралесом?

— Нет. В общем, это Джон Брэдшоу. Это он водил меня на премьеру. Мы довольно часто видимся. Думаю, он вам понравится. Он очень интересный человек. И очень состоятельный.

Все это говорилось сухим, бесцветным голосом.

— Только он намного старше меня.

Я думала, они спросят меня, насколько старше, но они промолчали. Папа закашлялся, и мама помогла ему сесть. Казалось, что все силы у них ушли на поддержание собственной жизни, которая их просто доконала, что на меня ничего не осталось.

— А я всегда думала, что ты выйдешь за Гари, — только и сказала мама.

— У меня и в мыслях этого никогда не было, — ответила я.

В тот же вечер я уехала в Лос-Анджелес. Оставаться дома я больше не могла.

Приехав утром в понедельник на работу, я сразу отправилась в офис Джона, впервые. Там все было красиво отделано плюшем темных тонов, стояла антикварная мебель.

За столом в приемной сидел Эммет.

— Привет, красавица, что-нибудь случилось?

Я попыталась придать себе беззаботный тон.

— Не могу ли я увидеть мистера Брэдшоу на несколько минут?

Эммет удивленно посмотрел на меня и нажал кнопку внутренней связи.

— Вас хочет видеть мисс Браун.

Раздался голос Брэдшоу:

— Попросите ее войти.

Я прошла через холл и очутилась в его кабинете, столь же большом, темном и элегантном, как и приемная. Джон сидел в кресле за письменным столом из красного дерева.

— Пандора, — улыбнулся он.

Я пересекла комнату и подошла к столу. Положив руки ему на плечи, я наклонилась и поцеловала его.

Он задрожал всем телом и начал целовать меня в ответ. Словно заработал старый механизм, годами ржавевший без дела.

«Прада» висит у меня в кладовке. Я то и дело подхожу, чтобы дотронуться до него. Тонкое, серебристое, острое, оно похоже на текучее лезвие. В таком платье я могу быть кем угодно, знаменитой, богатой. На меня будут указывать, глазеть, мне станут завидовать.

Я хотела, чтобы это случилось, чтобы она купила его, а потом отдала мне.

Когда она наконец заарканит Брэдшоу, то станет покупать все самое лучшее: «Кензо», «Армани», «Стеллу Маккартни». И мне перепадет немало, без меня она и шагу не сделает.

Ой, Лори, я иду во вторник на ужин в «Спаго», поможешь мне подобрать маленькое черное платье? Ой, Лори, я еду в Мексику на выходные, пойдем купим что-нибудь для путешествий.

Я все выберу сама, все, что мне захочется. Мне легко носить одежду с чужого плеча.

Впрочем, не стоит делить шкуру неубитого медведя. Ничего еще не случилось.

Нет. Что-то случилось, но трудно сказать что. По ее лицу я вижу, что дело продвигается. И Брэдшоу звонит постоянно. Я вижу, как зажигается лампочка ее персональной телефонной линии. Но она ни слова не говорит мне. Наша принцесса слишком деликатна, чтобы говорить о грубых материях. Я слышу только ее жеманный голосишко.

— Все идет хорошо.

Он водит ее в кино. Они ужинают вместе. Она рассказывает мне об этих ресторанах. Не могу же я спросить ее в лоб: «Ты ему уже дала?»

Хотя, может, и к лучшему, если не дала. Тело у него, наверное, дряхлое. А может, он весьма хорош. Со стариками это бывает.

Суть в том, что Мисс Ящик из тех женщин, которые привязываются к мужикам, с которыми спят. И чем раньше это случится, тем лучше. Господи, ну какого еще рожна ей надо? Парочка достойная — богатый старик и молодая идиотка. Он уже слюни пускает, увяз по уши. Я знала, что он у нас в кармане, в тот момент, когда мы послали ему фотографию.

Сейчас, когда этот придурок Гари свалил отсюда, все должно пойти как по маслу. Это просто подарок небес. Мне даже не пришлось ничего предпринимать. Он сам заварил эту кашу, разругавшись с Ящиком.