Феодал. Боярин - Александр Логинов

Дружинник боярина Маслова воспользовался моментом, наотмашь ударил саблей по ноге степняка ниже колена. Татарин дико взвыл от боли и подкосился, потеряв опору. Из обрубка ноги толчками хлынула кровь, Андрей, суетливо оглядываясь по сторонам, торопливо поднялся на ноги и прекратил мучения раненого, добив его, перерезав кинжалом открытое горло.

Князь, тяжело ступая, пыхтя, как паровоз, на ходу крестясь и бормоча слова молитвы, подошел к поверженному степняку и просунул руку в темляк, резко потянув за рукоять, вытащил из тела убитого свою саблю, подобрал валявшийся рядом щит. Позади раздался тихий свист, и к ногам князя, подпрыгивая, словно мячик, прилетела с широко открытыми глазами отрубленная голова спасенного Андреем воина.

Князь резко развернулся и столкнулся с насмешливым взглядом пожилого татарина с темным от загара, сморщенным лицом, с белыми усами и узенькой бородкой. Одет степняк в чистый новенький стеганый халат, широкие шаровары и традиционные ичеготы. В руках он держал окровавленную, очень кривую саблю и ничем не примечательные деревянные ножны, обтянутые кожей. Ратник боярина Маслова все еще продолжал стоять на ногах, но ростом стал намного ниже – ровно на голову. Кровь толчками била из тела. «Ловко срубил, – успел подумать князь, – бармица не помогла, как бритвой голову срезал поганец».

Бесермен махнул саблей. В лучах восходящего солнца ярко сверкнул золотым блеском широкий дол на голомени сабли, князь принял клинок на щит так, чтобы вражеская сталь скользнула в сторону по легкой татарской халхе, обитой тонкими стальными пластинами, начищенными до зеркального блеска. Не останавливаясь, татарин рубанул снова. Лезвие едва не резануло Андрея по лицу, инерция удара увела руку врага вниз, и Андрей снизу вверх послал свою саблю точно в солнечное сплетение противника, чувствуя, как острая сабля разрезает плотный стеганый халат, подбитый конским волосом, и погружается в тело на добрые двадцать сантиметров.

Вот тебе преимущество несильно изогнутого клинка! Кривой саблей можно только рубить, а слегка изогнутая сабля Андрея лучше приспособлена для фехтования. Кровь обагрила новенький халат, татарин, закатив глаза, стал заваливаться на спину, бессильно выронив из рук деревянные ножны и саблю.

Наклонившись над телом, Андрей освободил кисть убитого от шелковой петельки и забрал его саблю. «Табан», – по светлому и волнистому узору на клинке определил Андрей родину оружия. Разжав мертвые пальцы, отнял ножны и вложил клинок в лагалище, повесил трофей на пояс, застегнув золоченые пряжки. Перешагнув через мертвое тело, Андрей поспешил к степняку, только что подрубившему ноги у коня русского воина.

Андрей узнал ушкуйника, в падении с парня свалился шелом по типу норманнского, открывая вихрастую голову для удара. Молодой татарин в кожаном доспехе под распахнутым шелковым халатом тут же махнул саблей, и голова русского удальца отлетела в сторону, срезанная начисто. «Ловко они саблей владеют, это же надо – так точно рассчитать удар за мгновения», – успел подумать Андрей, бросаясь вперед и с размаху опуская саблю на шею врага. Бармица из нескольких толстых горизонтальных кожаных полос, пришитых на лисью шапку, прикрывала затылок и плечи степняка. На удивление, обыкновенная толстая кожа выдержала удар, а вот шея хозяина бармицы – нет. Позвонки хрустнули, голова в лисьей шапке безвольно упала на грудь мертвеца.

