Филиппа - Бертрис Смолл

— Он считает, что ты куда более подходишь для выбора нарядов, чем он, и, кроме того, жениху не полагается видеть подвенечное платье невесты до свадьбы, — пояснила Филиппа, тоже поднимаясь. — Спасибо, дядюшка Томас. Благодаря тебе я буду самой красивой при дворе невестой.

Поцеловав его в щеку, она сделала реверанс и отправилась в зал к графу. Они вышли из дома и спустились к причалу, где уже ожидала барка. Граф постепенно привыкал к украшавшим сад мраморным статуям юношей, щедро наделенных природой, а Филиппа, казалось, и вовсе их не замечала.

Они уселись в барку и велели гребцам возвращаться в Ричмонд. Граф обнял Филиппу, и она склонила голову ему на плечо.

— Смотрю, ты начинаешь ко мне привыкать, — поддразнил он.

— Приходится, тем более что мы должны вскоре пожениться, — отпарировала она.

Он приподнял ее подбородок и припал к губам долгим медленным поцелуем. Ее губы, подобные розовым лепесткам, мягким и душистым, покорно раскрылись. Его рука впервые легла на ее грудь, и Филиппа, мгновенно насторожившись, поспешила отстраниться.

— Что ты делаешь? — нервно прошептала она.

— То, что вправе делать, — спокойно ответил он.

— Но ты обещал подождать! — напомнила девушка. — Повременить, пока мы лучше не узнаем друг друга.

— Воображаешь, что в один прекрасный день мы проснемся и обнаружим, что узнали друг друга лучше?

Через несколько недель нам предстоит стать мужем и женой, Филиппа. Конечно, невинные поцелуи — это прекрасно, но важны также и прикосновения. Поверь, это самый верный способ познакомиться поближе. — Его пальцы чуть крепче сжали ее подбородок. — Ты прелестна, и я с нетерпением жду минуты полного обладания тобой.

— А ты спал с другими женщинами?

— Конечно. Ни один здоровый мужчина не остается девственником до тридцати лет.

— Они были шлюхами? Или благородными женщинами? — допытывалась она.

Вопрос удивил графа, но он тем не менее ответил искренне:

— Были и шлюхи. Но благородные дамы тоже обращали на меня внимание. Во времена моей юности девушки из усадьбы также были не прочь полежать на сене с молодым господином. Но я никогда в жизни не принуждал женщин.

— А как насчет бастардов, милорд? — не успокаивалась Филиппа.

— Две девочки, — ответил он, к ее удивлению. — Раз в год я выдаю их матерям деньги на содержание детей и не изменю своим правилам, даже если женюсь.

— Значит, милорд, вы опытны в искусстве любви?

— Можно сказать и так. А теперь, мистрис, довольно вопросов.

— Гребцы… — прошептала она, показывая на четырех крепких мужчин, орудовавших веслами.

— …у которых нет глаз на затылках и которые не могут видеть сквозь закрытые занавески, — усмехнулся он, крепче сжимая ее талию.

Глаза Филиппы раскрывались все шире по мере того, как его рука скользила все выше по корсажу ее платья. Ее одежда стала весьма ощутимым препятствием для его нарастающей страсти, но он понимал, что барка — не то место, где можно расшнуровать ее корсаж. Вместо этого он наклонил голову и поцеловал мягкий холмик ее груди, поднимавшейся над вырезом платья. Исходивший от нее аромат ландыша кружил голову, и мысли Криспина мешались. Ему хотелось одного — ласкать ее все откровеннее.

В тот момент, когда его губы коснулись мягкой плоти, Филиппа задохнулась. Сердце билось, как у пойманной птички, а перед глазами все плыло. Она смутно ощутила, как затвердели соски. Только бы он не останавливался… хотя… хотя и не должен ласкать ее так откровенно. Или в самом деле он имеет на это право? Она однажды подсмотрела, как отчим столь же необузданно ласкал ее мать, когда думал, что их никто не видит. Но они были женаты. А ей… ей даже не с кем посоветоваться! Мать далеко, а подруги давно уехали из столицы.

— Что с тобой, Филиппа? — спросил граф, сжимая ее лицо широкими ладонями.

— Говорят, когда мужчина хочет кое-чего добиться от девушки, всегда клянется, что не делает ничего дурного, — пробормотала она. — Мне также известно, что мужчина, получающий от коровы сливки даром, вряд ли склонен приобрести саму корову. Я сохранила свою репутацию в чистоте, милорд, не затем, чтобы позволять ласкать себя на барке.

— Счастлив это слышать! — серьезно кивнул он. — И мне было бы крайне неприятно узнать, что твоя репутация запачкана не слишком пристойным поведением. Значит, можно с уверенностью предположить, что в твоем девическом прошлом нет ничего такого, что могло бы меня расстроить.

— Ты смеешься надо мной! — возмутилась она.

— Нет, просто хочу узнать о тебе побольше. Ведь ты сама только сейчас меня расспрашивала, — серьезно уверил он, хотя глаза весело поблескивали.

— Меня не в чем упрекнуть! — надменно заявила она. Почему у него такой вид, словно он вот-вот рассмеется?

— Да, я слышал историю о Наклонной башне из твоих собственных уст, — коварно напомнил граф. — Позволь-позволь… как там было? Не кто иной, как сам король, застал нескольких молодых леди и джентльменов за весьма неприличной игрой…

— Я слишком много выпила в тот вечер! — запротестовала Филиппа. — Но не в моей натуре предаваться пьянству и разврату, милорд! И при дворе в то время никого не было, так что никакого скандала не случилось!

— Лорд Кембридж находит все это очень забавным, как, впрочем, и я.

— А вот я не вижу ничего забавного! Мое поведение было постыдным, и только своевременное появление короля спасло меня от ужасной участи! И зачем вспоминать мои грехи?! — оскорбилась она.

— Филиппа! Филиппа! Ты — невинная юная девушка, сердце которой было разбито. Мало того, за все свои страдания ты стала предметом шуток и издевательств. Нет ничего удивительного в том, что ты ответила на все это отчаянной выходкой. Но, поверь, совершила не столь уж страшный грех! Я дразню тебя только потому, что вскоре стану твоим мужем и хочу ласкать тебя, но ты противишься.

Широкая ладонь нежно легла на ее щеку.

— Не бойся, Филиппа. Я не причиню тебе зла. Девушка положила голову на его плечо и расплакалась.

— Я хочу целоваться с человеком, который меня любит, — всхлипнула она. — Ты же меня не любишь. Тебе только нужен Мелвил!

— Верно, и ты права, утверждая, что я не люблю тебя. Да и как это возможно? Я едва тебя знаю, Филиппа. А ты отталкиваешь меня своей холодностью. Мы скоро поженимся, и вряд ли благородно красть сливки, если я не намереваюсь купить корову.

Он прижал ее к себе и погладил по спине. Девушка тихо шмыгнула носом. Ей вдруг стало тепло и уютно. Даже если он не любит ее, все равно очень добр.

— Я только и умею, что целоваться, — пробормотала она.

— И очень хорошо умеешь, — заверил он.

— А в ласках я совсем ничего не понимаю. И до этой минуты не позволяла ни одному мужчине меня касаться. Та история в Наклонной башне была не слишком приятной. Но судьба уберегла меня от беды.