Меч императора - Всеволод Кукушкин

Во вторник Паршин устроил обед в пафосном, но не затертом случайными посетителями ресторане – в дубовом зале Дома литераторов на Поварской. Были Костя Меркулов, младший научный сотрудник Слава Аникин, капитан ФСБ Елена Алексеевна Кудинова и еще двое мужчин, вероятно, полковники или генералы из Администрации президента и ФСБ. С собой – конечно, согласовав все через Аникину – он взял меч. Академик не был чужд некоторой театральности и хотел красиво вернуть меч заказчикам исследования, с разгаданным секретом. В торжественной, так сказать, обстановке. Первое слово на правах хозяина стола, он предоставил самому себе. Предупредив собравшихся, что постарается быть кратким. Последуем же и мы его правилу.

Поначалу академик позволил себе немного пофилософствовать. Чем рациональнее и прагматичнее становится утекающее время, тем большая возникает в человеке потребность идеализировать привычные материальные категории. Вот взять хотя бы многочисленные мифы и легенды о самураях, ронинах, ниндзя. И об особых свойствах их боевого оружия. Уже в наше время был сделан химический анализ стали, из которой изготовлено японское оружие XI–XIII веков. И древнее оружие раскрыло свою тайну: в стали был найден молибден. Сегодня хорошо известно, что сталь, легированная молибденом, обладает высокой твердостью, прочностью и вязкостью. Молибден – один из немногих легирующих элементов, добавка которого в сталь вызывает повышение ее вязкости и твердости одновременно. Все другие элементы, увеличивающие твердость и прочность стали, способствуют повышению ее хрупкости. Естественно, что в сравнении с дамасскими клинками, сделанными из железа и стали, японские легированные мечи и сабли казались чудом. Но значит ли это, что японцы умели в далекие времена делать легированную сталь? Конечно, нет. Что такое легированная сталь, они даже не знали, так же как и не знали, что такое молибден. Руда, из которой древние японские мастера выплавляли железо, содержала значительную примесь окиси молибдена. Выплавленное из обогащенных молибденом «песков» кричное железо проковывалось в прутья и закапывалось в болотистую землю. Время от времени прутья вынимали и снова зарывали, и так на протяжении 8–10 лет. Насыщенная солями и кислотами болотная вода разъедала пруток и делала его похожим на кусок сыра. Тем самым из заготовки удалялись вредные примеси, быстрее разъедаемые болотной водой. Затем разогретую заготовку японский кузнец проковывал в тонкую полосу, сгибал, опять проковывал и так несколько тысяч раз! Но и японские клинки, при всей их выдающейся остроте и прочности, не обладали качествами индийского булата, особенно упругостью.

Присутствующие внимательно выслушали академика. Помолчали.

– Все это очень интересно. Познавательно. И все-таки, вы можете дать гарантии, что ваш – извините, наш «объект» – действительно меч последнего китайского императора Пу И, который ему подарил император Японии Хирохито? – спросил первый из мужчин.

– Я могу вам дать официальное заключение по результатам всех проведенных исследований «объекта» на бланке нашего института, заверенное моей подписью и печатью, – ответил, помолчав, академик. – Вот бумага! – протянул он через стол документ в простенькой синей папочке. – Да, по совокупности всех параметров – это действительно высококлассная ручная работа профессионального оружейного мастера. Ковалось, несомненно, в Японии. Дата, позвольте так выразиться, его рождения – я имею в виду, конечно, меч – начало сороковых годов прошлого века. Работа уникальная, но об этом скажет мой коллега, доктор физико-математических наук, профессор Константин Владимирович Меркулов, – представил своего друга академик. – По всем вопросам принадлежности, актов дарения клинка – это к экспертам-искусствоведам и историкам. Это не по нашему ведомству.

Мужчина выслушал ответ Паршина. Видимо, остался вполне удовлетворен. Переглянулся со своим спутником. Тот просто прикрыл глаза и едва заметно кивнул головой.

– Благодарю вас, Антон Степанович. Вы даже не представляете, какую важную работу вы провели!

– Ну, отчего же не представляю? Очень даже представляю. И позвольте вам тоже выразить восхищение вашей работой. В наш сумасшедший прагматичный век отыскать такую редкость! Это многого стоит, – не остался в долгу академик.

– Ну, не преувеличивайте наши возможности. Мы просто реализовали теорию разумного поиска на практике…

– Как, вы тоже знакомы с этой теорией? – прервал его Костя Меркулов, наклонившись над тарелкой с нетронутым салатом. – Как это интересно! А вот как вы считаете, структурное моделирование координатной сетки маршрута статического и динамического объектов поиска применительно к такой огромной территории, как Россия…

Тут все разом заговорили, перебивая друг друга. Паршин довольно улыбнулся и предложил выпить за успешное завершение работы. Что все с удовольствием и сделали.

И дальше все пошло замечательно – зарыл, видно, в себе талант режиссера-постановщика академик-металловед, сумевший обставить передачу меча и комментарии своих друзей в стиле доброго голливудского кино. Естественно, потом были подняты тосты за всех присутствующих, а заодно и успех в раскрытии тайны японских мастеров. Даже не выслушав Костю Меркулова, поздравили его с открытием. Выпили за Федора Михайловича Достоевского. За колебательный контур. И разговоры плавно перетекли в привычное русло. О погоде, об открытии нового хоккейного сезона. В общем, все стали друзьями и уверили друг друга на прощание, что непременно будут видеться снова. При этом Кудинов смотрел на Аникину с чуть большим интересом, чем другие.

Через пару столиков от них обедала шумная компания. Судя по доносившимся репликам и возгласам, музыканты. Хохоча, обсуждали провальный московский сольник Тимати, хвалили Лазарева, утрамбовавшего «Олимпийский» под завязку. Ну, гуляют себе, и гуляют – обычное дело. Никто и внимания не обратил, когда один из компании, молодой человек азиатской наружности, которого все звали просто Ваном, достал свой мобильник и поднес его к глазам.

И только «замначсекпреда» ФСБ полковник Юрий Соколиков, принимая из рук академика Паршина футляр с мечом последнего китайского императора, замер на мгновение, когда зал высветился достаточно мощной вспышкой. Обернулся. Кто снимал, был ли их стол объектом внимания фотографа, так и осталось неизвестным.

Споры о дальнейшей судьбе меча – что с ним делать, куда и кому передать – продолжаются и поныне. Пока что он хранится в музее ФСБ – все-таки был подарен /или, по крайней мере, таковым было намерение императора Пу И/ сотруднику этой организации, но претендуют на него и музей армии, и музей Востока. И еще есть два запроса – один из Японии, второй из Китая.

P. S. Третьего мая 1950 года в 13.00 от причальной стенки военно-морской базы Порт Артур отошла подводная лодка. Через полчаса командир распорядился всем спускаться вниз, задраить люк и дал команду на погружение. Лодка шла во Владивосток, там должна была произойти смена экипажа.

Переход прошел без проблем, что и было отражено в вахтенном журнале.

Штурман Олег Арнаутов по прибытию во Владивосток сразу отправился в штаб с документами, да и хотел узнать, что их ожидает. Вернулся он на лодку почти через три часа и завалился спать, чтобы попозже собрать вещи и окончательно сойти на берег. Ему «грозила» переподготовка к службе на новых лодках, которые предполагалось скоро начать строить.