Дневники Зевса - Морис Дрюон

Геба, лучезарная Юность, ты стала третьим ребенком этого путешествия и родилась, как и предрекла наша мать Рея, в ливийской пустыне, по соседству с Египтом, близ других уст оракула. Ты должна была стать навсегда запечатленным образом Геры-девственницы; ты стала также образом всех моих первых желаний, всех моих первых волнений: плечом Метиды, взором Мнемосины, грудью Фемиды, бедрами Деметры — всем, чем они были, всем, чем я уже не был.

Гера вскоре заметила, что я слишком люблю эту девочку, и решила скрыть ее от меня, приставив к домашним делам. Когда я звал Гебу, мне отвечали, что она занята, что выполняет какое-нибудь поручение Геры. То она готовила ванну для своей матери, наливая туда благовонные эссенции, то раскладывала по сундукам постельное белье, то следила за запряжкой колесницы. Я сердился. Служанка? Ладно! Но пусть тогда будет служанкой при мне. Она ведь моя юность. Желая видеть Гебу каждый вечер, я потребовал, чтобы она являлась к столу богов, молчаливо ходила туда-сюда меж гостей и, касаясь их прохладными руками, наклоняя свою легкую грудь, наливала в кубки амброзию — божественный, божественно-пьянящий напиток, который дает нам ощущение, будто мы остались такими же, как прежде, и будем такими всегда.

Позже, гораздо позже, любование Гебой стало для меня мучительным, и я воспользовался случаем выдать ее замуж. Расскажу об этом, когда придет время...

Я обещал Гере показать все наши земные владения и продемонстрировать ее во всей славе. Однако прогулка затягивалась, работы хватало. Я удлинил прогоны. Пройдя через то, что потом станет Сирией, Вавилоном, Дрангианой, мы достигли берегов божественного Инда, где другие золотые яблоки зрели в другом саду, тоже под охраной змея. И опять однажды утром мои дочери Геспериды, подняв палец, дали понять, что дальше идти не стоит.

Ни один из богов, которых я породил, ни Дионис, ни Геракл, ни впоследствии Александр не переступали этот порог. Дороги их подвигов, их тягот и побед остановились на отмеченных Гесперидами рубежах как на севере, так и на западе. Народы по ту сторону Пятиречья почитают меня под другими именами и знают в других обличьях. То, что здесь рассказано, касается на самом деле сознания только тех народов, что живут меж двумя садами.

Во Фригии, на обратном пути, был зачат наш сын Арес, бог войны; родился же он во Фракии, в краю суровых зим и непокорных коней. А вслед за тем и сама война подоспела.

Исчезновение гигантов.

Поиски травы, дающей неуязвимость

Вернувшись на Олимп, я узнал, что гиганты исчезли.

Вы ведь помните, кто они такие? Негодные братья Афродиты, порожденные увечьем Урана, сгусток примитивных, неупорядоченных энергий, вырвавшихся из-под контроля разума. Гиганты были всего лишь грубой силой, упрямой алчностью, жаждой насилия. В количестве двадцати четырех они составляли гвардию моего отца Крона и при нем держали весь мир под своей пятой.

Наемники, скучавшие по исчезнувшему порядку, точнее, беспорядку, где единственным законом была их необузданность, гиганты сожалели о моем отце. Притворившись, будто покоряются моей победе, но по-настоящему меня так и не признав, они приносили мне разочарования во всем, что бы я им ни поручал. Выкопанные ими реки терялись в песках. В горах от их шагов срывались лавины. Они преследовали дочерей человеческих и совокуплялись с ними. Некоторые дурные примеси, что загрязняют вашу кровь, толкая к неистовым, глупым выходкам, унаследованы как раз из этого источника.

Когда мне все это вконец надоело, я выдворил их за Кавказ, и там, томясь от безделья, собравшись в кучу, они шептались, ворошили воспоминания и упорствовали в нелепых надеждах. Я не придавал этому большого значения. Что они могли без своего прежнего владыки? Ведь мне были подвластны все боги. Это было ошибкой с моей стороны. Заговоры не становятся менее опасными оттого, что подготовлены глупцами, а власть не подвергается меньшей угрозе, если желающие захватить ее не знают, что с ней делать.

Однако гиганты, воспользовавшись моим отсутствием, ускользнули из своих загонов. Я тотчас же организовал погоню и узнал, что они рассеялись по всей земле в поисках травы, дающей неуязвимость.

— Это растение и впрямь существует, — объяснила мне моя тетушка Память. — Уран создал его и сокрыл в каком-то тайном месте; оно предназначалось для совершенной расы, расы человекобогов, которых Уран задумал создать. С помощью этого растения Уран хотел защитить их от любого посягательства. Эта трава все еще где-то растет. Если гиганты ее обнаружат, никакие удары не причинят им вреда, и твое царство окажется в великой опасности.

Я немедля запретил светить Солнцу и Луне, нагромоздил черные тучи, чтобы скрыть даже свет звезд, и велел Эос, богине зари, не появляться без моего разрешения.

Затем, взяв с собой только Память, Афину и трехтелую богиню Гекату, сведущую во всяком волшебстве, отправился на поиски таинственной травы.

Тогда мир познал ночь, которая длилась гораздо дольше обычной. При свете одних лишь факелов Гекаты мы обошли многие равнины, взобрались на многие склоны. Мы искали в лесах, у корней мертвых деревьев, вдоль ручьев, в иле прудов и даже в снегах, что покрывают широкие и плоские пространства Севера. Мы обшарили глубокие долины меж великими горами Востока. И наконец нашли.

— Вот оно, — сказала Геката, ощупывая растение тремя парами своих рук.

— Узнаю его, — произнесла Память.

— Это может быть только оно, — подтвердила Афина, рассмотрев растение как следует.

Тогда я вырвал кустик со всеми его корнями и тоже спрятал, но в этот раз на небе, чтобы уже никто не смог им завладеть. Собственно, я возвратил его Урану. Вот там, дети мои, если когда-нибудь от вас народится совершенная раса, ваши потомки и смогут найти эту траву, — на далеком небесном теле.

И заре снова было позволено сиять.

Задиристость Ареса.

Битва с гигантами и Алоадами. Их разгром.

Запертый Арес. Увенчанный Гефест.

Прорицание Геры

Между тем мой сын Арес за ночь моего отсутствия изрядно вырос, и по возвращении я обнаружил уже подростка с мечом в руке, который расхаживал туда-сюда по вершинам Олимпа и Пинда.

— Где они, эти гиганты, вот я с ними разделаюсь! — кричал он. — Давайте покажитесь, мерзавцы, и поскорее убирайтесь в ваш кавказский загон, если не хотите на собственной шкуре испытать, какого бога я сын. Ах, отец, почему ты не прикажешь покарать их?

Арес гневно тряс черными кудрями, низко падавшими ему на лоб, и рассекал воздух над горами широкими взмахами меча.

Он был красив, наш Арес, которого вы зовете также Марсом; его мать, глядя на него, могла гордиться. Высокий, широкоплечий, узкобедрый, под кожей перекатываются мускулы, круглый подбородок напряжен, взор сверкает темным бешенством — само олицетворение нетерпения и вызова. Арес хотел драться, но прежде всего хотел побеждать, брать верх, одолевать, видеть, как противники гнут хребет перед его волей. Однако, слишком угрожая злоумышленникам, порой подталкиваешь их к действию.