Неизвестные страницы истории российского флота - Влад Виленов

Вот мнение об истинной роли Колчака в Норчепингской операции известного историка отечественного флота, кандидата исторических наук Д.Ю. Козлова: «Существует точка зрения, согласно которой, отказ начальника минной дивизии от спасения всех моряков „Германна“ был связан с особенностями психотипа А.В. Колчака. Сослуживцы Александра Васильевича не раз обращали внимание на „совершенно неприличное состояние нервов“ (А.А. Сакович), „бешеную вспыльчивость“ (В.К. Пилкин), „болезненную издерганность“, „взвинченность“, „резкость, а подчас и грубость“ (С.Н. Сомов) будущего Верховного правителя, а также на его „жестокое обращение с командой“ в бытность младшим офицером. Причем особая склонность А.В. Колчака к рукоприкладству выглядела аномальной даже в „доцусимском“ флоте, где мордобой по отношению к нижним чинам не являлся чем-то из ряда вон выходящим. „С годами, продвигаясь по службе, Колчаку пришлось занимать посты, где уже не приходилось „брататься“, но репутация жестокости прилипла в Колчаку… Из песни слова не выкинешь, и Колчак не поднял после потопления неприятеля плававших и цеплявшихся за его миноносец немцев. „Crime de guerre?“ (Военное преступление? — франц.) Правда, была опасность от подводных лодок, и надо было скорей уходить“», — писал впоследствии контр-адмирал В.К. Пилкин.

Так или иначе, но из 86 человек экипажа германского вооруженного парохода погибли 29. Остальные были подобраны кораблями охранения и подошедшими шведскими судами. Заметим, что А.В. Колчак и его подчиненные окончательно удостоверились в военном назначении «Германна» лишь после того, как взяли в плен часть его команды. Поэтому говорить о «бое с германским вспомогательным крейсером», конечно, не приходится…

Некоторые исследователи — возможно, не без оснований, — ищут причину провала набега на германский конвой в тщеславии молодого адмирала, не желавшего делить лавры победителя с П.Л. Трухачевым (он был предшественником Колчака в должности начальника минной дивизии — Авт.). Как нам кажется, ближе к истине германский историк Э. фон Гагерн, приписавший удивительный успех лейтенанта Пликерта (командир германского конвоя. — Авт.) и его подчиненных «недостатку боевого опыта» (?!) у командира русского корабельного отряда.

Вероятно, именно шаблонные и безынициативные действия А.В. Колчака в ходе набеговой операции 31 мая (13 июня) 1916 года дали основание его сослуживцу по оперативной части штаба Балтфлота А.А. Саковичу написать: «Колчак А.В. с задатками военного человека, но… и в этом „но“ все: он, прежде всего не оператор, не творец военной идеи, а только частный начальник-исполнитель».

Откуда же появились в нашей литературе данные о потопленных 31 мая (13 июня) 1916 г. неприятельских транспортах? Любопытно, что в оригинальных отечественных документах никаких упоминаний об уничтоженных грузовых судах нет. «Пароходы были обстреляны миноносцами, но успели уйти в шведские воды», — читаем в сводке сведений Морского штаба Верховного главнокомандующего от 2 (15) июня 1916 года. «Я… ночью напал на караван, рассеял его и потопил конвоирующий его корабль», — свидетельствует сам А.В. Колчак. Сведения об уничтожении транспортных судов (от двух до пяти) появились позднее и были заимствованы из шведской прессы. Эти данные, причем с соответствующей оговоркой, и были приведены в первом отечественном развернутом исследовании опыта войны 1914–1918 годов на море — коллективном труде «Флот в Первой мировой войне», увидевшем свет в 1964 году…

К сожалению, лишь немногие историки, вынося суждения о потерях противника, взяли на себя труд принять во внимание двусторонние данные и, как следствие, демонстрируют более взвешенный взгляд на результаты набеговых действий легких сил Балтийского флота на германские коммуникации в кампании 1916 года. Например, профессор Н.Б. Павлович в своем классическом труде «Развитие тактики военно-морского флота» ограничился корректным замечанием о «положительных результатах» этих операций, достигнутых, несмотря на «серьезные просчеты в боевом управлении».

