Париж Наполеона Бонапарта. Путеводитель - Сергей Нечаев

19 марта 1811 года Мария-Луиза почувствовала первые схватки. Срочно вызванный хирург Дюбуа, осмотрев роженицу, заявил, что дела обстоят очень серьезно и, возможно, придется делать выбор между матерью и ребенком.

Дальнейшие события Ги Бретон описывал следующим образом:

«Всю ночь во дворце не спали. На рассвете к императору явился доктор Дюбуа, бледный и растрепанный.

– Ну?

В ответ доктор пробормотал что-то невразумительное. Сбитый с толку Наполеон решил, что Мария-Луиза скончалась. Поднявшись во весь рост… Наполеон произнес странную фразу:

– Ну и ладно! Умерла, так похороним!

Дюбуа удалось наконец сказать, что еще ничего не произошло, но если и дальше так пойдет, то придется применить щипцы.

Наполеон, сожалея о нечаянно вырвавшихся словах, произнес твердым голосом:

– Спасите мать! Если она останется жива, у нас еще будут другие дети!»

О том, что произошло дальше, подробно рассказано в «Мемуарах, посвященных жизни знаменитого человека»:

«Начались сильные боли, и Мария-Луиза потеряла сознание. Ребенок пошел ногами вперед; а так как голова была огромна, его появление на свет оказалось мучительным. Он был черен и испещрен синяками. Его положили на руки мадам Блез, сиделки, которая, завернув его в салфетки, пропитанные водкой, сказала, что ребенок мертв. Это предположение слышали еще двенадцать – пятнадцать человек, находившихся поблизости. Император вскочил, грубо схватил ребенка и положил, а лучше сказать бросил, его на передник одной из горничных императрицы, которая тут же укрыла его. В этот момент створки двери открылись и объявили о прибытии его превосходительства господина архиканцлера, явившегося констатировать пол ребенка».

Прервем рассказ, чтобы сделать некоторые пояснения. Жан-Жак Режи де Камбасерес, герцог Пармский, архиканцлер и первый юрист Империи, должен был быть один, в крайнем случае в сопровождении графа Реньо де Сен-Жан-д’Анжели, своего секретаря по делам императорской семьи. В его обязанности входила регистрация предстоявшего важнейшего события, но все заметили, что, вопреки всякому протоколу, маршал Бертье, князь Невшательский, тоже вошел вместе с Камбасересом в комнату, где рожала Мария-Луиза.

«Этот князь, очень привязанный к императору и проведший всю ночь в кресле в соседней комнате, был укутан в широкий плащ. Наполеон сделал несколько шагов навстречу своему другу и сказал полушутя-полутаинственно: “Принимаю ваши поздравления, Невшатель, хотя я и мало заслуживаю их, ведь уверяют, что ребенок мертв”. Князь чуть отступил назад, выражая свое изумление. Камбасерес повернулся таким образом, что укрыл своей тенью женщину, державшую ребенка, завернутого в передник. Князь Невшательский подошел к этой женщине, приподнял передник, наклонился и правой рукой откинул полу своего плаща. В этот же момент раздался слабый крик, и женщина объявила, что это кричит новорожденный, в рот которого добавили несколько капель нагретой водки».

В книге барона де Тири «Римский король» версия о том, что ребенок поначалу родился мертвым, подтверждается следующим абзацем:

«Император устремился в комнату и обнял Марию-Луизу, бросив взгляд на Римского короля, лежавшего без движений и казавшегося мертвым. Мадам де Монтескью начала растирать его, влила ему в рот несколько капель водки, завернула в теплое белье. Через семь минут король испустил первый крик».

Гертруда Кирхейзен также пишет:

«Это был мальчик! Но счастье, которое Наполеон почти уже держал в руках, казалось, в последний момент готово было выскользнуть от него. Маленькое существо лежало бездыханное прямо на полу, на ковре. Наполеон думал, что ребенок мертв».

Все эти рассказы о «безжизненном» и «не подававшем никаких признаков жизни» ребенке, как и многие другие, являются вариациями «Мемуаров» секретаря Наполеона Клода-Франсуа Меневаля. И информация о пресловутых семи минутах также взята де Тири оттуда же. Но никакого упоминания о неожиданном появлении Бертье у Меневаля нет.

Но продолжим чтение «Мемуаров, посвященных жизни знаменитого человека». После того как новорожденный закричал, император бросился обнимать его. Камбасерес тоже подошел поближе и громко объявил, что родился мальчик. Ему было дано имя Наполеон-Франсуа-Жозеф-Шарль. «Перед вами король Рима!» – воскликнул Наполеон. Во время всей этой суматохи никто не заметил, как Бертье, вновь укутавшись в плащ, тихо вышел из комнаты.

«Он не остановился в салоне, где до этого отдыхал, а встретил в соседней комнате человека, который, похоже, ждал его там, и они вышли вместе. Далее, вместо того чтобы сесть в карету князя, которая ждала их на площади Каррузель, они направились к воротам Лувра, где и расстались. Князь пешком вернулся в Тюильри, но не вошел в замок сразу, а сначала совершил круг по его террасе. Второй человек оказался орлоносцем одного из гвардейских полков и вскоре получил повышение по службе, хотя не имел никаких особых заслуг, кроме рабской преданности князю Невшательскому и готовности непоколебимо хранить тайну.

Вам ясна теперь суть всех этих загадок: ребенок был мертв, когда появился на свет. Князь Невшательский, заранее предупрежденный императором о смерти ребенка, поручил своему сообщнику найти замену, и тот, если верить некоторым предположениям, принес своего собственного сына, родившегося за несколько дней до этого. Этим объясняются большие размеры и удивительная сила мнимого Наполеона. Эта тайна, в которую были посвящены три человека, император, князь и орлоносец, осталась нераскрытой во время Реставрации».

Итак, ребенок, которого выдали за новорожденного, таковым явно не являлся. Он был слишком крупным и сильным, словно ему уже была как минимум неделя от роду. Для мужчины это, возможно, и не представляет большой разницы, но женщину не обманешь. Версию о подмене ребенка подтверждает в своем «Журнале пятидесятилетней женщины» маркиза де ля Тур дю Пэн. Она пишет:

«Император шел рядом с мадам де Монтескью, которая несла ребенка, лежавшего на подушке из белого сатина с кружевами; его лицо было открыто. У меня было достаточно времени хорошо рассмотреть его, и у меня до сих пор остается убеждение, что этот ребенок родился не в то утро. Эту тайну нет необходимости раскрывать до конца, так как ее носитель прожил недолго. Но я была этим сильно взволнована и озабочена».

Уже все сказанное выше удивительно, но и дальнейший рассказ не менее невероятен и имеет прямое отношение к смерти Бертье. Как мы уже знаем, после Реставрации маршал перешел на сторону Бурбонов и не присоединился к Наполеону во время «Ста дней». О произошедшем далее в «Мемуарах, посвященных жизни знаменитого человека» говорится следующее: