Эпоха Опустошителя. Том II - Вел Павлов

эмоций, ни проклятого наследия. Совсем ничего плохого. Давно я не ощущал ничего подобного. Очень давно. Точнее практически никогда. Наверное, многие сказали бы, что такое можно ощутить лишь в объятиях матери, но, увы, я ничего похожего не испытывал. По крайней мере, в памяти об этом ничего нет.

Тем не менее в одно из таких приятных мгновений до ушей донёсся детский голос. Вначале один, после другой, за ним раздался третий, а через секунду перед глазами всплыла размытая сцена с неизвестным помещением. Вместо лиц лишь пятна, а вместо силуэтов разноцветные кляксы — красная, зеленая, серая, черная, а в самом центре, кажется, в детской кроватке, лежала мерзкая клякса различных грязных цветов.

— Ребята, тише, не разбудите маму…

— Мы должны посмотреть еще раз, — настойчиво проговорил в ответ мальчик.

— Ой… Надо же… — вдруг ойкнуло зеленое пятно с девичьим голоском, медленно приближаясь к той самой мерзкой кляксе. — Посмотрите. Он еще совсем маленький.

— Крошечный, — раздался ломкий мальчишеский голос.

— Он ведь… вырастет? — продолжала вопрошать с сомнением девочка, замерев в паре шагов от разноцветной блямбы в форме младенца.

— Скорее всего, — заговорщицки прошептал еще один детский голос. — Мы же выросли.

— Я… я хочу его потрогать. Он такое… безобидный. Даже улыбается нам.

— Нет! Сестра, нельзя! — вдруг запротестовал очередной мальчишеский голос. — Папа и мамы не разрешают тут находиться!

— Я совсем немного. Одну секундочку, — с мольбой проговорили девочка, делая еще один шаг к кроватке. — Совсем чуть-чуть.

Честно сказать эту сцену, как и прошлую, я видел впервые. Не знаю, что бы это значило, но сейчас всё выглядело вполне уютно и по-домашнему. Правда, продолжалось такое недолго, потому как через секунду невинное сновидение обратилось кошмаром.

Стоило зелёной тени лишь одним пальцем прикоснуться к пятну в форме младенца, как её аура разом померкла и резво перетекла на сторону мерзкой разноцветной кляксы, а через мгновение малышка завыла от неистовой боли и моментально упала на пол, продолжая выть, что есть мочи.

— БОЛЬНО… БОЛЬНО… — раненым зверьком подвывала крошка, корчась у кроватки в конвульсиях. — ОЧЕНЬ БОЛЬНО…

— ПАПА! МАМЫ! — загомонили перепуганные мальчишеские голоса. — ПОМОГИТЕ! СЕСТРЕ ПЛОХО! ОНА… ОНА УМИРАЕТ!

Не прошло и доли вдоха, как в комнату ворвалась тёмно-алая тень, которая своей массивной силой укрыла всё пространство разом, а следом туда примчались еще несколько пятен. Черное, зеленое, вновь черное и голубое. Несколько из них сразу бросились на помощь стонущей малышке, а необъятная тёмная-алая блямба моментально схватила на руки младенца и долю вдоха спустя по какой-то причине его могущественная аура стала ослабевать на глазах. Складывалось впечатление, что мерзкая разноцветная масса, словно прожорливая пиявка поглощала всё до чего только могла добраться.

— Не может быть… — вдруг раздался встревоженный баритон тёмно-алой ауры. — Нет. Нет. Нет… Прошу. Только не это…

Не знаю почему, но мертвеющий мужской голос еще долго звучал в густом мраке. Звучал до тех пор, пока перед глазами не стали формироваться очертания реальной комнаты, а миг спустя я насквозь пропитанный холодным потом рывком сел на постель, невольно запуская дрожащую левую руку в напрочь мокрые волосы и быстро касаясь собственного лица.

— Твою… твою собачью жизнь, Ранкар! — выпалил я вслух, тяжело дыша и запинаясь. — Какого… какого беса с нами творится? И кто эти люди, в конце концов?

Только через несколько продолжительных секунд я осознал, что нахожусь не на поле боя, а валяюсь на вполне удобной постели в небольшой комнате. Причем если судить по витающему запаху и обстановке, то кое-кто вновь угодил в лазарет.

Проклятье! Да сколько можно-то уже? Прописаться тут, что ли, нужно?

Впрочем, размышлять мне долго не дали, ведь буквально через минуту дверь отворилась и в её проёме замаячил силуэт незнакомой целительницы. Завидев смертельно бледного меня, сидящего на кровати, глаза у девицы полезли на лоб, далее та чуть приоткрыла рот от удивления, затем вниз полетел поднос с несколькими зельями и мензурками, а еще вдох погодя та словно ужаленная в задницу умчалась куда-то восвояси.

— О-ожил! — запинаясь верещала девка. — Лейтенант Ранкар о-очнулся.

Вот же холера!

— Конечно очнулся! — вырвалось вдруг у меня. — Сумасшедшая она, что ли?

Стоп! Не это сейчас важно. Я каким-то чудом уцелел. Точнее почти уцелел.

А взгляд в это время моментально зацепился за одну важную деталь. От увиденного физиономия искривилась, а нутро невольно выпало в осадок. Правая рука практически до локтя полностью отсутствовала, а сама культя оказалась покрыта мерцающей изумрудной марлей.

Вот как, получается. Что ж, Бетал прав, за всё приходится платить. Рука — малая цена за случившееся. Хорошо хоть жизнь при мне. Да, жизнь…

Не нужно быть мудрецом, чтобы понять, что выжил я только благодаря Диане и малость помогло неистовство. Однако если бы не вмешательство дриады, меня либо забрали, а после убили бы, либо просто убили бы.

На удивление чувствовал себя вполне сносно. Небольшая слабость не в счёт. Еще страшно раздражал зуд по всему телу, но ответ на данное недоразумение пришел почти сразу. Стоило заглянуть под рубашку, как взору открылось весьма отвратное зрелище. Десятки белесых, а местами всё еще свежих шрамов красовались по всему телу до самых ног.

От увиденного левая ладонь дважды сжалась и разжалась, а в душе стали зарождаться знакомые негативные эмоции. Гнев, ярость, злоба и ярость медленно тлели в груди, а горечь с противным чувством потери и бессилия выпадала в сухой остаток. Вся эта квинтэссенция дерьма являлась такой удушающей, что мешала трезво мыслить и даже дышать.

Азаих из семьи Урано, значит? Да, я запомню тебя, старик. Тебя и всех остальных. Запомню на всю жизнь. Позор будет смыт кровью. Рано или поздно. Клянусь всем, что у меня осталось! Сдохну, но на куски порежу! КАЖДОГО!

Тем не менее долго оставаться наедине со своим гневом мне не дали, потому как минут через десять снаружи стали раздаваться разнообразные звуки и голоса. Если честно, то я ожидал, что сейчас войдет кто-то из выживших «Осколков», но вместо этого дверь беззвучно отворилась, а за её порогом возвышалась фигура Хаззака, за которым то и дело маячила тень его дочери. Стоило Дэймону завидеть меня, как брови его слабо дёрнулись вверх и тот отчего-то довольно хмыкнул. Причем Маннисса вовсе не скрывала своих эмоций и с изумлением таращилась в мою сторону из-за плеча отца.

Эти-то здесь какого