Как любят мертвые - Чарльз Буковски

Прости, товарищ, - смог сказать я и потерял сознание.

Медсестра рассердилась.

- Ты, сволочь, - сказала она. - Я же сказала тебе не опускать бортики.

Жмурики ебаные, не смена от вас, а одно мучение!

- А у тебя пизда воняет, - сообщил я ей. - И место тебе в тихуанском борделе.

Она подняла мою голову за волосы и вмазала мне по левой щеке, а потом, тыльной стороной - по правой.

- Возьми свои слова обратно! - сказала она. - Возьми свои слова обратно!

- Флоренс Найтингейл, - сказал я. - Я тебя люблю.

Она положила мою голову на место и вышла из палаты. В этой даме чувствовались подлинный дух и пламя; мне это понравилось. Я перекатился в лужу собственной крови, замочив пижаму. Пусть знает.

Флоренс Найтингейл вернулась с другой садисткой, они посадили меня на стул и отволокли на нем через всю палату до кровати.

- Слишком много шума, будьте вы прокляты! - сказал старик. Он был прав.

Они водрузили меня обратно на кровать, и Флоренс поставила бортик на место.

- Сукин сын, - сказала она. - Сиди теперь тут, или в следующий раз я на тебя лягу.

- Отсоси у меня. - ответил я. - Отсоси перед уходом.

Она перегнулась через перильца и посмотрела мне в лицо. У меня очень трагическое лицо. Некоторых теток привлекает. Глаза ее были широко открыты и страстны, и смотрели прямо в мои. Я стянул с себя простыню и поднял подол пижамы. Она плюнула мне в лицо и вышла...

Потом передо мной возникла старшая медсестра.

- Мистер Буковски, - сказала она, - мы не можем дать вам кровь. У вас нет кровяного кредита.

Она улыбнулась. Она сообщала, что мне позволят умереть.

- Хорошо, - ответил я.

- Вы хотите увидеть священника?

- Зачем?

- На вашей карте допуска значится, что вы католик.

- Я просто так записался.

- Почему?

- Раньше был. Если писать "нерелигиозен", всегда задают слишком много вопросов.

- Вы у нас проходите как католик, мистер Буковски.

- Слушайте, мне трудно разговаривать. Я умираю. Ладно, ладно, католик я, пусть будет по-вашему.

- Мы не сможем дать вам крови, мистер Буковски.

- Послушайте, мой отец работает на ваш округ. Мне кажется, у них есть программа сдачи крови. Окружной Музей Лос-Анжелеса. Мистер Генри Буковски. Он терпеть меня не может.

- Мы проверим...

Что-то произошло с моими бумагами: их, похоже, отправили вниз, пока я валялся наверху. Врача я увидел только на четвертый день, а к этому времени они обнаружили, что мой отец, который терпеть меня не мог, отличный парень, у которого есть постоянная работа и пьющий сын при смерти и без работы, что этот отличный парень сдавал кровь в программу по сдаче крови, а поэтому ко мне прицепили бутылку и накачали этой кровью меня. 13 пинт крови и 13 пинт глюкозы без передышки. У медстестры кончились места, куда можно иголку втыкать...

Один раз я проснулся: надо мной стоял священник.

- Отец, - сказал я. - Уходите, пожалуйста. Я могу умереть и без этого.

- Ты хочешь, чтобы я ушел, сын мой?

- Да, Отец.

- Ты утратил веру?

- Да, я утратил веру.

- Единожды католик - католик всегда, сын мой.

- Чушь собачья, Отец.

Старик на соседней койке проговорил:

- Отец, Отец, я с вами поговорю. Поговорите со мной, Отец.

Священник отошел к нему. Я ждал, чтобы умереть. Вы чертовски хорошо знаете, что я тогда не умер, иначе я б вам этого сейчас не рассказывал...

Меня перевезли в палату с черным парнем и белым парнем. Белому каждый день приносили свежие розы. Он их выращивал - на продажу цветочницам. Правда, теперь он никаких роз уже не выращивал. А черного парня прорвало, как и меня. У белого же было плохо с сердцем, очень плохо с сердцем. Мы валялись, и белый парень рассказывал, как выводить розы, как их выращивать, как ему сигаретка сейчас бы не помешала, господи, как же сигаретку бы сейчас. Блевать кровью я уже перестал.

Теперь я просто срал кровью. Такое чувство, что выкарабкался. Я только что опустошил еще одну пинту крови, и иголку из меня вынули.

- Я достану тебе покурить, Гарри.

- Господи, спасибо, Хэнк.

Я встал с кровати.

- Денег дай.

Гарри дал мне мелочи.

- Если он покурит, то сдохнет, - сказал Чарли. Чарли - это черный парень.

- Херня, Чарли, пара затяжек еще никому не вредила.

Я вышел из палаты и пошел по коридору. В вестибюле приемного покоя стоял сигаретный автомат. Я купил пачку и вернулся. Потом мы с Чарли и Гарри просто лежали и покуривали. То было утром. Около полудня зашел врач и прицепил к Гарри машинку. Машинка плевалась, пердела и ревела.

- Вы ведь курили, не так ли? - спросил врач.

- Нет, доктор, честное слово, не курил.

- Кто из вас, парни, купил ему сигареты?

Чарли смотрел в потолок. Я смотрел в потолок.

- Выкурите еще хоть одну сигарету - и вы покойник, - сказал врач.

Потом забрал машинку и вышел. Только закрылась дверь, я выудил пачку из-под подушки.

- Дай одну, а? - попросил Гарри.

- Ты слышал, что сказал доктор, - сказал Чарли.

- Ага, - подтвердил я, выпуская пачку прекрасного сизого дыма, - ты слышал, что доктор сказал: "Выкурите еще хоть одну сигарету - и вы покойник".

- Лучше сдохнуть счастливым, чем жить в мучениях, - ответил Гарри.

- Я не могу нести ответственность за твою смерть, Гарри, - сказал я. - - Я передам эти сигареты Чарли, и если ему захочется, он тебе одну даст.

И я перекинул пачку Чарли, кровать которого стояла в центре.

- Ладно, Чарли, - произнес Гарри, - давай сюда.

- Не могу, Гарри, я не могу тебя убить, Гарри.

Чарли снова перекинул пачку мне.

- Давай же, Хэнк, дай покурить.

- Нет,