Чего желают боги - Юлия Цыпленкова

class="p1">Хасиль бросилась в мою сторону, но Эгчен перехватил ее и откинул обратно на кровать. Рырхи угрожающе зарычали, и Мейтт бросился к моей обидчице. На кровать он не запрыгнул, но женщина испуганно взвизгнула. Страх перед рырхами оказался сильнее сознания, что они еще не способны причинить зла.

– Мейтт! – рявкнула я.

Самец, удивительно быстро привыкший к своей кличке, обернулся.

– Нет, – сказала я.

Затем отошла к стулу и, усевшись, снова устремила взгляд на маленького рырха. Мотнув головой, он подчинился. Как бы они сейчас ни рычали, но всё это пока было игрой для моих детенышей. Наверное, придет время, когда надо будет действовать так, как учил Улбах, и проявлять силу, но в этот момент хватило одной воли. Мейтт первым поспешил ко мне, за ним затопал Бойл, только Торн еще продолжала скалиться. Но и она вскоре неспешно прошла к нам и растянулась у моих ног рядом с братьями.

– Танияр не простит вас, когда узнает… – заходясь в новом рыдании, начала арестантка

– Что узнает? – полюбопытствовала я.

– Как вы оба обращаетесь с женой его брата, с его невесткой, и племянницами!

– Твоим детям ничего не угрожает, – отмахнулась я. – Но что он скажет, когда узнает, как невестка разговаривает с его женой?

Хасиль не ответила, а если что-то и сказала, то ее слова потонули в слезах, щедро лившихся по щекам. Усмехнувшись, я покачала головой и, дождавшись, когда всхлипы станут тише, произнесла:

– Теперь поговорим. У меня есть вопросы, и я хочу услышать на них ответы. И лучше всего честные.

– Кто ты такая, чтобы спрашивать меня?! – в истерике вскрикнула вторая жена Архама.

– Я? Я – Ашити, дочь вещей Ашит и жена каана Зеленых земель, – ответила я и добавила: – Любимая и единственная жена, а значит, и единственная каанша.

– Это я каанша! Я, а не ты, пришлая!

Эгчен повернул ко мне голову. Я понимала, о чем он спрашивает меня взглядом. Байчи-ягиру не нравилось непочтительное отношение Хасиль. Я отрицательно покачала головой, а затем вновь вернула внимание арестантке.

– Пора прозреть, Хасиль, – спокойно сказала я. – Ты жена, брошенная мужем, а муж твой был лишен челыка, который получил не по праву. Когда-то тебе хотелось стать кааншей, но выбор ты сделала неверный. Хотя… Я благодарна тебе за твой выбор, иначе Танияр получил бы в жены женщину, которая его не заслуживает.

– А ты заслуживаешь? – чуть успокоившись, едко, но всё еще плаксивым голосом вопросила женщина.

– Кто знает, – улыбнулась я. – Но раз Белый Дух свел нас, значит, посчитал достойными друг друга. В любом случае Архам предпочел женам и детям свою мать, сколько бы раз ее руки ни были обагрены кровью и сколько бы тьмы ни клубилось в ее душе, а Танияру до тебя нет дела. И все-таки он был добр к женам своего брата и его дочерям. Наш каан позволил вам жить так, как вы привыкли. У тебя остались прислужницы, Хасиль, которым ты по-прежнему приказываешь. Но ты знаешь, что он мог отправить вас к родным, раз мужу его жены оказались не нужны, и тогда сейчас ты оказалась бы там, откуда пришла. И все-таки ты здесь, и ничего в твоей жизни не изменилось, даже стало лучше. Больше Селек не приказывает тебе, не обижает и не оскорбляет. И еще тебе не приходится смотреть, как Архам раз за разом выбирает не тебя. Ты стала себе хозяйкой, не потеряв ничего, кроме звания каанши. – Она стерла с лица слезы и теперь смотрела на меня исподлобья. – И где же твоя благодарность? Чем ты отплатила Танияру за его доброту? – Хасиль промолчала и отвела взгляд. Я ответила за нее: – Ты предала его. Предала подло и низко. Он позаботился о тебе, а ты решила воткнуть ему в спину нож? – Ответом мне было прежнее молчание. – Как тебя наказать, будет решать каан, и вряд ли жить тебе будет по-прежнему сладко. – Вот теперь она опять обернулась ко мне. – Самое меньшее, что тебя ожидает, – это возвращение домой. Разумеется, каан не оставит своих племянниц. Он может забрать их, и тогда я буду воспитывать их…

– Нет! – возмутилась Хасиль.

– Да, – кивнула я. – Их буду воспитывать я, а тебе будет запрещено даже вспоминать о своих детях.

– Вы не посмеете…

– Ты никто, если ты уже забыла, – напоминала я. – Так вот, это меньшее и самое безобидное наказание. Но может последовать и изгнание…

– За то, что собрала народ?! Я же просто говорила, любой может…

– За то, что смущала разум людей и покушалась на их верность каану! – повысила я голос. – Если ты сама не понимаешь, что делала, то зачем лезла в это грязное дело?! – Выдохнув, я продолжала прежним спокойным тоном: – И если последует изгнание, то твои дочери тем более останутся со своим дядей и его женой. Но может быть и худшее наказание. В первых двух случаях ты хотя бы останешься жива, однако… – Я поймала ее взгляд и произнесла, разделяя слова: – Ты выпьешь яд.

– Нет, – Хасиль замотала головой. – Нет! Нет! Я не буду пить яд, я…

Поднявшись со стула, я приблизилась к кровати и продолжила:

– Но ты можешь избежать всего этого и заслужить прощение, если ответишь, кто подучил тебя. Говори! – рявкнула я и отчеканила: – Кто, когда, с какой целью подучил тебя выйти на сангар?! Отвечай!

Хасиль вскинула голову. Теперь в ее глазах к страху примешалась надежда.

– Это Мейлик! – воскликнула она. – Это она! Это всё Мейлик!

Я отступила и устремила на женщину недоверчивый взгляд. Затем посмотрела на Эгчена, он ответил мне тем же недоверием во взоре, однако Хасиль продолжала:

– Это Мейлик! Она, она! С виду тихая такая, стыдливая, а сама приходила ко мне и всё нашептывала, что если бы нашелся человек, который смог бы вразумить народ, то мы вернули бы нашего мужа, и всё стало как прежде. Говорила, что сама она не осмелится. Говорила, что я не такая, как она, что только я не побоялась Танияру в глаза говорить, о чем думаю. Еще говорила, что людям не нравится, что происходит в тагане, и они пойдут за тем, кто об этом скажет.

Поджав губы, я вернулась на стул и некоторое время смотрела в окно, обдумывая, что сказала Хасиль. Сама она затихла, прижала руки к груди и теперь переводила взволнованный взгляд с меня на байчи.

– Тебе ведь не нравилась Мейлик? – спросила я. – Из всех жен Архам любил только ее, разве тебе это не было обидным? Ты красива, и он глядел на тебя, только пока ты была с Танияром,