Этносфера: история людей и история природы - Лев Гумилев

Распространение монокультуры картофеля дало толчок размножению колорадского жука, который победным маршем прошел от Кордильер до Атлантики, пересек океан и бодро завоевал Европу. Английские торговые корабли завезли на острова Полинезии крыс и, хуже того, комаров, что ограничило возможность для обитания самого человека на песчаных побережьях, где всегда дует морской ветер. А эксперименты с переселением кроликов в Австралию или коз на Мадейру столь трагичны, что хорошо известны. Но и факты регенерации природы не совпадают с переломными датами социальной истории человечества. Так есть ли между этими двумя цепочками закономерностей каузальная или же функциональная зависимость?

По-видимому, нет, ибо называть наскоки человека на ландшафт прогрессом нельзя ни в обывательском смысле (стремление к лучшему), ни в научном (развитие от низших форм к высшим). А если так, то вся ответственность за искажение природы не ложится на общественную форму движения материи. Приходится предположить, что здесь мы встречаем явление другого порядка: повышенную адаптивность и агрессивность не человека, члена общества, а вида Homo sapiens, одного из компонентов биосферы планеты Земля.

И тут встает первый вопрос: насколько укладывается отмеченное нами явление в рамки эволюции позвоночных, к коим принадлежит и сам Homo sapiens? И второй, не менее важный вопрос: продолжает ли человек, после того как он создал орудия и научился использовать огонь, оставаться в составе различных биоценозов как верхнее, завершающее звено, или он переходит в какую-то иную сферу взаимоотношений с природой, вовлекая туда же одомашненных животных и культурные растения? Это тем более существенно, что, «согласно закону необратимости эволюции, животные и растения, измененные воздействием человека до неузнаваемости, не могут вернуться к самостоятельной жизни, так как не в состоянии выдержать конкуренцию с дикими формами» [43, стр. 300]. Таким образом, внутри биосферы будто бы создалась особая прослойка, которую теперь принято называть антропосферой. Действуют ли в ней принципы естественного отбора? Да и справедливо ли такое выделение?

Многие сторонники эволюционной теории, включая Ч. Дарвина, считают, что современный человек продолжает подвергаться такому же естественному отбору, который прежде действовал на его предков[14]; другие сомневаются в этом, приводя следующие основания: «Постепенное ослабление борьбы за существование неминуемо вело к выходу человека из состава биоценоза. Этот медленно протекавший процесс привел к тому, что естественный отбор для человека сначала ослабел, а затем совсем прекратился... Но отсутствие естественного отбора было равносильно прекращению действия одного из факторов эволюции... и биологическая эволюция человека должна была остановиться. Это произошло около 50 000 лет назад, когда оформился кроманьонец»[15] [43, стр. 299].

Я.Я. Рогинский и М.Г. Левин писали, что в «лице современного человека процесс биологической эволюции создал обладателя таких видовых свойств, которые привели к затуханию дальнейшей эволюции. Следовательно, можно не сомневаться в том, что эволюционное развитие человека давно остановилось» [206, стр. 314]. Но так как модификации внутри вида продолжаются, то предмет изучения при такой постановке проблемы не исчерпан. Однако для продолжения исследования необходимы новый аспект и новая методика, ибо, только описав особенности явления, можно примкнуть к той или другой точке зрения (историю полемики см.: 43, стр. 277 и сл.).

Через четыре года после выхода в свет монографии А.П. Быстрова Г.Ф. Дебец опубликовал работу с потрясающим выводом. Массивные в древности кости черепа утончаются (грацилизация), причем это происходит не постепенно, а рывками и не глобально, а по широтным зонам [119]. Так, в субтропической зоне грацилизация черепа произошла в VI тыс. до н.э., а в лесной зоне умеренного климата – в I тыс. до н.э. С этими датами Г.Ф. Дебец сопоставляет даты перехода от охотничьего хозяйства к земледелию, указывая при этом, что «...возможно предположение, что переход к земледелию привел к изменениям в строении черепа» (стр. 18). Впрочем, в равной степени возможно и обратное: изменившийся человек находит для себя другое занятие. Зато вполне справедливо другое соображение Дебеца: «ни сравнительная анатомия, ни этнография не дают нам права считать, что в рамках вида Homo sapiens грацильные формы являются более совершенными» (стр. 20).

Правильно! Однако хорошо известно, что модификация одного признака сказывается не только на анатомии человека, но и на его этологии (науке о поведении). Г.Ф. Дебец приходит к выводу, «что дело идет об изменениях, имеющих биологическую сущность» (стр. 16). Следовательно, в условиях исторического бытия в человеческих сообществах продолжают протекать биологические процессы, стимулирующие даже изменения скелета. Но тогда должны быть вариации меньшего диапазона, отражающиеся на физиологии и поведении. Их вскрыть гораздо труднее, однако предположение об их наличии, теперь имеющее прецедент, позволяет нам начать поиски фактора человеческой деятельности, действующего наряду с хорошо известным, социальным. Это должна быть внутривидовая эволюция, принявшая под воздействием общественного начала своеобразные формы.

Основной материал для эволюционной теории дает палеонтология, но надо помнить, что летопись ее неполна, и вопрос о происхождении и вымирании видов до сих пор составляет предмет полемики [118]. Особенную трудность представляет неточность хронологии, причем допуск при датировке появления или исчезновения видов превышает иногда миллионы лет. Аналогичные трудности мы встречаем и при изучении некоторых соматических подразделений вида Homo sapiens, а именно образования рас первого порядка: европеоидной, монголоидной и негроидной. Следовательно, чисто биологический подход к проблеме, даже при ограничении во времени, не дает нам никаких преимуществ. Кроме того, надо отметить, что расовая принадлежность никак не связана с теми повышенными способностями к адаптации, которые позволили человеку изменить лик планеты; и наконец, большие расы не являются реальными общностями, а всего лишь подразделениями научной классификации по некоторым внешним признакам: пигментации кожи, строению черепа и т.п. Самое же главное, что подавляющее большинство особей имеет в качестве предков представителей разных рас если не первого, то второго порядка, и, следовательно, реально существующие и непосредственно наблюдаемые сообщества людей всегда гетерогенны. А ведь именно они, известные нам как народности или этносы, и являются коллективными формами существования вида Homo sapiens, взаимодействующими с ландшафтами населяемых ими регионов [83], т.е. элементарными экологическими внутривидовыми таксонами. Следовательно, этнос не умозрительное понятие, а явление природы [89], и раскрытие его содержания, т.е. исчерпывающее определение, и есть цель нашего исследования.