Николай I - Иона Ризнич

забиваемый человек на штыки, как сначала видны кровяные рубцы, как они перекрещиваются, как понемногу рубцы сливаются, выступает и брызжет кровь, как клочьями летит окровавленное мясо, как оголяются кости, как сначала еще кричит несчастный и как потом только охает глухо с каждым шагом и с каждым ударом, как потом затихает и как доктор, для этого приставленный, подходит и щупает пульс, оглядывает и решает, можно ли еще бить человека или надо погодить и отложить до другого раза, когда заживет, чтобы можно было начать мученье сначала и додать то количество ударов, которое какие-то звери, с Палкиным во главе, решили, что надо дать ему. Доктор употребляет свое знание на то, чтобы человек не умер прежде, чем не вынесет все те мучения, которые может вынести его тело.

Рассказывал солдат, что после того, как он не может больше ходить, несчастного кладут на шинель ничком и с кровяной подушкой во всю спину несут в госпиталь вылечивать, с тем чтобы, когда он вылечится, додать ему ту тысячу или две палок, которые он недополучил и не вынес сразу.

Рассказывал, как они просят смерти и им не дают ее сразу, а вылечивают и бьют другой, иногда третий раз. И он живет и лечится в госпитале, ожидая новых мучений, которые доведут его до смерти.

И его ведут второй или третий раз и тогда уже добивают насмерть».

Может быть, Толстой преувеличил? Нет! Есть и другие мемуарные и литературные источники, где описываются те же самые жестокости, например, рассказ Николая Павлова «Ятаган», повествующий о жуткой судьбе юного дворянина, разжалованного за дуэль в солдаты.

Таковы были повседневные реалии армейской службы. И Николай Павлович был прекрасно обо всем осведомлен. Он не мог себе и представить другого способа воспитания подвластных ему людей, кроме как порку, избиения. Барон Николай Егорович Врангель вспоминал о николаевских временах: «Режим этот держался на страхе и грубом насилии. Оплеухи и затрещины были обыденным явлением и на улицах, и в домах… Розгами драли на конюшнях, в учебных заведениях, в казармах – везде. Кнутом и плетьми били на торговых площадях, «через зеленую улицу», т. е. «шпицрутенами», палками «гоняли» на плацах и манежах. И ударов давалось до двенадцати тысяч. Палка стала при Николае Павловиче главным орудием русской культуры».

Барон характеризовал времена Николая I как «время несокрушимого внешнего могущества и внутренней немощи (муштры и шагистики), насилия духа и отрицания души, время розог, палок, кнутов, плетей и шпицрутенов, дикого произвола, беззакония и казнокрадства».

Карл Пиратский. Николай I и цесаревич Александр Николаевич среди офицеров лейб-гвардии Конного полка. 1847

Григорий Шукаев. Боевой эпизод Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. 1830-е

Россия на мировой арене

Георг Бенедикт Вундер. Император Николай I сообщает гвардии о восстании в Польше. 1830-е

Внешняя политика: восток и запад

Важным направлением внешней политики России было решение восточного вопроса. Войны Российской и Османской империй были привычным явлением международной политики XVIII–XIX столетий. Исторический противник России – Турция – слабела и теряла свои территории, но проливы Босфор и Дарданеллы все еще принадлежали Порте, и в мирное время они были открыты только для торговых судов. Россия требовала открыть эти проливы и для военного Черноморского флота, но Турция отказывала.

На Балканах, в составе все еще огромной Османской империи, жили славянские народы, боровшиеся за независимость. При Александре I Россия оказывала им поддержку, тем самым вызывая возмущение турок. Николай I заявил, что считает себя солидарным со своим предшественником и что он намерен продолжать политику Александра. Но не без остроумия он прибавил, что не хочет повторять ее с самого начала. На момент смерти Александра отношения с Турцией были обострены, и именно этот конфликт стал отправной точкой для политики Николая. Приблизительно через два месяца после восшествия на престол он отправил турецкому султану довольно высокомерный ультиматум. Требования Николая были следующими:

Ккняжества Молдавия и Валахия должны получить права и свободы, которых они лишились после жестоко подавленного турками Валашского восстания в 1821 году;

Сербия должна получить учреждения, положенные ей по Бухарестскому миру, а сербские депутаты, посланные в Константинополь еще в 1821 году и удерживаемые в качестве заложников, – освобождены;

Турецкие делегаты должны прибыть на русскую границу для переговоров по всем спорным вопросам.

Неожиданно для всех турки согласились принять русские требования: сербские представители были освобождены, был отдан приказ о выводе войск из дунайских княжеств.

Тем не менее уверенности в том, что условия будут выполнены полностью, в Петербурге не было. Николай отдал распоряжение командующему 2-й армией генерал-фельдмаршалу Петру Христиановичу Витгенштейну увеличить концентрацию армии в Бессарабии и подтянуть остальные войска к Днестру, а также запасаться продовольствием и строить укрепления на случай будущей войны.

В это время против турок за свою независимость сражались и греки, но о них речи в ультиматуме не было. Николай I относился к грекам без уважения; называя их мятежниками и варварами, он публично заявлял, что никогда не пожелает победы народу, восставшему против своего монарха. Однако именно греческим событиям суждено было стать толчком к большой войне.

В марте 1826 года в Петербург на похороны императора Александра I прибыл герцог Веллингтон. Конечно, похороны были лишь официальным поводом. На самом деле герцог имел важную миссию провести переговоры с новым русским императором на случай более чем вероятной войны с Турцией.

Веллингтона торжественно встретили и разместили в Шепелевском дворце, на углу Миллионной улицы и Зимней канавки[46]. Николай I, четко разграничив русско-турецкие отношения и греческий вопрос, в разговоре с Веллингтоном заявил: «Вы знаете, милорд, что я решился идти по следам моего покойного брата. Император Александр, незадолго до кончины, принял твердое намерение получить оружием те права, которых он тщетно требовал дипломатическим путем. Россия еще не в войне с Портою, но приязненные отношения между обоими государствами прекратились, и, повторяю, не я сделаю шаг назад, когда дело коснется чести моей Родины».

Император Николай Павлович и английский герцог провели секретные переговоры. Затем Веллингтоном и Нессельроде и Ливеном с российской стороны был подписан Петербургский протокол, по которому Греция должна была получить автономию на основе вассальной зависимости от Порты. В протоколе говорилось, что если Оттоманская Порта отвергнет предложенные условия примирения с Грецией, то и Россия, и Англия «воспользуются всеми благоприятными обстоятельствами своего влияния на обе стороны, с целью привести их к примирению на упомянутых основаниях». Это был завуалированный намек на то, что Россия и Англия объявят Турции войну. Планировалось, что победоносную. И в этом случае российский император обещал не добиваться расширения своих