Министерство мокрых дел - Владимир Гриньков

Человеком он был совершенно безобидным и даже наивным, что и подметил его непосредственный шеф. Он, то есть шеф, и предложил нам разыграть своего сотрудника. Мы заочно познакомились с Сеней и решили сделать его героем нашего очередного сюжета.

Легенда была такая. В Подмосковье, где учтен каждый клочок земли и где торговля жилыми и нежилыми постройками происходит весьма активно, каким-то чудом обнаруживается совершенно не освоенная риэлторами местность. То есть ни один дом там еще ни разу не переходил из рук в руки, и даже дачники до сих пор там не появлялись. Шеф, обнаруживший столь привлекательное место, вызвал к себе Сеню Муравьева и поручил выехать туда с разведывательной миссией. К тому времени на территории бывшего военного госпиталя все было подготовлено к приезду московского гостя. Сопровождать Муравьева должен был наш Толик – местный житель, по легенде.

Толик забрал Сеню Муравьева у станции метро. Машина у Толика была древняя – чемоданообразный «четыреста первый» «Москвич», который, согласно народной легенде, являлся стопроцентным немецким «Опелем», техническую документацию на производство которого вывезли из поверженной в войне Германии в зачет контрибуции.

– Ого! – оценил авто Сеня. – А доедем?

– Запросто. Прет, как танк. В меня в прошлом году въехал «жигуль». У меня в итоге разбитая фара, а «жигуль» сдали в металлолом.

– Ну-ну, – усмехнулся Сеня. – В таком случае я спокоен.

Разгорался чудесный летний день. По ярко-синему небу плыли ослепительно белые клочья облаков. В открытое окно врывался теплый пахучий ветер. Загородное шоссе еще не раскалилось от дневного солнца и казалось рекой, протекающей меж зеленых лугов. Сеня зажмурился от удовольствия, обнаружив, что сегодняшний день ему нравится.

– А у вас там, наверное, вообще красота, – предположил он.

– Где?

– В деревне вашей.

– Да.

– Вы сами – местный?

– Да.

– И родились там?

– Там.

– Большая деревня?

– Да уж не маленькая.

– И лес рядом есть?

– А как же!

– А речка?

– Речки нет.

– Жалко. Может, из-за речки и дачники к вам не едут? Хотя странно.

Сеня задумался, но так и не пришел ни к какому выводу.

– У вас там действительно дачников нет? – уточнил Сеня.

– Нет, – подтвердил Толик.

– А отчего же не едут?

Толик в ответ лишь пожал плечами.

– Может, экология? – предположил Муравьев.

– Что – экология?

– Плохая, в смысле.

– Это вы зря, – оскорбился за родную деревню Толик.

Сеня затих. Что к чему, ему предстояло выяснить на месте.

С шоссе свернули на узкую, в выбоинах, дорогу.

– Уже скоро, – сказал Толик.

Его попутчик освободился от дремотной задумчивости и теперь с видимым интересом первооткрывателя обозревал окрестности. Вокруг не было ни души. Необрабатываемые много лет поля тянулись до горизонта и упирались в кажущийся ненастоящим лес. Из высокой травы вспархивали потревоженные шумом мотора птицы. Запах трав пьянил. Жизнь была прекрасна.

Въехали на пригорок. Впереди, справа от дороги, чернел остов сгоревшего грузовика.

– Авария? – заинтересовался Сеня.

– Партизаны сожгли, – ответил Толик. – На прошлой неделе.

Сеня Муравьев рассмеялся, оценив шутку. Смеялся он недолго. Потому что в следующее мгновение Толик выдернул из-под лежащего на заднем сиденье ватника автомат и положил его себе на колени. Автомат был старый, с круглым патронным диском. «ППШ» называется. Муравьев обмер.

– Настоящий? – спросил, не смея поверить.

– Понятно, что не игрушечный.

– А з-зачем?

– Говорю же – партизаны шалят, – отмахнулся Толик.

Перевалили через очередной взгорок. Впереди взорам открылась деревня. Старые, потемневшие от времени дома. Ровные квадратики огородов. И совсем не видно людей.

– Так у вас тут бандиты? – медленно дозревал Сеня. – Бесчинствуют, да?

– Вы поосторожнее с этим. И особенно при них.

– При ком? – изменился в лице Сеня.

– При партизанах. Назовете бандитами – поставят к стенке и шлепнут. У них это запросто.

Ничего еще не понявший Сеня был, наверное, готов тотчас же возвращаться в Москву, но машина уже въехала в деревню и катилась по пустынной улице, и Муравьев всматривался в подслеповатые окна домов с настороженностью и нарождающимся ужасом.

Остановились у одного из домов – на вид такой же, как и все прочие. Но именно здесь должны были разворачиваться основные события. Там, внутри, притаились наши операторы, которые и будут вести съемку.

– Приехали, – объявил Толик.

Из машины он вышел первым. Автомат не выпускал из рук. Муравьев не сделал ни малейшей попытки покинуть пропахший бензином салон.

– Вы чего? – будто бы удивился Толик.

– Я в Москву…

На крыльцо дома вышла преклонных лет женщина совершенно деревенского вида.

– Партизаны были? – буднично осведомился у нее Толик.

– Сегодня не приходили пока, – так же буднично ответила женщина.

– Может, и не будут, – сказал Толик.

Сказал только для Муравьева. Спектакль начинался.

Сеня несмело вышел из машины. Женщина смотрела на него с интересом.

– Из города, чай?

– Из Москвы, – пояснил Толик.

– Из Москвы! – восхитилась женщина.

Спустилась с крыльца и стремительно приблизилась. Глаза горели, а руки, было видно, сами собой тянулись к дорогому гостю. Но не смела притронуться, хотя и очень хотела убедиться, что не мираж.

– Из Москвы! – повторила она потрясенно.

– Вы у нас тут первый за долгое время, – пояснил Толик, обращаясь к Муравьеву. – Не ездят люди. Боятся.

Что-то уже для Сени прояснилось. Насчет дачников. Гиблое тут, судя по всему, место. Бандитский край. Ну надо же, всего в полсотне километров от Белокаменной.

– Проходите в дом, – пригласил Толик. – Пообедаем.

Сеня подчинился, не смея проявлять испуга. Перекусим наскоро, и обратно в Москву. И чем быстрее, тем лучше. Кажется, в глубине души он уже проклинал и сегодняшнюю поездку, и свою работу. Зарплата, если разобраться, так себе, а общаться приходится с людьми самыми разными. То с алкоголиками, то с наркоманами какими, а сегодня вот и вовсе бандиты попались.

Вошли в дом. В комнате, против ожидания, было чисто и светло. Горела яркая, в двести ватт, лампочка. В деревянные стены в двух местах были врезаны зеркала. Оттуда, из-за зеркал, из смежных комнат наши операторы вели съемку.