Имперские ведьмы - Святослав Логинов

Чайка безошибочно поняла его настроение, она не стала спрашивать, что случилось, а просто присела рядом, приласкалась, а потом чуть заискивающе попросила:

— Влад, а ты не мог бы слетать со мной бирюзовиц половить? А то помело сейчас сытое, а завтра — случись что — пропаду. У меня же никаких запасов не осталось, все в инферно погибло.

Влад с готовностью вскочил и чуть ли не побежал к кораблю.

Бирюзовиц успели нахватать совсем немного, когда Влад почувствовал, как замерла Чайка, задрожав в охотничьем азарте. Он уже давно научился чувствовать Чайку в минуты полета, и ни переборка, ни защитное поле метлы не могли помешать ему.

— Смотри, — зашептала Чайка. — Смотри же!

Влад не видел ничего, но по тону догадался, что Чайка углядела особо желанную добычу.

— Золотой птах? — спросил он почти уверенно.

— Бери выше. Это заряна.

— Ловим?

Влад ни секунды не сомневался, что услышит согласное: «Ловим!», но Чайка с оттенком восхищения, разочарования и обиды ответила:

— Ты с ума сошел! Смотри, как бы она нас не словила. С заряной даже здесь шуток шутить не стоит. Тетки только рассказывают, будто бы кто-то когда-то заряну словил. Врут небось. Это же силища — побольше твоей пушки, только живая, а значит — умная. В одиночку ее не взять, а толпой ведьмы только своих травить умеют. Сам посуди, поймают они ее толпой, а дальше что? Та колдунья, которой заряна достанется, власть заберет громаднейшую, а остальным фигу покажет. Потому ведьмы вместе только в малых делах выступают. И еще, конечно, если совет прикажет. Только в охотничьих делах совет не указчик. Так и получается, что порой встречают бабы заряну над океаном, а взять не могут — велика добыча. Знаешь, как говорят: «Сколько рот ни разевай, а тыкву целиком не проглотишь…»

Весь этот монолог Влад выслушивал, выписывая немыслимые фигуры вокруг пустого места. Отчасти весь этот пилотаж напоминал сражение с ведьминскими шестерками или полет сквозь инферно, но тогда Влад видел и понимал, что нужно делать, а Чайка покорно выполняла его указания. Сейчас роли поменялись, кораблем управляла Чайка, а Влад, не рассуждая, кидал машину из одного виража в другой.

— Ты что делаешь? — спросил он наконец.

— Силки ставлю.

— Все-таки решила ловить?

— А что делать прикажешь? — плачущим голосом пожаловалась Чайка. — Я, может быть, заряну больше в жизни не встречу. Это же штука редкая, что ж ее — упускать? Ты только осторожней, пожалуйста, лучик не задень. А то она не только нас, ступу спалит — пепла не останется.

«Ничего себе игры!..» — Влад изрядно разозлился. Он готов был рисковать, но только если видит опасность. А сейчас… чистейший космос впереди: ни пыли, ни газа; контроль пси-вектора молчит, гравитационных возмущений — следа нет, а ежели заденешь какой-то неведомый лучик, то останется от тебя одинокая вспышка, зарево на ровном месте. Говорят, бывало, что исчезали разведывательные корабли, не подав о себе никакой вести и не оставив следа. Списывали их на торпедников, а возможно, что виновна была приплывшая с Новой Земли заряна. Черт! Если бы не война и не дурацкое имперское правление, давно бы уже люди обратили внимание на странное явление и, глядишь, докопались бы до его сути, а значит, нашли бы тропку в удивительный мир Новой Земли. А теперь… пропадай бедовая головушка на ловле неведомо чего!

