Муж напрокат - Екатерина Орлова

И меня все устраивало в моей жизни, пока в офис не вплыла красивая девушка с длинными темными волосами, собранными в высокий хвост. Она с интересом рассматривала окружающую обстановку, неспешно шагая по паркету в туфлях на высоких каблуках. Тогда я впервые обратил внимание на женские щиколотки и на то, как определенная высота каблука могла сделать изгиб подъема ноги невероятно привлекательным. Я изучал ее фигуру, пока она двигалась прямиком к моему кабинету. Не помню, почему в тот день двери в мою приемную и кабинет были открыты, но это сработало мне на руку, потому что я четко видел весь ее путь от лифта.

Мы сработались сразу. То ли дело было в ее исполнительности, то ли в моем желании видеть ее чаще, но мы действовали как единый организм, понимая друг друга практически без слов. Самое приятное было в том, что она всегда разделяла мое мнение и никогда не спорила. А потом я понял, что пропал. Незаметно для себя я стал зависим от нее. От запаха и голоса. Цокота ее каблуков и смеха, который стал слышать все чаще. Я придумывал ей работу. Сколько же текстов она перевела только для того, чтобы я мог увидеть ее еще раз. Я смеялся над собой, когда отправлял ей письма с очередным «заданием», только бы отправить ей хоть что-нибудь, вступить хоть в какой-то контакт. И мне стало все сложнее держаться от нее подальше. Я действительно раньше никогда ничего подобного не чувствовал, поэтому меня обуяла паника. Я не склонен к зависимостям никакого рода. Единственная моя зависимость ― это работа. Я слишком много сил вложил в свой бизнес, чтобы распыляться еще на отношения с женщиной. Поэтому свои чувства к новому переводчику воспринял в штыки и начал вести себя еще более сурово, чем обычно. Я отгораживался, как мог, выстраивая вокруг себя неприступный бастион, чтобы девочка, которая так искренне и восхищенно заглядывала мне в глаза, не надумала лишнего.

А потом случилась трагедия в семье Ланы. Еще никогда я так сильно не хотел обнять кого-то. Прижать к своему телу, погладить по волосам, чувствуя ее лицо в изгибе своей шеи. Пообещать ей, что все будет хорошо, и я сделаю все, чтобы она как можно легче пережила период потери. Я знал, насколько больно терять близких, потому что потерял своих родителей в подростковом возрасте. Но я не мог ничего поделать. И там, на похоронах, мне оставалось только смотреть и крепко сжимать кулаки, скрывая ото всех трясущиеся пальцы, которые рвались к ней. Сломленной, беззащитной, растерзанной горем. Лана держалась, как могла, не рыдала и не бросалась на гробы, как ее мать. Но она как будто стала в два раза меньше, сломалась под напором обстоятельств. Из ее взгляда разом исчезла вся радость.

Она отупело смотрела на гробы, прижимая к себе племянников, которые прятали заплаканные лица в складках ее свободной черной юбки. А я хотел забрать ее. Отнять у всех, увезти к себе, включить камин в библиотеке, чтобы унять ее постоянную дрожь. Сесть в кресло у огня, усадить Лану к себе на колени и баюкать, укрывая своим телом от несчастья, которое свалилось на ее хрупкие плечи. Хотя бы просто подойти и коснуться руки или плеча, сжать и дать понять, что она не одна, что я рядом. Едва сдержался, чтобы не притянуть ее к своей груди на панихиде. Она обнимала себя тонкими пальчиками за плечи, бездумно глядя в окно на дом своей сестры, а меня внутри разрывало от потребности защитить ее. Но я вовремя вспомнил, кто я, и кто она, и почему мне нельзя просто взять и сделать то, что хочется.

И с того самого момента мне стало все сложнее скрывать свои чувства, тягу, которая неумолимо, с каждой секундой все сильнее приближала меня к ней. У меня не осталось ни единого шанса на сопротивление. Все чаще я ходил угрюмый, но не по ее вине, а из-за себя. Я сетовал на судьбу, которая привела в мою жизнь Карен раньше. Если бы в ней сразу появилась Лана, я бы, наверное, был уже женат. Это с Карен я тянул. Не знаю почему, но я как будто оттягивал неизбежное, пытаясь урвать еще минутку свободы, час на то, чтобы полюбоваться девушкой, которая впервые в жизни вскружила мне голову по-настоящему. Самое невероятное во всем этом было то, что она отвечала взаимностью. Лана тянулась ко мне. Не знаю, то ли это были чувства, то ли желание скрыться от своих невзгод за широкой спиной мужчины, мне было плевать. Только бы она оставалась рядом.

И Лана дала мне такой шанс, фактически сделав предложение.

Мобильный зажужжал так неожиданно, что я подскочила на месте, положив руку на безумно колотящееся сердце. Я была поглощена новым срочным переводом для Колина и едва успела отправить файл и прикрыть уставшие глаза, как тут это жужжание.

― Слушаю.

― Миссис Мастерс, добрый день. Это воспитательница Ноа. Он очень неудачно упал и сломал ногу. Сейчас скорая везет его в больницу.

Воспитательница выпалила это так быстро, что я едва поспевала за информацией, которую она озвучивала.

― В какую больницу?

Спустя минуту я уже неслась по холлу в направлении лифтов, сшибая всех, кто попадался мне на пути. Я быстро извинялась и бежала дальше. Нервно нажав на кнопку лифта, я трясущимися руками перебирала ручки сумки, только бы занять их чем-то, чтобы не сойти с ума. Наконец прозвенел короткий звонок, и двери разъехались. Вышли два человека, а за ними ― Колин. Я влетела в кабину, и он зачем-то зашел обратно за мной.

― Лана, что случилось? ― встревоженно спросил он. Я едва стояла на ногах от волнения. Что нужно делать с ребенком, который что-то сломал? У меня теперь заберут его, потому что я недосмотрела?

― Ноа… он сломал ногу.

― Как?

― Не знаю, позвонила воспитательница из сада и сказала, что его сейчас везут в больницу.

Мой голос дрожал, я с трудом могла формировать мысль. Колин подошел ближе и взял меня за руки.

― Тихо-тихо, ― успокаивающе произнес он тоном, к которому я привыкла: спокойным и уравновешенным. От него мне становилось менее тревожно. Как будто я снова могла опереться на его плечо и позволить решать все за меня. ― Все будет хорошо. Ноа не первый мальчик, который ломает ногу. У меня обе были сломаны в детстве, я ведь живой, ― он слегка улыбнулся, а я жадно впитывала каждое слово, потому что меня это успокаивало. ― Мы сейчас поедем туда, все узнаем. Ноа наложат гипс, и мы отвезем его домой, удобно устроим перед телевизором, включим ему мультфильмы и будем развлекать.

― Мы? ― растерянно спросила я, на что Колин кивнул.

― Мы.

― Но работа…

― Забудь о ней. Ты замужем за начальником, ― Колин подмигнул, а я нервно улыбнулась.

Что бы ни происходило вокруг, одним своим пристутствием он все менял. Мне захотелось прижаться к нему и почувствовать снова ту безопасность, в которой я тонула, когда он был рядом. Просто отпустить ситуацию, полагаясь на крепкое мужское плечо.

Мы прибыли в больницу как раз, когда Ноа везли на рентген. Мой мальчик так сильно плакал, что даже начал икать. Я подскочила к каталке, на которой его везли, и схватила за крохотную ладошку.