После любви - Виктория Платова

Я не еду в аэропорт.

Как-нибудь потом, не сейчас и с другой целью – когда сама посчитаюнужным. Так выразился Алекс.

Bon voyage[14], Спаситель мира!

Мне намного легче.

Но идти обратно в отель, к Доминику, тоже не хочется. А вЭс-Суэйре не так много мест, куда я могу отправиться в половине девятого утра.Есть причал, где ежедневно швартуется лодка Ясина, и… Пожалуй, все. Мне сновахочется видеть рыбака-иллюзиониста, а следовательно, все возвращается на кругисвоя. Эс-Суэйра была вчера и будет завтра, и через тридцать лет, когда япревращусь в charmantepetite vieille, и еще через тридцать лет, когда отпрелестной маленькой старушки не останется даже воспоминаний. Внезапное жевторжение Алекса Гринблата, знаменитого галериста, теоретика современногоискусства и Спасителя мира, перейдет в разряд городской легенды, осуществовании которой никто не знает. Никто, кроме меня. Через месяц онперевоплотится в шестикрылого серафима, через год – в ковбоя Мальборо, черезтри – в агента 007, через пять – в доктора Джекила, через семь – в мистераХайда, а через десять снова станет самим собой. Такова судьба всех городскихлегенд – они, как шлюхи, подкладываются под любую интерпретацию.

Только денежки плати.

…Лодки Ясина на привычном месте нет.

Впервые за то время, что мы знакомы. Сначала Алекс, затемЯсин – это уже слишком! Я бесцельно брожу вдоль пирса: двадцать метров в однусторону, двадцать – в другую. Легкое беспокойство, которое я испытывалавначале, перерастает в волнение, а затем – в панику. Почему Ясин не приплыл?Раньше такого не случалось – я заставала Ясина на месте, когда бы ни пришла.Катер Хасана и Хакима мог отсутствовать, лодки других рыбаков могли непоказываться неделями, но Ясин был всегда.

Был да сплыл.

Куда он подевался? – у чаек этого не спросишь.

У чаек – нет, но у Хасана и Хакима вполне. Грязно-белая, ссиней полосой корма их катера назойливо лезет в глаза, на корме выведено:

MENARA

Так называется катер, прежде я не обращала внимания на имя.

На борту только Хасан, Хакима нигде не видать, а ониказались мне неразлучниками. Хасан неотрывно смотрит в сторону площади.

– Эй! – кричу я, подходя. – Эй, на катере!

– Мадам! О-о! – Рыбак узнал меня и уже успелнацепить на физиономию приторную улыбку. – Вы пришли из города?

– Нет. А что?

– Говорят, в городе случилась резня!

– Ну что за глупости, Хасан.

– Страшное преступление! – Хасан округляет глаза,округляет рот, вытягивает руки перед собой и описывает в воздухе окружность –это призвано подчеркнуть глобальный масштаб произошедшего. – Страшное,страшное преступление! Хаким пошел выяснить, что произошло.

Хасана выдают глаза: они полны зависти к отлучившемусяХакиму и жгучего желания оказаться на его месте. Катер с уловом без присмотране оставишь, оба неразлучника тянули спички, и прощелыге Хакиму повезло больше.

– Наверняка это сплетни, Хасан. Сплетни и враки.

– Ну уж нет. – Хасан разочарован моейреакцией. – Когда мы подплывали к берегу – уже тогда был знак.

– Какой еще знак?

– В борт ударила волна. И небо потемнело. И на палубушлепнулась мертвая чайка. А в клюве у нее мы нашли мертвого морского конька.

– Мертвого морского конька? Это впечатляет.

– Парень с «Кензы». Он как раз выходил на лов… Онкрикнул нам, что в городе случилась резня. Страшное преступление у старогофорта.

«Кенза» – очевидно, это название суденышка, каждая лодка вЭс-Суэйре в честь кого-то да названа, чем меньше корыто, тем поэтичнее иразвесистее имя. Ложь Хасана не менее поэтична и развесиста: мертвые чайки,мертвые морские коньки, страшное преступление у старого форта, как же! Ктоповерит в резню в тихой и благостной Эс-Суэйре?

– Ты не знаешь, почему нет Ясина?

Хасан обиженно скребет подбородок: я никак не отреагировалана его сенсационную новость, а теперь еще донимаю расспросами о сумасшедшемЯсине.

– Наша рыба ничуть не хуже, мадам!

– Кто спорит? Совсем не хуже.

– А вы ходите только к нему.

– Я не всегда покупаю рыбу. – Жалкая отговорка,Хасана она не убеждает.

– У Ясина дурной глаз, мадам.

– Я просто спросила, не видели ли вы его?

– Море большое, а рыбак маленький. Мы его не видели.

– Ясно.

– Так вы пойдете к форту, мадам?

– Вообще-то я не собиралась…

– Если все-таки соберетесь и увидите там Хакима,скажите – пусть возвращается.

– Ссах.

Ссах – это выражение иногда употребляет Доминик, пусть и нетак часто, как «estoy en la mierda». Но впервые я услышала его от Джумы, братаФатимы, торгующего всякой насущной дребеденью. «Ссах» – или «о'кей» по-арабски,вряд ли мое знание местного сленга умилостивит Хасана.

– До свидания, Хасан. Если Ясин вдруг появится…Передайте, что я его искала.

– Конечно, мадам. Не сомневайтесь.

Ничего он не передаст.

Полностью убежденная в этом, я направляюсь в сторонуплощади: той самой, которую мы с Алексом Гринблатом благополучно миновали послевчерашнего завтрака в «Ла Скала». Обычно оживленная даже в утренние часы, онакажется вымершей. Двери кооператива по изготовлению поделок из дерева наглухозакрыты, на выносных стойках для открыток и сувениров – пустота, витринаагентства по продаже недвижимости (головной офис – в Лондоне) плотно зашторена.В двух конкурирующих кофейнях по соседству тоже затишье, никто не расставляетстулья, сложенные в углу, а между столами бродят две кошки. Похожие на всехкошек мира, с той лишь разницей, что тела марокканских кошек вытянуты, а лапынамного длиннее, чем у собратьев, живущих в России или Европе.

Раньше я их здесь не замечала.

Убыстрив шаг и проскочив площадь, я вхожу под сумеречныесводы улицы, если пройти квартал и свернуть направо – окажешься неподалеку от«Ла Скала». А если никуда не сворачивать – попадешь прямиком к форту.

Я вовсе не хочу повторить вечерний путь с Фрэнки, гораздоменее приятный, чем утренняя прогулка с Алексом. Особенно, если вспомнить, чемон закончился: блуждание в темноте, страхи, обступившие меня со всехсторон, – сегодня они и вправду кажутся мне смешными и детскими. Вот, чтоя сделаю: сверну к «Ла Скала», прогуляюсь по Старому городу, а потом загляну напляж. Куплю сладких орехов, понаблюдаю за серферами и воздушными змеями,отловлю Фрэнки и выскажу все, что я о нем думаю… Или нет – отлавливать Фрэнкини к чему, плевать мне на Фрэнки, у меня есть ночь с Алексом, о ней-то я иподумаю… И о том, что – может быть… когда-нибудь… пока Алекс не превратился вшестикрылого серафима, ковбоя Мальборо и доктора Джекила с мистером Хайдом,пока он не стал городской легендой, существующей лишь в моем воображении –может быть, мы встретимся снова. В Нью-Йорке, Лондоне, Тимбукту, на Луне, запределами Солнечной системы.