Немногого достиг Колчак, и будучи командующим Черноморским флотом. При полном превосходстве в силах он так и не смог «поймать» германо-турецкий линейный крейсер «Гебен». Закупоривание Босфора бесчисленными минами тоже оценивается неоднозначно. Дело в том, что Верховное командование готовило на 1917 год грандиозную десантную операцию на Босфор и Константинополь. И в случае ее проведения минные поля Колчака стали бы серьезным препятствием десантным силам. Об этом не раз открыто заявлял начальник минной дивизии Черноморского флота контр-адмирал Саблин, ставший из-за этого личным врагом Колчака.

Назначение Колчака командующим флотом до сих пор покрыто тайной. Известно лишь о его неких тайных встречах с Родзянко и другими верховными российскими масонами. Поговаривают и о его «особых» отношениях с Распутиным. Как бы то ни было, но в назначении Колчака были заинтересованы люди, причастные к Февральскому перевороту 1917 года и многим другим темным делам в истории России. На молодого и самолюбивого вице-адмирала они имели серьезные виды. Вспомним еще раз характеристику Колчака, данную его сослуживцем А.А. Саковичем: «…Не творец, а только… исполнитель». Всемирному масонству, как раз и был нужен «не творец, а исполнитель», с помощью которого можно было бы наложить лапу на растерзанную Россию.

Именно поэтому бездарная потеря мощнейшего корабля флота не была поставлена Колчаку в вину. Наоборот, он был как бы даже «потерпевшим» и все начальники, словно по какой-то, негласной команде, оказывали ему возможную поддержку и демонстрировали свою лояльность и сострадание.

Выражу свою точку зрения. На мой взгляд, вице-адмирала Колчака с какого-то момента (скорее всего, с предвоенных лет) вели вверх по служебной лестнице некие могущественные международные темные силы. Именно эти силы, которые впоследствии поставят Колчака Верховным правителем России, судя по всему, и не позволили в 1916 году никому (возможно, даже и императору) тронуть своего выдвиженца после гибели линкора. У всемирного масонства были свои серьезные виды на Колчака в будущем (что впоследствии они наглядно и продемонстрировали), а пока, до поры до времени, они оберегали вице-адмирала от всех неприятностей.

Вопросы о причинах гибели «Императрицы Марии» задавали Колчаку после его ареста в Иркутске на заседании Чрезвычайной следственной комиссии 24 января 1920 года.

Колчак: Прошлый раз, когда я говорил о Черном море, я упустил одно событие, которое, может быть, представляет некоторый интерес. Затем, когда вы спросили, с кем из великих князей я виделся, я упустил из виду одну подробность. Одно из событий, это был взрыв, происшедший 7 ноября на дредноуте «Мария». Что касается свидания с великими князьями, я упустил из виду, что виделся с Николаем Николаевичем, который был тогда главнокомандующим, в Барановичах, куда я ездил из Балтийского моря. Затем я виделся с ним перед революцией в Батуме.

Следователь Алексеевский: Что касается взрыва, то было бы важно, чтобы вы сказали, чему вы после расследования приписывали взрыв и последовавшую гибель броненосца.

Колчак: Насколько следствие могло выяснить, насколько это было ясно из всей обстановки, я считал, что злого умысла здесь не было. Подобных взрывов произошел целый ряд и за границей во время войны — в Италии, Германии, Англии. Я приписывал это тем совершенно не предусмотренным процессам в массах новых порохов, которые заготовлялись во время войны. В мирное время эти пороха изготовлялись не в таких количествах, поэтому была более тщательная выделка их на заводах. Во время войны, во время усиленной работы на заводах, когда вырабатывались громадные количества пороха, не было достаточного технического контроля, и в нем появлялись процессы саморазложения, которые могли вызвать взрыв. Другой причиной могла явиться какая-нибудь неосторожность, которой, впрочем, не предполагаю. Во всяком случае, никаких данных, что это был злой умысел, не было.