Синдром Клинтона. Моральный ущерб - Макс Нарышкин

Ай да Лукашов… Мы ничего не понимаем, Игорь Оттович. Это просто напасть какая-то. Раньше она так никогда не поступала, оттого и тревога… Я рад, что поиском Вики займутся близкие ей люди. Я верю в Тихона, я слежу за ним уже год…

Интересно, что именно имел в виду Лукашов, говоря о том, что Вика «никогда раньше так не поступала»?

— Кстати, а зачем вам Вика? — интимным тоном спросил Берг.

— Я думал, вы не спросите.

— Я спросил, когда понял, что сами вы не скажете.

Очень похожий на мастера спорта по футболу Малышкина мужчина вздохнул тяжко и протяжно.

— Плохо дело, деда. Люди деньги кровью и потом зарабатывают, ночами не спят, бизнес лелеют, как дитя. И вот в этот бизнес, полный гармонии и рентабельности, забирается… как бы это правильно назвать… Шакал — вот! Забирается шакал и начинает поедать бизнес изнутри. Причем не щиплет, а рвет кусками. Как прикажете с шакалом поступать?

— Молодой человек, боюсь, что вы меня…

— Я вас правильно понял, — перебил крепыш, и Куртеев торжествующе уставился на профессора. — О ней я речь и веду. Берг, вы знаете, что такое инвестиции?

— Нет, к сожалению. Я социолог. Но готов п-послушать.

— Инвестиции — это когда один человек дает другому бабла. Типа чтобы тот это бабло использовал в своих целях, но чтобы и тому, кто дал, было как бы интересно, — объяснил клон Малышкина, и Идиот покачал головой, поддерживая, видимо, это утверждение.

— Ни хрена себе, — восхитился Берг. — А я думал, это ссуда.

— Ссуда — это когда один дает другому, чтобы заработать. За это потом получает обратно бабло и проценты.

— Вы только посмотрите. А я думал, это кредит.

— Кредит — это когда банк дает денег кому-то, чтобы тот заработал и вернул бабки с процентами.

— Ушам не верю. Мне казалось, что это заем. Кстати, а в чем, по-вашему, разница м-между всем этим?

— Ты тут семинар-то не устраивай, кучерявый! Отучились уже, хватит! — вскипел Идиот.

Глава компании хрустнул пальцами.

— Отнеситесь к нам серьезнее, Игорь Оттович. Не один вы в этой комнате интеллектуально освещены. Один человек, назовем его П, вложил в дело другого человека, которого назовем Л, некоторую сумму. Эта сумма потом должна была превратиться в квартиры в строящемся доме. После сдачи объекта квартиры должны были быть проданы, а некоторая сумма увеличиться в два раза. Но случилась вдруг странность. Со счета компании Л эта некоторая сумма свалилась. И вместе с нею куда-то свалила та, что эту сумму должна была оприходовать.

— Девушка по имени В, полагаю?

— Совершенно верно, деда. Л, быть может, как человек благородный, забыл бы о сумме. Но она — «некоторая». Понимаете — «некоторая». Не-ко-то-ра-я.

— Я профессор, я понял. Некоторая. То есть какая-то, точно не определенная. Вы это хотите сказать?

— А вот как раз очень даже определенная!

— То есть — не некоторая? А определенная, читай: ясная, не допускающая сомнений?

— Именно.

— Значит, не некоторая? — повторил Берг. — Вы говорите, что пропала сумма неизвестная и вместе с этим совершенно точная? То есть вы понятия не имеете, что ищете? Пятько вы называете П, Лукашова — Л, кредит именуете инвестициями, заем — ссудой. Ситуация усугубляется еще и тем, что вы решительно отказываетесь от пищи, а для делового разговора раздеваете собеседников донага. При этом просите относиться к вам серьезно. Помогите же нам в этом!

