Солнце мертвых - Алексей Атеев

– А, это ты, Аполлон, что случилось?

– Приходи сейчас же, – из телефонной трубки, казалось, исходила волна страха, – это опять появилось!

– Сейчас буду, – Тарасов положил трубку и стал стремительно одеваться. – Посмотрим, посмотрим… – бормотал он. На улице была непроглядная темень. Дождь усилился. Но Тарасов, не обращая внимания на слякоть, почти мчался к дому Кнутобоевых. Вот и он. Во всем доме светились только окна на первом этаже.

Дверь распахнулась, как только он позвонил. Увидев лица своих друзей, Тарасов понял, что мистификацией здесь и не пахнет.

– Доброе утро, – буркнул он, но Кнутобоевы, не отвечая на приветствие, потащили его на кухню.

То, что он узрел на сверкающем кафелем полу, в первую минуту не произвело особого впечатления, и, только всмотревшись, он осознал всю невероятность происходящего. Прямо на него с залитого кровью кафельного пола смотрело искаженное страданием лицо мужчины лет сорока.

Но странные события происходили не только в квартире Кнутобоевых. Тем же воскресным днем цепочка таинственных происшествий охватила весь огромный двенадцатиэтажный дом, построенный на месте старого кладбища.

В соседнем с Кнутобоевыми подъезде, на двенадцатом этаже, в однокомнатной квартире проживал тот самый учитель физкультуры, знакомый Матильды, о котором мы уже упоминали. Звали его Владимир Петрович Сыроватых, но большинство знакомых, учитывая молодость и общительность физрука, величали его просто Володя. Что касается учеников, то они дали ему короткое, но выразительное прозвище Сыр.

Володя был человек холостой, веселый, не гнушался компании, не прочь был выпить, поиграть в карты, словом, аскетизмом не отличался. Вот и предыдущий субботний день, вернее, вечер и большую часть воскресной ночи он провел за преферансом. Пришел домой под утро и сразу лег спать. Проснулся часов около двенадцати дня, перекусил, тоскливо посмотрел за окно, на серую улицу, где моросил мелкий дождик, походил по своей тесной квартире.

Несмотря на малые размеры, квартира физрука напоминала шкатулку, изготовленную из открыток, какие некогда лепили народные умельцы.

Стены ее были оклеены пестрыми плакатами, различные вымпелы, какие-то усыпанные значками пестрые тряпки висели над большой тахтой. Всякого рода спортивные сувениры: хоккейные шайбы с символикой чемпионатов мира, замысловатые статуэтки, кубки и прочая дребедень украшали сервант и полки. Здесь же были представлены коллекция иностранных сигарет и набор пустых бутылок с яркими, притягательными ярлыками. Имелся и человеческий череп, его Володя подобрал как-то среди кладбищенских руин, выварил, продезинфицировал и поставил на стол в качестве украшения.

Некоторые посетительницы холостяцкой квартиры визжали в притворном ужасе при виде черепа, и Володя был этим очень доволен. Словом, квартирка была последним писком провинциальной моды.

Походив с десяток минут среди этого великолепия, Володя поставил на проигрыватель пластинку. Мощные звуки диско наполнили комнату, но почему-то радости не прибавили. Спортсмен в сердцах выключил музыку и снова улегся на любимую тахту. Когда он опять проснулся, в комнате было темно. За окном раздавался стук падающих капель, следовательно, погода не изменилась. Спать больше не хотелось, однако было совершенно неясно, что же делать оставшуюся часть дня. Сходить в гости?

Володя стал перебирать знакомых, соображая, к кому бы пойти. Однако и идти никуда не хотелось. Он вспомнил о Матильде. Позвонить ей, что ли?

Но и мысль о Матильде не вызывала вдохновения. Да ведь в почтовом ящике, наверное, скопились газеты, ни вчера, ни сегодня он их не вынимал.

Он оделся, вызвал лифт. Ящик был действительно полон. Любимый «Советский спорт», «Комсомолка», еще какие-то издания. В открытую подъездную дверь он выглянул на улицу. На мокром, залитом дождем дворе было совершенно пусто. Держа ворох газет в руке, Володя снова вошел в лифт и нажал кнопку двенадцатого этажа. Лифт пошел вверх, как показалось Володе, медленно и с натугой. Внезапно он остановился. Двери оставались закрытыми.

– Черт, застрял! – зло произнес Сыроватых. – Этого еще не хватало.

Он нажал кнопку первого этажа, лифт продолжал стоять на месте. Потом в ход пошла красная кнопка вызова диспетчера, но микрофон молчал. В отчаянии Володя стал тыкать пальцем во все кнопки подряд. Потом попытался руками раздвинуть створки дверей лифта. Несмотря на значительность приложенных усилий, они едва-едва подались.

«Интересно, на каком я этаже?» – тоскливо подумал Володя. Он прислушался. Ему показалось, что где-то поют. Песня стала явственней. Слов было не разобрать, однако мелодия была печальна. Вдруг лифт пришел в движение и стал медленно опускаться вниз.

Ну, наконец-то! Физрук облегченно вздохнул. Однако радость его тотчас сменилась испугом. Лифт никак не хотел останавливаться. Первый этаж давно проехали, а он все продолжал спускаться.

Володя не знал, что и подумать.

Наконец лифт остановился, двери распахнулись. За ними была абсолютная тьма.

Где это я? Он нерешительно сделал шаг по направлению к выходу. Слабый свет лампочки лифта выхватил из тьмы кусочек кирпичной кладки пола, начинавшейся прямо за порогом.

Выходить или не выходить? Сердце тревожно билось, однако любопытство оказалось сильнее страха. И все же он не спешил.

На ум пришли многочисленные рассказы о том, что на месте их дома, да и всего микрорайона, когда-то было старое кладбище, видимо, лифт провалился в какое-то подземелье.

«Да как это он может провалиться? – мелькнула отрезвляющая мысль. – Ведь существует защита, да и трос не рассчитан на такую глубину! К тому же если бы он действительно провалился, то в таком случае почувствовался бы удар, и вряд ли он стоял бы теперь в кабине в целости и сохранности. Нет, что-то тут не так…» Однако физруку очень хотелось выйти из лифта. Не стоять же здесь неизвестно сколько.

А вдруг в его отсутствие лифт пойдет вверх? Ну, этого нужно просто избежать, заблокировав двери. Однако чем же? Володя стал оглядываться по сторонам, шарить в карманах. Но в кабине, естественно, не было ничего подходящего, а в карманах были только сигареты, спички, связка ключей.

Идея! Ключ – вполне подходящая вещь, чтобы заблокировать дверь.

Он снял со связки самый большой. Дверь легко удалось заклинить. Во всяком случае, так ему показалось. Теперь можно идти на разведку. Впереди абсолютная тьма. Правда, есть спички, да и газетами ради такого случая можно пожертвовать. Физрук уверенно шагнул в темноту. Под подошвами его кроссовок был сухой каменный пол. Он сделал два десятка шагов и оглянулся. Освещенная кабина лифта манила вернуться назад. Он задумался, потом аккуратно оторвал один газетный лист, свернул его и поджег.

Пламя осветило полукруглые своды, сложенные из красного кирпича, такой же пол. Несомненно, это был подземный ход, но куда он вел, был ли безопасен? Идти или не идти? От мучительного раздумья даже заболела голова. Факел тем временем догорел, и снова наступила тьма.