Ватник - Юрий Мори

Максим Александрович уже вёл неторопливую беседу.

– Что ж вы так, Казимир Ильич… Денег не хватало – это я могу понять: у нас, на Востоке, тоже рыночная экономика и повальный капитализм. Но столько жертв ради сраного коттеджного посёлка, да и тесная дружба с нахлами вас как-то… не украшает.

Иванов адски устал за эти дни, только этим и можно объяснить дальнейшее. В кабинет Алексеева вошли Звягин и Венич. Замнаркома лично убедился, что оцепление плотно блокирует здание, и присоединился к командиру. Народный комиссар был в ярости, копии документов на Алексеева ему уже показали, поэтому ни в выражениях, ни в жестах он не стеснялся.

Не умеют военные люди в такие моменты изъясняться на русском литературном.

– Что ж ты, блядина такая, выкидыш ишачий, мудачина, натворил? – с порога заорал он на спокойно улыбавшегося Алексеева. – Мы с тобой пятнадцать лет знакомы, пидор гнойный, ебит тебя в ноздри!

Венич решил не вмешиваться, а вот Иванов мягко придержал раскрасневшегося орущего наркома, не пустив его ближе к Алексееву: свернёт ещё шею бывшему другу, а рано.

– Тише, тише… Арестованный ответит по всей строгости, а вот бить его пока не надо. Хотя, конечно, да. Гондон ещё тот.

Теперь уже точно бывший полковник, погоны которому с формы Иванов вырвал с мясом первым делом, продолжал улыбаться. Потом охнул, навалившись грудью на стол, едва не свалив пару служебных телефонов – в том числе прямой с Бунчуком:

– Сердце, блин… Лекарства. В ящике лекарства…

Один из конвоиров откинул его обратно на спинку кресла, второй приоткрыл ящик и вытащил пузырёк валидола – жестяную трубку, сработанную по советским ещё стандартам. В Песмарице до сих пор не редкость.

– Пусть пьёт, – разрешил Венич. – Нам эта гнида живой нужна, а то загнётся ещё. Но врача позовите, на всякий случай.

Охранник встряхнул полупустую трубку, высыпав на ладонь пару таблеток. Сунул в рот Алексееву, тот промычал что-то в ответ. Потом дёрнулся несколько раз, неловко схватился за край стола, скрежетнув по полировке ногтями и оплыл в кресле.

Иванов рванулся к столу, Венич уже тянул трубку из кармана вызвать врача, но было поздно – Казимир Ильич сбежал подальше. Настолько далеко, что ни один суд не дотянется, кроме, пожалуй, Божьего.

– Просрали фигуранта, – негромко сказал Иванов, пощупав пульс: нет его, оттянув веки и заглянув по очереди в оба полуприкрытых глаза Алексеева. – Как есть просрали…

Замок в двери камеры лязгнул.

С трудом подтянув под себя опухшие скованные ноги, Дмитрий попытался сесть, спросонья хлопая глазами. Внеочередной допрос? Или… Кончать его решил Алексеев, сука позорная?

На пороге стоял Максим Александрович. Недавно гладко побрившийся, в костюме с ослепительно белой сорочкой и галстуком. Аромат дорогого парфюма пробивался даже через вонь от ведра, да и амбре от самого Разина – сколько уже не мылся.

– А что? Почти курорт, – ухмыльнулся Иванов. – Девочки, танцы, вечерний бокал кюрасао с соломинкой.

Разин молчал. Чёрт его знает, если Алексеев всех убедил, что он шпион и бандит…

Максим Александрович подошёл ближе, стараясь не наступать на наиболее загаженные места пола:

– Есть мнение, Дмитрий Васильевич, лишить вас столь замечательного места отдыха. Насильно, так сказать, заставить вас расстаться.

– Алек… кх… Алексеев, – с трудом выговорил Ватник.

– А он умер, – с досадой сказал Иванов. – Прикиньте? Жил, жил, и умер. Чем лично меня опечалил, потому что рано. И слишком легко, на мой вкус.

В камеру забежал Венич с парой бойцов, один отстегнул наручник с ноги, второй резал ножом верёвку за спиной. Подняли, придерживая под локти – ноги затекли и стоял Дмитрий с трудом.

– Товарищ Иванов! Бунчук приехал! Вызывает.

– Как это он невовремя, право слово, – продолжал Максим Александрович, и по нему как обычно было решительно не понять: всерьёз он говорит или шутит. – Сейчас ведь силой повесит на меня эту вашу СБКР, не увернуться. Ребята, да выведите вы его из этого говна, чего ждёте? Свободен товарищ Ватник как весенняя птаха, ждём новых подвигов.

Повернулся и ушёл, насвистывая что-то маршевое, бравурное. Такой вот человек, с какой стороны посмотришь – такую грань и увидишь.

В коридорах, и в самом подвале, и наверху, стояли патрули разведбата: вон Геша, не отрывая ствола от парочки ребят с факельными шевронами, подмигнул командиру, вон Север с Алиханом гонят ещё троих по лестнице.

А на улице была гроза.

Воздух, набухший, мокрый, облепил Дмитрия со всех сторон, хлынувший дождь смывал и смывал с него всю грязь последних дней. Сопровождающие стояли под козырьком, пережидая непогоду, а он, хромая на плохо гнущихся ногах, вышел на середину внутреннего дворика и задрал голову к небу. Там змеились молнии и частенько громыхало, не как орудийная канонада, к которой все привыкли, а мягче.

Более мирно.

И он стоял, один на один с этим небом, со стеной ливня, став единым целым с миром. С Богом. Стоял и ловил разбитыми губами воду, пил её, неожиданно тёплую и такую вкусную.

Время остановилось, пожалев воина, дав ему на несколько минут всё, что нужно.

15. Храм святой Екатерины

Государство Песмарица, Хорив,

американское посольство

Крукс отложил телефон на стол. Хотел швырнуть, желательно, в стену, но пожалел розовую игрушку от Apple. И новый купить недолго: но время, но деньги, но… указания подчинённым – не сам же он пойдёт по местным ларькам.

Надо держаться.

Это неимоверная страна, здесь всё не как у людей: поручения выполняются наполовину. Или вообще нет. А частенько – наоборот, и вот это бесит. Конечно, потом медосмотр в Агентстве показывает повышенные давление, холестерин и аберрации поведения. Этих бы врачей сюда – спились к чёртовой матери вместе с Кабуром.

Алексеев, важный, ключевой контакт в Кавино – потерян. По оперативным данным, застрелился или отравился, уже не суть важно. Остальные людишки там – мелочь, не достойная упоминания. Во главе СБКР этот старый барыга с нефтеперегонки, Бунчук, поставил русского. Русского из России! Oh shit!

Иванов… Хоть не Сергей. Максим. Впрочем, все Ивановы – родственники. И всех он одинаково ненавидит.

Долбанная страна…

– Шеф, – ожил селектор. – Пан президент всея Песмарицы. Трезвый, кстати.

Миньковска говорила тихо, ровно, но в голосе было столько яда, что мистер Крукс поёжился. Вот хорошая девочка, далеко пойдёт. Но даже ей в одиночку не справиться с мятежниками. Может, её поставить старшей в паре с Томом? Хотя, нет, он обидчив и ревнив, заподозрит, что шеф сменил его на полячку. Не время.

– Да пусть заходит.

«Хрен с ним», – хотел добавить глава миссии, но сдержался. Он