Тридцать ударов плетью - Риша Старлайт

- Алин, он толкнулся! – на лице мужчины такой восторг, что его трудно описать словами.

- Ему тоже грустно, что ты уезжаешь…

- Тоже? Значит и тебе грустно? – распрямляется Лев.

- Конечно.

- Тогда полетели со мной! – просит отец моего ребенка.

- Я останусь, прости.

И хотя я очень хочу быть рядом с ним, но боюсь возвратиться и попасть в руки Ашотджана. Умом-то понимаю, что расстояние для старого лиса не играет никакой роли, что его поганый шакаленок смог легко и просто достать меня здесь, но на острове мне психологически комфортнее.

- Прощай, Алин! – Лев берет меня за руку, сжимает ладонь.

Я моментально напрягаюсь, превращаясь в камень. На рефлексах дергаю ею, пытаясь забрать ее из рук мужчины. Лицо Льва темнеет еще больше. Он подносит ее к губам, нежно целует кисть. Затем отпускает, разворачивается и быстро уходит в сторону паспортного контроля.  Я же плачу, оставшись одной в зале ожидания.

Без Льва мне плохо. Дни тянутся как резина. Я не стала общаться с психологом, вместо этого записалась на йогу для беременных, много гуляю по пляжу или просто по городу. Лев звонит раз в день, извиняется, что не может общаться со мной чаще. Ашотджан совсем его прижал, обложил со всех сторон из-за смерти сына. Я же не звоню Льву вообще – не хочу надоедать в это непростое время.

Теперь у меня есть все, свобода, хороший дом, еда и развлечения. Все, кроме него. Но я верю, что скоро все наладится. Я рожу, и все у нас будет хорошо. А появление сыночка я жду очень сильно. Дни считаю до родов. Вернее до кесарева. Мне чуть ли не сразу же сказали, что будут оперировать и не пустят в роды самостоятельно ни при каком раскладе.

Порой мне хочется вернуться обратно, но страшно не найти взаимопонимания со Львом. А это – хуже всего. О каких взаимоотношениях тогда будет идти речь, если мы с ним на разных волнах? Поэтому когда на девятом месяце моей беременности на пороге дома вместо домработницы появляется пожилая ухоженная дама и представляется бабушкой Льва, я уверенна, что это он ее отправил ко мне.

- Войти предложишь? – не дружелюбно щурится она. – Или на пороге держать будешь?

- Заходите, конечно! – сторонюсь я, чтобы она не задела мое хоть и аккуратное, но весьма большое пузико. – Я сейчас чай поставлю.

Лев когда-то показывал мне ее фотографии, да и в целом рассказывал про нелегкие взаимоотношения в семье Варшавских, и про ее необычную кличку упоминал, поэтому я уверенна, что принимаю в гостях не постороннего человека, а саму Варшаву, собственной персоной. Но если бы даже я не была заочно знакома с этой дамой, то похожесть Льва и Тиграна на свою родственницу тут же развеяла бы всякое сомнение.

- Хозяйничаешь? – обводит глазами она жилище Льва.

- В отсутствии Льва… - отвечаю, пожав плечами.

Сразу видно, что Варшава настроена ко мне крайне негативно, но все же она самая близкая родственница отца моего ребенка. Прабабушка моего сыночка, а значит, я постараюсь быть как можно дружелюбнее к ней.

Завариваю чай, выставляю угощения на стол. И все это под колкий неприязненный взгляд.

- А что не рядом со Львом находишься? Что, тут на солнышке, да около моря комфортнее тебе, чем согревать постель Левушки?

Мне неприятны эти подколы, тем более сказанные с подобным ехидством, но я проглатываю и это.

- Существуют некоторые обстоятельства, по которым мне сейчас лучше находиться тут. -  отвечаю осторожно.

Зачем она это спрашивает, ведь прекрасно знает, что я косвенно виновата в ранении Тиграна, и о «несчастном случае» с шакаленком она наверняка должна знать.

- А ты не думала, что существуют обстоятельства, еще более веские, чтобы ты мужика своего не прощелкала писечкой золоченной, как у всех вас! – выплевывает бабка сквозь зубы.

А я так и замираю на месте. Что? О чем она?

- Что вы имеете ввиду?

- Дурой не прикидывайся. Если внука моего захомутала, значит априори не дура. Просто внуки мои ведутся на дурочек, вот вы, стервы и прикидываетесь!

- Я, правда, не понимаю. Вы намекаете на то, что у Льва может кто-то быть на родине?

- Не может, а есть! – оскаливается бабка.

Нет. Не может быть. Насколько я знаю Льва, он однолюб. Может он грубый иногда, матерщинник – крепкое словцо задвинуть ему ничего не стоит, любит грубый секс. Частый и необычный, но он не бл*дун, как его братец. Далеко нет. И со мной он так не поступит.

Поэтому, несмотря на частое сердцебиение, стараюсь взять себя в руки и ответить довольно спокойно:

- Я доверяю Льву. Он очень занят по работе. Ему некогда крутить шашни с кем-то еще.

- Дура… Ох, глупая наивная дурочка! Тебе сколько лет? Ты уже сколько месяцев тут сидишь? Что думаешь, мужику е*аться неохота? Думаешь, он пять минут для этого не найдет, особенно когда есть та, кто согласна ноги перед ним раздвинуть? А она есть, уж поверь мне!

- Я не хочу этого слышать.

Все, с меня довольно. Варшаве я не верю. Она лично свечку не держала. А во Льве я не сомневаюсь.

- Не хочешь слышать, тогда посмотри. – Варшава как ни в чем не бывало достает смартфон. Включает видеозапись. – На, полюбуйся, что бывает, когда мужика одного, без сладкого оставляешь!

Лечу в самолете, прижимая игрушечного львенка к себе поближе. Полюбила эту игрушку, что подарил мне Лев в тот весенний день. Обязательно передам ее сыну, когда он родится. А это, судя по всему, произойдет уже скоро.

Варшава рядом. Лыбится и скалится, как гиена. Стараюсь не замечать ее. Потому что не верю ей ни на йоту. Лев рассказал мне, как она подделывала фотографии, чтобы рассорить Марину и Тиграна. Мне же она продемонстрировала видеозапись. Её подделать труднее, вернее смонтировать так, чтобы показать измену Льва во всей красе, но все же возможно.

На видео была запись со скрытой камеры лифта в доме у Льва. Ничего особенного там не было. Его соседка Светлана просто оказалась в его объятиях, а в следующую секунду, на коленях, обнимая его за бедра и целуя прямо в член через джинсы. Хотя запись и крайне неприятна для меня, но это ничего не доказывает. Никак не обозначает факт стопроцентной измены Льва.