Ребрендинг юродивой - Марина Алексеева

Настя все же попыталась:

— Инга… Я понимаю, но… Может, вы выберете кого-нибудь поинтереснее. Вот у нас есть, например, Таня. Она…

— Ваша Таня мне не нужна, — перебила ее Инга. — Вы не напрягайтесь. Я просто быстро задам вопросы, и все. А потом пришлю статью, и вы ее одобрите или нет. Идет?

Настя посмотрела в упрямые холодные Ингины глаза и поняла, что если начнет сейчас отказываться, то просто потеряет время. Инга не отступит.

— Согласна, если это вам действительно необходимо.

Инга удивленно на нее посмотрела.

— Мне? То есть вы ради меня согласились?

— Да. А что?

— А вам не приятно будет прочитать о себе статью? Это же слава в некотором роде?

Настя улыбнулась:

— Интересно, наверное… Но… Как бы вам сказать… Для меня это ничего не значит. Зачем мне слава?

Инга покачала головой. И правда, зачем слава? Она кое-что уже начала понимать… И это ее не обрадовало. Совсем не обрадовало.

— Можно я буду называть вас Настей? Мне так удобнее.

— Да. Пожалуйста.

— Зарплата учителя — одна из самых низких. Вы согласны?

— Да, — равнодушно кивнула Настя.

— Вы хорошо одеваетесь, — Инга придирчиво оглядела Настину блузку, сшитую по последнему журналу «Бурда».

Блузка выглядела шикарно, была выполнена с учетом последних самых новейших модных тенденций и внешне тянула на «бутиковую» вещь. Юбка Насти тоже соответствовала моменту — на пару тонов темнее блузки, очень элегантная и модная. Хорошо, что старых и старательно подкрашенных черным фломастером в протершихся местах туфель не было видно из-под стола.

Настя снова кивнула, не зная, что в таких случаях следует говорить.

— У вас спонсор?

И дались всем эти спонсоры!

— Нет. Я просто шью.

— Вы — что? — обалдела Инга.

Ей и в голову не могло бы прийти сшить себе что-то. Это сколько надо потратить сил, времени… И неизвестно, что получится в результате. Хотя нет, известно — у Инги ничего бы не получилось.

Она еще раз внимательно оглядела Настю и ее одежду.

— Вы это сами? Сами сшили?

— Да.

— Примите мое восхищение, — искренно сказала Инга. — Я снимаю перед вами шляпу.

— Да ладно, — улыбнулась Настя. — Это нетрудно.

— Да уж, нетрудно! Я и пуговицу ровно пришить не смогу! А такое! — Инга еще раз восхищенно оглядела Настю. — Да… О чем я говорила?..

— О спонсоре. Его нет.

— Ну да… И вы что, существуете только на свою зарплату?

— Да. А на что я еще могу существовать?

— Есть много разных способов, — сообщила Инга, — например, ставить детям тройки, двойки до тех пор, пока родители не приползут к вам и не попросят помощи. Тогда можно предложить дополнительные занятия. За деньги. Вы так делаете?

Настя задумчиво смотрела на журналистку. И чего она к ней прицепилась? Спонсор, потом предположения эти нелепые… Как-то это неприятно все… Не хотела бы Настя работать журналисткой. Вот так вынюхивать, говорить гадости… Какая тоска…

— Нет, так я не делаю, — ответила она спокойно.

— Нет, делаете. Я уверена! — Журналистка смотрела на Настю, не отрывая своих черных внимательных глаз.

Настя улыбнулась. Инга пыталась ее разозлить, провоцировала, но как-то неправильно пыталась. Настя чувствовала непонятную фальшь. Спектакль. И обидные Ингины слова были ненастоящими, они не достигали своей цели, отскакивали от Насти, как теннисные шарики…

— Думайте, как вам удобно, — ответила Настя.

— И писать тоже — как мне удобно? — Разозлилась теперь уже сама Инга.

— Я же не могу вам запретить… И судиться тоже не буду. Это дорого и отнимает много времени. Так что пишите то, что позволяет вам совесть, — ответила Настя, приглядываясь к журналистке.

Что-то с ней было не то… Слишком взвинчена. Или Настина судьба одинокой учительницы, живущей на маленькую зарплату, так ее взбудоражила? Ерунда какая-то… Может, у нее случилось что-то? И она просто не может совладать со своими эмоциями? Срывается на первом попавшемся человеке? Скорее всего… Настя решила, что нужно быть сдержаннее и терпимее. Если у человека проблемы, то не стоит травмировать его понапрасну.

— Можно я напишу, как вы наживаетесь на несчастных детях, и вас после выхода статьи уволят? — раздраженно спросила Инга, окончательно теряя контроль над собой.

— У вас нет доказательств, — как можно мягче сказала Настя. — Простите… Если я бестактна… Но… У вас что-то случилось? Простите…

— Что? — опешила Инга. — У меня?

— Да… Вы так нервничаете…

— Случилось у вас! Я могу испортить вам жизнь своей Статьей! Вы хоть понимаете это? — Инга чувствовала, что ее несет, но остановиться уже не могла.

Она первый раз до такой чудовищной степени потеряла самообладание и, осознавая это, злилась на себя за слабость и несдержанность. От унижения хотелось говорить этой училке оскорбительные вещи и орать, как визгливой базарной бабе.

Инга уронила лицо и перед самой собой, и перед этой сказочной принцессой с романтическими глазищами.

И еще Инга проиграла. Она поняла это, как только взглянула на Настю… Наверное, поэтому и злилась… Проигрывать она не привыкла…

— А зачем? — спросила Настя.

— Что — зачем?

— Зачем вам портить мне жизнь?

— Просто так! Для удовольствия! Не все же такие добренькие! — выпалила Инга и подумала о том, что надо срочно брать себя в руки. Так чудовищно она себя не вела никогда в жизни.

Впрочем, у нее есть уважительная причина… Она потеряла сегодня Андрея… Она потеряла сегодня все…

Настя не нашлась, что на это ответить, и просто смотрела на странную журналистку. Не может человек вот так, без причины ненавидеть другого человека. Значит, что-то связывает эту Ингу с ней. Только что?

— Простите, — неожиданно сказала журналистка. — Я… У меня действительно проблемы…

— Ничего страшного, — ответила Настя.

— Оказалось, что меня не любят… Представляете? — сказала Инга и уселась на маленький детский стул.

Было неудобно, но сил стоять не было.

— Я не понимаю… Простите… — ответила растерявшаяся Настя.

Что, в самом деле, происходит? То эта сумасшедшая нападает на нее и обвиняет во всех грехах, то вдруг начинает признаваться в каких-то странных вещах и плакаться в жилетку…

— Это вы простите. Просто я на днях узнала, что мужчина, с которым я была вместе несколько лет, не любит меня. Это больно. Очень.