И в то же время Влад знал, что не отступит ни в коем случае. Сейчас ему дана редкая возможность проявить себя мужчиной, и если он отступит, то воспоминание о собственной трусости отравит всю последующую жизнь. Чайка же не трусит, надеется на что-то…

Чайка слышала и понимала каждое, даже невысказанное, слово, малейшее душевное движение Влада. Обычно она позволяла себе слышать только то, что Влад хотел сказать ей, но в моменты опасности, как и в минуты любви, все преграды рушились и двое сливались в одно существо, настолько единое, что Чайка серьезно побаивалась, что потом они так и останутся одним человеком в двух телах. И почему-то с каждой минутой близости страх этот убывал. Срастемся навеки — вот и замечательно, все равно друг без дружки нам уже не жить…

И сейчас Чайка знала, что Влад не заденет жгучих лучей; ведь она эти лучи видит, и, значит, Влад, сам не понимая как, сумеет уклониться от опасности.

У себя дома заряна — небольшое стремительное существо, которое порой освещает зарницами небо над Новой Землей. Дома заряна безопасна просто потому, что никто не поспеет схватить ее и попытаться задержать. А здесь, над океаном, куда порой вышвыривает духов Новой Земли, заряна теряет стремительность, чужое пространство раздувает ее неимоверно, но вся сила заряны остается при ней, в чем очень быстро убеждается неосторожный охотник.

— Ах ты!..

— Что случилось? — немедленно отозвался Влад.

— Силки рвет!

Заряна и впрямь начала недовольно ворочаться. В этом неуютном мире все вызывало неудовольствие, но не заметить новую неприятность она не могла. На мгновение Чайка подумала, что, быть может, Влад прав, и бирюзовицы, птах и заряна вовсе не живые, ведь мертвое тоже способно рождаться, расти, сопротивляться внешнему воздействию и умирать, когда придет срок, но потом отбросила эти мысли, как несущественные. Всегда легче думать, что имеешь дело с живым, особенно в ту минуту, когда оно вдруг начинает биться, стремясь разорвать старательно сплетенную сеть.

Кораблик непредставимо быстро сновал округ заряны, набрасывая все новые нити заклинаний, словно паучок, в ловчую сеть которого попал грузовой вертолет. И паучишка ни за что на свете не хотел упустить добычу, которой не мог похвастаться никто из его собратьев.

— Не уйдешь! — шипела Чайка, спешно творя новый аркан.

Вновь он был наброшен удачно, на самое, казалось бы, уязвимое место, и вновь разорван с небрежной легкостью, а ступе пришлось совершать головоломный финт, чтобы уйти от опасности.

Неизвестно, сколько так могло продолжаться, но Чайка вдруг почувствовала, что в битве паучка с вертолетом что-то изменилось. И лишь потом разобрала, что Влад, в унисон с ее собственным шипением, злобно твердит:

— Не уйдешь!

Теперь и Влад видел если не саму заряну, то ее контур, очерченный многими десятками кругов, которые успел совершить катер. Сотни тонн воды, выброшенной двигателями, — ничтожно мало для огромного пространства, на котором они рассеялись, но все же этого достало, чтобы приборы заметили свечение разреженного газа. А быть может, просто подсознание запомнило повторяющийся рисунок в нелепых виражах, так что Владу стала мерещиться огромная шевелящаяся клякса с бледно светящейся оторочкой. И значит, появилась возможность осмысленно биться. Биться уже не ради сохранения собственного достоинства и мужского гонора, а просто для того, чтобы Чайка не оставалась беззащитной перед всякой старухой с метлой.

Внутренним зрением Чайка увидела, как поднимается в сознании Влада темная волна. Это была далеко не та ненависть, что культивировал в подопытных Мирзой-бек, здесь Владу было некого ненавидеть, эта тьма была порождена упрямством, охотничьим азартом и злостью. В самой Чайке тоже с достатком было и злости, и азарта, но вся эта сила превращалась в заклинания, с которыми заряна расправлялась с ловкостью удивительной, а простые безыскусные чувства Влада оказались ей не по зубам. Точно так же порождения инферно, пожиравшие колдовскую суть, пасовали перед простой любовью и обычной ненавистью.