Куртеев понял, что сейчас их будут бить. Наверное, для этого Идиот и поднялся. Но тот прошел к стене, снял со стены картину и заговорил:

— Питер… Лебяжья канавка… Я там родился, — потом бросил раму на пол и, вернувшись, врезал Бергу ботинком. — Порву!.. Убью, гад!! Зубами загрызу!.. Говори, падаль!! Дайте, дайте мне нож, я ему вены перережу!.. Дайте что-нибудь!! Дайте вилку, дайте шпатель, дайте коксу!..

Берг, морщась и разминая бок, пробормотал:

— Вы и его тоже имели в виду, когда говорили об интеллектуальном освещении? Я так понимаю, — прокряхтел он, кивая на Идиота, — он — плохой полицейский? Вы — хороший?

— Нет. Он — хороший.

— Сколько она увела со счета Лукашова?

— Три миллиона евро.

Берг присвистнул.

— И вы не знаете, куда?

— Если бы знали, не искали ее так старательно. Сама бы потом нашлась. Хороший бухгалтер всегда будет искать работу бухгалтера, — хмыкнул сорокалетний крепыш и снова хрустнул пальцами. — А так придется ждать до первой крупной траты. Как только агентство по финансовому мониторингу отсечет первую же крупную покупку Золкиной, на место отправятся наши люди. Она просто не понимает, что обречена. Она не сможет тратить то, что украла. И лучше бы нам найти ее быстро, пока она не растратила сумму по мелочам. Лукашов резок, но отходчив… Поработает Вика за бухгалтера пару лет бесплатно — и миром конфликт закончится. А так…

Профессор почесал влажный лоб о плечо.

— Ну, за Пятько-то вы отвечать не можете, правда? Деньги-то принадлежат П? Когда начнется пожар, Л скажет: «Откуда мне знать, что за деньги поступили от П?» А вот П так ответить не сможет. Он сейчас грузит Л, и ни о какой отходчивости речи быть не может. В для П — не проблема. П плевать, кто из «Региона» свистнул господдержку, «Регион»-то Л принадлежит, правильно? Значит, с Л и спрос. Потому-то вы и ищете так стремительно. — Берг облизал губы и пошарил вокруг себя. Куда-то упали очки, и он никак не мог их найти. — Кстати, о некоторой сумме… А вам не кажется, что В, девушка, которую я хорошо знаю, перевела три миллиона евро на свой счет не для того, чтобы пользоваться ими, а для того, чтобы передать оную «некоторую» сумму в распоряжение УБЭП города Москвы?

— Пионерская зорька в ушах у девочки звучит?

— Я бы назвал это наиболее точным определением, — Берг с воодушевлением ткнул пальцем в крепыша.

— Да, яблонька от вишенки недалеко падает, — процедил, соображая что-то, тот. — От осинки апельсинки не родятся. Что папа — пионер всем пример, что доча — пионерка всем примерка. — Он так внимательно смотрел Бергу в глаза, что левое веко его дрогнуло и задергалось в нервном тике. — Врешь! Рака за камень заводишь, доктор наук!

— Ну, допустим, вру, — согласился Берг. — Однако вы сами-то этот аспект не рассматривали, что ли?

В кармане крепыша затрещал телефон. Вынув его и прижав к уху, он некоторое время слушал, а потом с нескрываемым удовольствием окинул взглядом пленников.

— Ну вот. Конец истории. Наша девочка засветилась в Шереметьеве. Ее самолет вылетает в Пулково через три часа. — Посмотрев на стену, он с удивлением пожал плечами: — Пишет — «18.00», а билет берет на четыре утра. Странная девочка.

Куртеев почувствовал, как у него похолодело сердце. Все, что он слышал и видел, не укладывалось в мозгу. Слава богу, что говорил с ними один Берг. Спроси они о чем-нибудь Тихона, тот лишь хлопал бы ресницами и открывал рот. Вика и пропавшие три миллиона евро как-то не совмещались в одну сюжетную линию. Куртеев был уверен, что Вика и три миллиона могут существовать отдельно друг от друга. Вместе — никогда.