В следующее мгновение Андрей еле удержался на ногах, получив сильнейший удар под левую лопатку, спину обожгло резкой болью. Обернувшись, Андрей понял, что его чуть было не сбила с ног прилетевшая издали татарская стрела, хорошо хоть не бронебойная весом в четыреста граммов, а легкая пехотная, и доспех выдержал, иначе он бы уже был мертвее мертвого. На всякий случай Андрей закинул щит за спину. «Поставлю свечку, как вернемся. Второй раз уже доспех спасает», – пообещал себе князь, отметив про себя, как часто он стал поминать Бога, так скоро он по-настоящему верующим станет, и снова бросился в сечу.

Свои татары метались по табору, словно черти, издали поражая врагов стрелами, в рукопашный бой не вступая, но их действия были втройне эффективней. Пока Андрей, обмениваясь ударами, завалил своего престарелого противника, владевшего саблей легко и виртуозно, Кулчук успел подстрелить троих конных степняков. Парень старался не дать возможности врагам сесть на коней, пускай неоседланных. Легкий конный лучник – страшная сила.

Андрей увидел одиноко стоящего жеребца под седлом. «Наш, – определил Андрей, – татары жеребцов не любят, все на кобылах скачут». Тихим шагом князь подкрался к скакуну. Жеребец подпустил к себе Андрея, пару раз фыркнув, и через секунду всадник был уже в седле. Окинув цепким взглядом табор, он бросился в самую гущу схватки. Отбил саблей чей-то клинок, чутьем уловив направление удара, вражеская сабля, отклонившись, зацепила ухо лошадки, конь рванулся вперед, вынося боярина из сечи, оставляя противников далеко за спиной. Андрей с силой потянул правый повод, развернув храпящего жеребца, пришпорил коня, посылая раненого скакуна вперед, ударил кромкой щита в основание черепа татарского всадника без шелома, тот рубился с холопами и не заметил, как Андрей появился из-за спины. В этот момент татарская сабля полоснула по спине, и татарин, нанесший удар своим железком, будучи уверен, что с Андреем покончено, отвернулся, занося руку для удара по Кузьке. Парень как раз поднимался на ноги после падения с убитого коня. В сече лошадям доставалось не меньше, чем всадником, а порою гораздо больше. Андрей, неимоверным образом извернувшись, махнул саблей, и рука татарина отлетела прочь. Андрей подмигнул уже распрощавшемуся было с жизнью пацану и погнал слабеющего коня наперерез выскочившим из-за шатра татарам. Те уже вскинули луки и успели снять стрелами пару холопов боярина Маслова. Больше натворить бед они не успели, Андрей бросил жеребца между ними, ударил с оттяжкой, могучим ударом разрубая до пояса первого, что немудрено, на противнике обычный «домашний» халат, а второго татарина оглушил ударом перекинутого на руку щита. Тренировки с Демьяном пошли на пользу, теперь закинуть щит на спину и перекинуть обратно – секундное дело.

Развернув коня, князь заметил, что Кузька отбивается от разъяренных татарок в цветастых халатах, орудующих кинжалами и большими ножиками для разделывания мяса. Кузька по молодости не решался убивать женщин, отступал, размахивая кривой саблей, не давая фуриям возможности подойти ближе. Больше Андрей ничего не увидел. Передние ноги скакуна подкосились, Андрей кубарем слетел на землю, получив в довесок сильнейший удар саблей по мисюрке-наплешнице. В голове словно взорвалась вселенная, рассыпаясь на великое множество ярко пылающих звезд, и наступил мрак…

Он очнулся, когда все было кончено. Боярин лежал на цветастом ковре, голова его покоилась на маленькой подушке. Рядом с Андреем сидел верный Сенька с обнаженной головой и тихонечко подвывал. Увидев, что князь приходит в себя, парень украдкой смахнул слезы, ручьем лившиеся из глаз, и обрадованно затараторил, от волнения перейдя на татарский язык.

– Побили мы татар. Только Кузька сильно поранен, словно кошка его исцарапала. Ага, все чело в порезах. Старая карга ногтями вцепилась ему в рожу, содрав шелом с головы, чуть было до смерти не задрала, ладно я успел вмешаться. Еще Афанасий сильно поранен, – вмиг повеселев, начал выдавать новости Семен.